Но Мяо Аньпинь с самого начала решил откусывать этот жирный кусок постепенно. Он тоже не хотел доводить до того, чтобы обе стороны пошли ко дну. Поэтому уступил, но не слишком: — Меньше восьмисот не отдам. Мои братья со мной приехали — хоть бы чаю за дорогу попили.
— Максимум триста. Ни монеты больше.
Сун Хань был непреклонен. Мяо Аньпинь принялся торговаться, не отпуская, как репей, и в конце концов они сошлись на четырёхстах лянах серебра.
Мяо Аньпинь, выйдя из библиотеки, начал орать на слуг с переулка Сытяо, чтобы те, наконец, принесли закуски и чай его бездельникам, сидящим в цветочном зале.
Сун Хань смотрел, как эти уличные проходимцы развалились в его тщательно украшенном зале, и чувствовал, как больно кольнула душу новая волна унижения.
А тем временем во внутреннем дворе Цзи Хун уже узнала новости. Посмотрела на груду одежды, заполнившую полкровати, сжала губы и сказала сёстрам Цзиньгуй и Иньгуй: — Надо сейчас же выносить вещи. Может, как раз успеем в переднем дворе встретить дядюшку. Хорошо бы он нам помог.
Цзиньгуй с Иньгуй в душе невольно поморщились.
Мяо Аньпинь — хоть и фигура шумная, но для приличного стола всё равно что собачье мясо: не подаётся. Даже без его вмешательства сестры Цзиньгуй и Иньгуй были уверены — вырваться из переулка Сытяо им вполне по силам.
Но раз уж люди из семьи Мяо взялись разруливать — чего бы не воспользоваться. Они с охотой пошли за Цзи Хун к выходу.
Однако, дойдя до ворот с нависающим резным карнизом, их перехватили несколько баб, следивших за порядком во внутреннем дворе. Те встали преградой и ни в какую не хотели пускать, заявляя, что пойдут доносить Сун Ханю.
Цзи Хун тут же подняла крик и слёзы.
Мяо Аньпинь, сидевший в малом цветочном зале, услышав шум, сразу выскочил — в надежде на интересную сцену. Он тут же узнал Цзи Хун.
Подмигнув своим бездельникам, он подошёл ближе и вместе с ними обступил толпу.
— Что тут происходит? — громко окликнул он баб, стерегущих внутренний двор.
Цзи Хун, будто увидела спасительную соломинку, тут же, всхлипывая, протянула: — Дядюшка… Вторая госпожа живёт в загородном поместье, ей там очень трудно… Мы хотели вернуться в дом, забрать её сундуки и отвезти обратно… но второй господин ни в какую не пускает. Прошу вас, помогите!
Взгляд Мяо Аньпиня тут же упал на стоявшие позади Цзи Хун сундуки из камфорного дерева — те самые, что были в приданом Мяо Аньсу.
Как же он сам до этого не додумался?
Раз уж у женщины больше нет поддержки со стороны мужа, значит, опора только одна — родня по матери. А если эти сундуки перекочуют в загородное поместье, разве не окажутся в его полном распоряжении?
Ругаясь себе под нос, он закатал рукава и пошёл «помогать».
Охранники семьи Сун, увидев это, тоже не захотели отставать и кинулись вперёд.
Люди из павильона Ичжи стояли в стороне и с интересом наблюдали за происходящим.
Тем временем управляющий Сун Ханя, получивший приказ передать серебро, как раз прибыл к воротам. А у ворот уже вовсю бушевал хаос: кто-то хватал, кто-то толкал, кто-то кричал, кто-то визжал — не разберёшь, кто за кем гонится.
Управляющий тут же бросился докладывать Сун Ханю.
Тот всё это время отсиживался в кабинете, притворяясь, будто ни сном, ни духом. Но теперь уже деваться было некуда — пришлось выйти на крыльцо и громко крикнуть:
— Что вы тут устроили?!
Толпа с обеих сторон замерла, отступив с поникшими головами.
