Сун Мо, услышав сказанное, приподнял бровь и хмыкнул, в голосе прозвучала ледяная насмешка. Он молча взял Юань-ге`эра из объятий Доу Чжао, прижал к себе и, не говоря ни слова, зашагал в дом.
Ву И и остальные сопровождающие не смели вставлять ни слова — с опущенными глазами тихо последовали за ним.
Доу Чжао мысленно только вздохнула и на секунду замерла в безмолвной жалости к тому несчастному, кто посмел пойти просить заступничества у Сун Ханя. Зная, с какой затаённой ненавистью Сун Мо относится к Сун Ханю… лучше бы уж вовсе не просили, чем просить через него. А если уж тот и вправду решился, то, боюсь, пути в стражу Учэн ему теперь заказаны навсегда.
Но и для Сун Мо, и для Доу Чжао стало неожиданностью другое: Сун Хань действительно не вмешался. А вот Мяо Аньпинь — наоборот — в тайне обратился к Цзян И, объяснив, что проситель — его двоюродный брат. Он попросил помочь устроить родственника на службу, и даже тонко намекнул: если всё получится, он, Мяо Аньпинь, будет не в долгу — готов отдать пять тысяч лянов серебра в благодарность.
Если бы это был кто-то другой, то, быть может, и поспешил бы с готовностью пристроить человека, а потом нашёл бы момент между делом упомянуть об этом перед Сун Мо — даже если тот и не захотел бы выражать благодарности, всё равно запомнил бы. Тем более на кону — ни много ни мало — пять тысяч лянов серебра.
Но Цзян И не таков. Он знал, что между братьями из рода Сун давно пролегла пропасть, а когда разузнал, что Мяо Аньпинь всего лишь один из праздных бездельников, стал сомневаться: не выставляет ли тот себя ближе к Сун Мо, чем есть на самом деле? А если уж он, не имея влияния, прикрывается именем Сун Мо и втягивает Цзян И в тёмное дело, да ещё и наглым образом — разве это не ловушка?
Цзян И решил подстраховаться. При удобном случае он зашёл в павильон Ичжи, будто бы с визитом, и как бы невзначай, с деликатной осторожностью, задал вопрос Сун Мо — знает ли он что-нибудь о том деле?
Сун Мо и сам не знал. Но когда услышал имя Мяо Аньпиня, лицо его сразу потемнело, словно грозовая туча нависла. Этого взгляда Цзян И хватило — всё стало ясно без лишних слов. Очевидно, тот самый Мяо хотел взять всё, да не вложив ни капли усилий — чистой воды мошенничество!
Вернувшись, Цзян И резко отказал Мяо Аньпиню, а напоследок холодно сказал:
— Дела в страже Учэн решает только господин Сун. Раз уж вы родственники, просите у него записку — с такой-то рекомендацией вам хоть самое лакомное место достанется. Зачем же искать окольные пути, когда прямой рядом?
Мяо Аньпинь только вздохнул и застонал в досаде. Все планы пошли прахом.
Он ведь уже взял с другого человека шесть тысяч лянов серебра, да ещё грудью бился, уверяя, что всё уладит как по маслу. А теперь дело развалилось, и к тому же он уже успел потратить двести-триста лянов — как теперь заткнуть эту дыру?
Мяо Аньпиню ничего не оставалось, как снова пойти к Мяо Аньсу.
Но Мяо Аньсу, доведённая до крайности, вынуждена была обратиться к Доу Чжао.
Выслушав всё, Доу Чжао не сдержала лёгкого смеха:
— Ты ведь и сама знаешь, я никогда не вмешиваюсь в дела господина наследника, что уж говорить о таком деле, как продажа чиновничьих мест — тут мне и вовсе язык не повернётся заикнуться. — И добавила с улыбкой: — Подобное дело не по мне. Как достойная супруга, ты, сестрица, должна быть осмотрительнее.
Мяо Аньсу с поникшим лицом пробормотала:
— Да ведь и правда — родственник родной, не отмахнёшься… Вот и пришла просить невестку помочь, хотя бы намекнуть что-нибудь шурину, а уж про серебро — что скажете, то и будет…
Доу Чжао с улыбкой поднесла ей чашку чая. Мяо Аньсу, с поникшими плечами, разочарованно откланялась и ушла.
