Девять оттенков пурпура — Глава 484. Ссора (часть 1)

Время на прочтение: 5 минут(ы)

В доме Доу Чжао царила радость, как вдруг одна из служанок доложила, что просится на приём Мяо Аньсу. Лицо Сун Мо мгновенно омрачилось, брови сдвинулись к переносице, и он с досадой сказал:

— Зачем она явилась? Разве не знает, что положено заранее присылать письмо с просьбой о визите? Поместье гуна Ин — не какой-нибудь огород, чтобы всякий входил и выходил, как вздумается!

Маленькая служанка задрожала от страха, не осмеливаясь даже вздохнуть.

Доу Чжао подумала, что, как ни крути, они с Мяо Аньсу — снохи, и между ними не было никаких серьёзных размолвок. Раз уж та пришла сама, нужно сохранить внешние приличия.

Она с улыбкой велела:

— Пригласи вторую госпожу пройти в Цветочный павильон.

А Сун Мо, чтобы успокоить, сказала:

— Я схожу, посмотрю, чего она хочет. Если скажет что-то неприятное или начнёт вести себя неподобающе — я её не поощрю, можешь быть уверен. Ты ведь мне доверяешь?

Сун Мо ворчал не из-за самой Мяо Аньсу, а потому что она пришла не вовремя.

— Только не разговаривай с ней слишком долго. Сходи — и возвращайся поскорее.

— Конечно, знаю, — с улыбкой сказала Доу Чжао, ласково сжав его ладонь, и только после этого направилась в цветочный павильон.

Мяо Аньсу в это время сидела на высоком кресле в цветочном павильоне, уставившись в одну точку, погружённая в свои думы. Услышав шаги, она поспешно встала и, сделав полупоклон, приветствовала Доу Чжао.

Доу Чжао сразу заметила, что у неё красные, распухшие глаза — явно только что плакала. Но, не зная причин, она не стала проявлять излишнюю чуткость. Сделав вид, что ничего не заметила, она с лёгкой улыбкой велела служанке:

— Завари-ка свежий чай для второй госпожи.

— Не стоит, — поспешно откликнулась Мяо Аньсу. — Я только что села, даже и глотка не успела сделать.

Доу Чжао перед выходом всего лишь слегка пригладила волосы да перекинулась на другую бейцу, поэтому знала, что та говорит правду, и не стала настаивать. Улыбнувшись, сразу перешла к делу:

— Раз ты пришла так поздно, наверняка есть что-то важное?

Ей бы лучше промолчать. Услышав этот невинный вопрос, Мяо Аньсу вспомнила, как по прибытии спросила у служанки, чем занята госпожа, и та с улыбкой ответила: мол, госпожа с господином в тёплом павильоне забавляют сыночка… И тут же её вновь захлестнула волна горечи. Глаза наполнились слезами, и она не удержавшись — заплакала.

Сквозь всхлипы она выложила всё: как Сун Хань выдвигает в передние её собственных служанок, как открыто демонстрирует к ней пренебрежение и будто бы нарочно позволяет наложницам соревноваться с ней за место в доме.

Доу Чжао слушала, и в груди у неё поднималась волна ярости — один всполох за другим. Этот Сун Хань… просто никчёмная дрянь!

Доу Чжао в душе только усмехнулась: раньше-то она ещё не приглядывалась, а теперь чем дальше — тем больше этот человек вызывал у неё отвращение.

Хорошо хоть, что Сун Мо с самого начала распорядился отделить Сун Ханя в отдельный двор. Если бы тот до сих пор жил в главном поместье, да вся эта грязь и дурной нрав, что тянется за ним, рано или поздно заразили бы весь дом — да ещё и семейные устои испортили бы!

Но, несмотря на злость, Доу Чжао чувствовала, как перед ней встаёт непростая дилемма. Если бы она была родной старшей сестрой Сун Ханю, а свекровь всё ещё была жива — она бы не колебалась: сама бы пошла и устроила ему разнос, да хоть бы и продала ту девчонку Лю Хун к какому-нибудь меловщику. Но сейчас…

Она могла лишь мягко сказать:

— Может, тебе стоит поговорить с господином гуном? В конце концов, если сын не воспитан — это прежде всего вина отца. Пока он жив, нам, как братьям и сёстрам, не пристало вмешиваться.

Но Мяо Аньсу разве не понимала этого?