А вот несколько старух, пострадавших сильнее других, не собирались сдаваться — лежали на земле, стоная ещё громче.
Охранники из павильона Сытяо, скрепя сердце, вышли вперёд и начали нерешительно рассказывать, как всё произошло.
Мяо Аньпинь тут же не уступил ни на пядь: — Это приданое, что наша семья дала моей сестре! Теперь, когда вы своей мерзостью довели её до того, что она вынуждена скрываться в сельской усадьбе, с чего это вы взяли, что сундуки ей не принадлежат? Сун Хань, ты что, хочешь, чтобы я тут сейчас все твои гадости вывалил? — И ткнул пальцем в свою разодранную одежду, затем — на одного из своих людей с синяком на пол-лица: — Не говоря ни о чём другом — сначала давай пятьсот лянов серебра на лекарства!
Чёрт бы тебя побрал… Лучше я пять тысяч отдам, лишь бы тебя прикончить!
Сун Хань мрачно стиснул зубы. Мысли в голове закипали, но лицо оставалось всё тем же — мягким, спокойным. Он указал на старух, стонущих на земле: — А с ними что? Потери с обеих сторон — значит, каждый отвечает за своё.
Сказав это, он бросил взгляд на управляющего. Тот всё понял без слов и тут же вынес сверкающий свёрток — ровно четыреста лянов серебра.
Мяо Аньпинь знал, что вытянуть деньги из Сун Ханя — всё равно что выдрать мясо изо рта у волка. Потому и решил не перегибать, а действовать постепенно. Он метнул в Сун Ханя тяжёлый, злобный взгляд, но серебро всё же взял.
Защитив Цзи Хун с девушками, он помог им вынести сундуки из ворот.
В прошлый раз он уже устраивал тут скандал, а теперь вернулся с подкреплением — не удивительно, что люди из переулка Сытяо заранее собрались у ворот поглазеть. Как только они вышли, зеваки тут же сгрудились по трое-пятеро, начали перешёптываться, показывая пальцами и переглядываясь с интересом.
Мяо Аньпинь вырос среди улиц и переулков, знал: сплетни могут убить не хуже ножа. Вот он и решил сыграть на опережение, а заодно попугать Сун Ханя — растянул на лице доброжелательную улыбку и, сложив руки, громко поклонился во все стороны:
— Я всего лишь забираю свою сестрицу к себе на несколько деньков пожить. Потом, конечно, вернётся обратно. Не подумайте — это вовсе не потому, что семья Сун её не взлюбила и сослала в сельскую усадьбу!
Услышав это, одна из женщин, осмелев, задала вопрос:
— Так вот куда вторая госпожа подевалась! Я уж всё думала, почему несколько дней подряд её служанки не выходили за покупками — ни за рисом, ни за овощами. Так что же с ней случилось? Неужели серьёзно заболела, раз пришлось в загородное поместье отправиться, чтобы «отдохнуть»?
Были и такие, кто не упустил случая поддеть — кто-то с весёлым ехидством бросил:
— Раз уж всё так мирно, почему тогда дядюшка явился с таким шумом, да ещё и с разорванной одеждой?
Мяо Аньпинь лишь хмыкнул в ответ, не став ничего объяснять, и принялся торопить людей из павильона Ичжи: — Живо! Поднимайте сундуки, грузите в повозку!
Со стороны семьи Сун никто так и не вышел.
Понимая, что шоу закончилось, зеваки начали потихоньку расходиться. Но кое-кто из любопытных тут же отправился в поместье гуна Ина разузнать, что на самом деле произошло.
А Мяо Аньпинь, не дожидаясь даже, пока повозка доберётся до загородного поместья, с нетерпением откинул крышки сундуков, чтобы проверить содержимое.
Слава небесам!
Все более-менее ценные вещи из приданого, что были даны Мяо Аньсу в своё время, оказались на месте.
Лицо Мяо Аньпиня невольно расплылось в довольной улыбке. Он тут же позвал Цзи Хун:
— Эй, а где украшения и драгоценности госпожи? Почему я их не вижу?