Когда Сун Мо узнал об этом, лицо его потемнело от злости:
— Если Мяо снова посмеет тревожить тебя из-за таких дел, скажи ей, чтобы шла прямо ко мне! Я повидал немало этих уловок — лесть наверх и ложь вниз. А эти жалкие приёмы Мяо Аньпина — не более чем детские шалости. Скажи ему, пусть не позорится!
Доу Чжао сдержанно улыбнулась, подала мужу чай и мягко проговорила:
— Ну зачем сердиться? Всё равно четырёхулочной чепухой мы не занимаемся, и пусть себе там как хотят…
Потом, сменив тему, она заговорила о помолвке Цзян Янь:
— Когда Чэнь придут забирать свадебный сундук, только прошу тебя, не смей хмуриться в тот день.
Как только речь зашла о замужестве младшей сестры, лицо Сун Мо сразу заметно потеплело. Он с усмешкой сказал:
— Разве я когда-то хмурился? Всё, что ты велела — я делал. Сказал хоть раз «нет»?
Доу Чжао фыркнула:
— Ты хоть и молчал, но по тебе с первого взгляда было видно — делаешь через силу. Лучше бы уж засел в кабинете и носа не показывал, чем своими каменными скулами всю свадьбу испортил! Все будут бояться даже анекдот рассказать.
— «Я уж тогда буду улыбаться во весь рот,» — проворчал Сун Мо, толкнув Доу Чжао на постель. Приглушённым голосом он добавил, наклоняясь к её уху: — «Зачем тебе ссориться со мной из-за всяких чужих? Лучше давай просто жить для себя, по-своему…» — С этими словами его ладонь уже скользнула под её одежду, не оставляя сомнений в намерениях.
Доу Чжао чувствовала, что он всё ещё немного раздражён, потому не стала перечить — позволила ему делать всё, что он хочет, и сама с головой ушла в это безмолвное утешение.
…
Пятого числа двенадцатого месяца, когда люди из рода Чэнь пришли — напомнить о свадебных сборах, — Сун Мо хотя и не улыбался, но выглядел вежливо и приветливо, что сразу позволило представителям семьи Чэнь выдохнуть с облегчением.
Доу Чжао пригласила госпожу Цай исполнить роль цяньфужэнь — женщины, приносящей счастье невесте. Та, взяв с собой Инь Хун, отправилась с людьми из семьи Чэнь в переулок Юйцяо — подготовить дом для молодой жены.
После этого госпожа Цзи и другие родные вежливо откланялись.
Доу Чжао направилась к комнате Цзян Янь, чтобы поговорить с ней. Она не стала касаться интимного, зная, что Цзян Янь уже была замужем. Вместо этого рассказала о ведении хозяйства, как следует распоряжаться расходами и устраивать быт.
Тем не менее, лицо Цзян Янь пылало, словно его опалило огнём. Она бросала на Доу Чжао взгляды, полные смущения и внутренней борьбы — будто хотела что-то сказать, но не решалась.
Доу Чжао улыбнулась и нежно взяла её за руку, мягко спросив:
— Что случилось?
— Я… я… — Цзян Янь потупила взгляд, тревожно пробормотала: — Он… он не станет ли презирать меня?
Доу Чжао сразу поняла её страх. Она медленно провела ладонью по чёрным, гладким, как шёлк, волосам Цзян Янь и, улыбаясь, сказала:
— Ни за что. Ты, Янь`эр, такая мягкая по характеру, а внешность у тебя — будто из живописного свитка. Для Чэнь Цзянчжи — это огромная удача взять тебя в жёны. Как он может тебя не принять? А если всё же сомневаешься, вот настанет день возвращения в родительский дом — и тогда скажешь мне всё по секрету.
Щёки Цзян Янь вспыхнули ещё ярче. Она прошептала:
— Двенадцатая сестра тоже так сказала…
Доу Чжао одобрительно кивнула и подбодрила её:
— Тогда и ты не пугайся, соберись с духом — и просто живи с ним хорошо, по-женски, по-доброму.
Цзян Янь застенчиво кивнула.
В этот момент снаружи раздался тяжёлый, хриплый кашель.