Господин гун с самого начала презирал её происхождение. Он ни разу не посмотрел на неё прямо, как на равную. Пойти к нему с жалобой — это же самой надеть ярмо и встать под плётку. Она сдавленно всхлипнула:

— Сестрица… вы сами подумайте… Где это видано, чтобы, когда сын с невесткой в ссоре, свёкор встал на сторону невестки?

А и впрямь… где ж такое видано?

Пусть даже он и делает вид, будто встаёт на сторону невестки, — это лишь для вида, просто хочет замять скандал, как-то сгладить углы. А у Мяо Аньсу ведь за спиной никого нет — ни влиятельной родни, ни поддержки, которой мог бы опасаться весь род гуна Ин.

Доу Чжао с искренней заботой сказала:

— Болезнь лечат в соответствии с симптомами, и в семейной жизни — всё то же самое. Если муж ловелас, подсовываешь в его покои парочку ярких красавиц, да сразу обговариваешь: кто первая родит ребёнка, та и станет наложницей. Пусть друг с дружкой грызутся, а тебе — тишь да гладь. Но ты ведь говоришь, что второй господин просто злится на тебя… Тогда я даже не знаю, что и посоветовать. Тут тебе самой решение принимать придётся.

Мяо Аньсу выслушала её, и в глазах её промелькнула нескрываемая растерянность. Почти полчаса она просидела в садовой гостиной, словно в забытьи, прежде чем, наконец, подняться и откланяться.

Доу Чжао сразу же рассказала обо всём Сун Мо.

Сун Мо, выслушав рассказ, усмехнулся с холодком:

— Я всё гадал, как он так долго терпит? А оказывается — нашёл, где пар выпускать. Ну и прекрасно. Раз уж взялся «совершенствовать себя, управлять семьёй, править государством и устанавливать мир под Небом», то начни хоть с заднего двора. Если даже в собственном доме порядок навести не может — какие уж тут подвиги? А мы… мы просто будем стоять на берегу и смотреть, как он барахтается.

Доу Чжао кивнула и тяжело вздохнула — сердце её защемило от сочувствия к Мяо Аньсу.

Прошло всего несколько дней, и по переулку Сытяо разлетелся слух: Мяо Аньсу слегла с болезнью. Родня из семьи Мяо тут же поспешила её навестить — и с удивлением обнаружила, что возле неё прислуживает только Цзи Хун, а другой главной служанки, Лю Хун, и след простыл.

Госпожа Мяо встревожилась. Подозрение закралось в душу, и она негромко расспросила обстановку у старой кормилицы, что пришла с дочерью в приданое.

А та с самого начала считала, что Сун Хань смеет так обращаться с Мяо Аньсу только потому, что девушка слишком покладиста. Теперь, улучив момент, она подлила масла в огонь, сочно и в красках описав ситуацию, нашёптывая госпоже Мяо прямо в ухо.

От услышанного та чуть в обморок не упала — глаза метали молнии. Не сказав больше ни слова, с сердитым взмахом рукава она прямиком направилась в передний двор, к кабинету.

А тем временем Лю Хун, как ни в чём не бывало, стояла на ступенях, распоряжаясь несколькими младшими служанками, заставляя их чистить двор.

На Лю Хун была надета та самая безрукавка цвета персикового цвета с вышитыми цветущими ветвями — одна из вещей, что шли в приданое с Мяо Аньсу. В волосы она воткнула золотую шпильку — тоже из приданого. Госпожа Мяо едва не лишилась чувств: ведь всё это она собственными руками подбирала дочери в сундук!

Не раздумывая, она бросилась вперёд, перескакивая через ступени, схватила Лю Хун за волосы и со всей силы отвесила несколько пощёчин.

Лю Хун завизжала, как резаная.

Маленький слуга, служивший в кабинете Сун Ханя, услыхав шум, поспешно подбежал и попытался разнять их.

Госпожа Мяо кричала, что немедленно продаст Лю Хун.

А та, заливаясь слезами, рыдала так, будто цветущая груша стояла под дождём — вся дрожала, лицо залито ручьями слёз.

Сун Хань вбежал, лицо перекошено от ярости. Он гневно бросил:

— Прекрасно. Раз уж вы хотите забрать приданое своей дочери, не забудьте прихватить и саму дочь с собой!

Госпожа Мяо опешила.

— Но ведь моя дочь была выдана за тебя по решению самой вдовствующей императрицы!

Добавить комментарий

Закрыть
© Copyright 2023-2025. Частичное использование материалов данного сайта без активной ссылки на источник и полное копирование текстов глав запрещены и являются нарушениями авторских прав переводчика.
Закрыть

Вы не можете скопировать содержимое этой страницы