Доу Мин прождала у ворот дома отца целую вечность, но так и не добилась ни ответа, ни встречи. Разъярённая, она с громким грохотом вернулась в поместье хоу Цзинин.
Служанки и тётушки, завидев её мрачную, взбудораженную фигуру, одна за другой с тревогой бросились встречать, склонив головы. На лицах — явный страх.
Чем больше Доу Мин на это смотрела, тем сильнее раздражение поднималось у неё внутри. Вдруг, краем глаза, она заметила, как за экранирующей стенкой, прикрывающей внутренний двор, мелькнула тень — маленький мальчик поспешно юркнул за угол, словно прятался.
Она узнала его.
Жуюй — служит в кабинете Вэй Тиньюя, один из младших мальчиков, родившихся в доме Вэй. Ему всего восемь лет, телосложение щуплое, но характер смышлёный, язык острый, а движения проворные.
Почему он, едва завидев меня, тут же убежал? Я ему кто — людоедка какая?
Говорят, у кого кормишься — тому и служишь. Неужели Вэй Тиньюй в его присутствии что-то о ней говорил?
Эта мысль, как заноза, тут же вонзилась в сердце. Чем больше она думала, тем больнее становилось.
Не сказав ни слова, она велела разойтись всем служанкам и няням из внешнего двора, взяла с собой тётушку Чжоу и ещё двух старших, и направилась прямиком в кабинет Вэй Тиньюя.
Того на месте не оказалось.
Жуюй, поняв, что скрыться не выйдет, поспешно вышел и доложил:
— Господин хоу уехал — отправился на верховую прогулку.
Как только я вошла — он тут же ускакал? Это что ещё за намёк?.. — вспыхнуло в груди.
Доу Мин с ледяным лицом оглядела кабинет мужа — взгляд её скользил по полкам, вазам, свиткам, как нож по маслу, — острый, изучающий, раздражённый.
В кабинете царил идеальный порядок. Шёлковое покрывало, что было расстелено на столике для циня, теперь сменили на богатую ткань из ханчжоу — глубокого сапфирового оттенка, а по углам её ниспадали золотистые кисти с подвесками, сверкавшие в полумраке, придавая всему убранству утончённую роскошь.
На письменном столе в фарфоровом сосуде с сине-белым узором стоял пышный букет алых камелий — их яркий цвет наполнял всё помещение особым светом и весенним теплом.
Неожиданно — да у него в кабинете всё устроено с таким вниманием к мелочам!
Доу Мин насмешливо фыркнула, развернулась и молча ушла в свои покои.
Там она велела написать письмо матери — сообщить о деле с усыновлением.
Но с той стороны пришёл лишь сухой, короткий ответ: «Поняла». И — больше ничего.
Это показалось Доу Мин странным. Тогда она велела тётушке Чжоу взять с собой немного даров — якобы «в знак почтения для госпожи Ван Сюй», а заодно выяснить, что там происходит.
Вернувшись, кормилица Чжоу доложила:
— С госпожой всё в порядке. Только вот Седьмую госпожу я не застала — сказали, что она сильно повздорила с супругой Второго дяди, расстроилась и сейчас отдыхает.
О том, что Ван Инсюэ часто ссорится с Пан Юйлоу, Доу Мин знала, так что объяснение кормилицы Чжоу не вызвало у неё подозрений.
— А Доу Чжао? Она в курсе, что Дэчана усыновили? — прищурившись, спросила она.
Кормилица Чжоу ответила:
— Говорят, наследный господин из семьи гуна Ин сам сопровождал Двенадцатого господина, когда тот шёл кланяться Седьмой госпоже.
Гнев у Доу Мин вскипел с новой силой — она с такой силой метнула гребень, что тот с глухим стуком ударился о пол.
Сколько бы она ни думала, ни гадала, ни переворачивала в уме возможные пути, — ни одного способа остановить усыновление Доу Дэчана она так и не нашла. В конце концов, лишь мрачно велела кормилице Чжоу:
— Про усыновление — молчи. Раз уж они даже не удосужились меня заранее предупредить, пусть и не рассчитывают, что я приду в тот день, чтобы быть для них украшением.
Смысл был ясен: не стоит сообщать и семье Вэй о церемонии.
Кормилица Чжоу невольно покачала головой.
Даже если и она, и господин хоу не явятся — разве это повредит репутации семьи Доу?
Остальные только скажут: Доу Мин так злится и не даёт ни капли уважения, потому что боится, что приёмный брат отнимет у неё часть будущего наследства. Вот уж по-настоящему мелочная и жадная женщина.
Если бы это случилось ещё в прошлом году, кормилица Чжоу, пусть даже рискуя навлечь на себя гнев Доу Мин, непременно попыталась бы её вразумить. Но теперь…
Теперь Доу Мин никого и ничего не хотела слушать. Сказать ей лишнее — значит потерять даже те крупицы привязанности, что остались с прежних времён.
Как же так вышло, что Пятая госпожа превратилась в такую… чужую? — с болью и сожалением думала кормилица Чжоу.
А в это время Доу Чжао с лёгкой улыбкой сидела на тёплой лежанке у окна в своей гостиной и, не перебивая, выслушивала сваху, которую Чэнь Цзя нанял для сватовства.
Та щебетала бойко и уверенно:
— …Хотя у господина Чэня когда-то была жена, но детей она не оставила. А он человек надёжный, уравновешенный, способный. Такой молодой, а уже занимает должность военного чиновника четвёртого ранга! При его характере и темпах продвижения — дайте срок, и лет через десять будет уже на третьем. Ваша благородная двоюродная сестра, выйдя за него, сразу станет женой высокопоставленного чиновника! Где же ещё найти такую выгодную партию?
Доу Чжао ничего не ответила, только чуть шире улыбнулась. Она молча приняла брачный гороскоп Чэнь Цзя — гэньтэ[1], поднесённый свахой, и велела выдать той десять лянов серебра в награду.
Сваху словно гром поразил — она остолбенела на миг, а потом её лицо расплылось в широченной улыбке, глаза и вовсе превратились в щёлочки от радости.
[1] Гэнтье (庚帖) — это гороскоп невесты или жениха, составленный по восьми иероглифам (四柱八字, сычжу бацзы), отражающим дату и время рождения. В традиционном брачном обряде семьи обменивались гэнтье, чтобы проверить совместимость по гороскопу и выбрать благоприятный день свадьбы.
