Под алыми фонарями лицо Сун Ханя казалось ещё бледнее — как мел, проступающий сквозь тонкую кожу.
Он тихо произнёс:
— Выходите.
Из-за его спины один за другим вышли пять-шесть охранников. Молча бросив оружие на землю, они подняли руки вверх.
Дуань Гуньи не стал подходить ближе. Он прищурился и насмешливо спросил:
— И это всё?
— Всё, — ответил Сун Хань, лицо которого побагровело от злости. — Остальные мне не подчиняются!
Дуань Гуньи лишь кивнул кому-то позади.
Пара ловких стражников тут же подскочили вперёд с верёвками и начали быстро связывать людей Сун Ханя.
Тот побледнел, потом покраснел от ярости, взгляд метался из стороны в сторону.
А Дуань Гуньи, как ни в чём не бывало, с лёгкой улыбкой произнёс:
— Прошу прощения за грубость.
И неизвестно откуда достал ещё одну верёвку, шагнул вперёд — теперь уже к самому Сун Ханю.
Тот сразу понял, что собираются сделать, и отпрянул назад, грозно взревев:
— Пёс смердящий! Ты что задумал?!
Лицо Дуань Гуньи в одно мгновение потемнело.
— Второй господин, — произнёс он холодно, — вы замыслили покушение на госпожу наследника дома гуна Ин, да ещё и на прямого старшего внука. Даже перед самим императором — это преступление, караемое смертью. Я называю вас «вторым господином» — это из уважения. Но не вынуждайте меня обращаться с вами, как с преступником.
С этими словами он резко повалил Сун Ханя на землю и безо всякой деликатности связал ему руки. После этого, словно мешок, потащил его в сторону западного флигеля, что примыкал к саду.
Загородный дом на Сяншане принадлежал семье гуна Ин. Когда Сун Хань был ребёнком, он нередко приезжал сюда вместе с госпожой Цзян — отдохнуть от городской жары. Он хорошо помнил, что западный флигель предназначался для прислуги — особенно для женщин, служанок и кухарок. И теперь, когда его тащили туда, внутри у него всё оборвалось.
Неужели… она и правда пряталась здесь всё это время?
Он с трудом верил в это. Как она могла догадаться о его замыслах?
Сун Хань терзался сомнениями, прокручивая в голове всё снова и снова. Где он мог проколоться? Что выдало его намерения?
Он так и не нашёл ответа.
Поджав губы, он, пошатываясь, позволил Дуань Гуньи дотащить себя до последней боковой комнаты в флигеле.
Окно боковой комнаты было плотно завешено толстым одеялом — снаружи всё казалось погружённым в тьму. Но внутри тихо горели две большие лампы, от которых шло мягкое, приглушённое свечение. Из-за отсутствия притока воздуха в помещении было немного душно, но тонкий аромат вечноцветущей сливы наполнял комнату, не позволяя духоте стать удушающей.
Юань-ге`эр сладко спал на широкой печной лежанке у окна. Рядом с ним сидела незнакомая старая женщина с опахалом из пальмовых листьев — она негромко, ритмично обмахивала его. Поодаль, по стойке смирно, стояли Цзиньгуй и Иньгуй, готовые прислужить.
Доу Чжао сидела у края лежанки. Её взгляд, холодный, как звёзды в зимнем небе, упёрся в Сун Ханя — ни радости, ни гнева на лице.
Сун Ханя передёрнуло. Он тут же торопливо воскликнул:
— Сестра… — и тут же заплакал, слёзы потекли по лицу. — Я всё это время только злился в своём дворе… но никто не хотел меня слушать. Я хотел передать вам и старой госпоже весть, но не мог… Хорошо, что вы с Юань-ге`эром целы, это самое главное… Я так боялся, что с вами случится беда… Тогда бы я, даже если бы умер тысячу раз, не искупил бы своей вины…
Но Доу Чжао только почувствовала отвращение.
— Второй господин, — спокойно сказала Доу Чжао, — вам, похоже, не утомительно изображать спектакль, но вот мне, как зрителю, уже изрядно надоело. Расскажете мне всё как есть — я сочту, будто вас и правда похитили, и оставлю это без последствий. Но если вы и дальше будете юлить, мне останется лишь передать вас на милость наследника. Так что решайтесь поскорее. Жара, знаете ли, не располагает к терпеливому ожиданию, пока вы там всё взвешиваете и вычисляете, как бы выбраться из лужи сухим.
Сун Хань сделал попытку подойти ближе:
— Сестра, неужели вы правда хотите меня оговорить?..
Но Доу Чжао перебила его, холодно усмехнувшись:
— Когда в доме гуна Ин случился пожар, наследника не было, а я — была. И не допустила, чтобы выгорел павильон Ичжи. Сун Хань, ты уж слишком меня недооцениваешь!
Затем она повернулась к Цзиньгуй:
— Посчитай мне вслух до ста. Если к тому времени у второго господина не изменится рассказ…
Она медленно обернулась к Дуань Гуньи, и на её лице застыли лёд и сталь:
— Мастер Дуань, если он не заговорит — вытащи его во двор и перережь ему горло. Он сам говорил, что его похитили — ну так и скажем потом, что был убит теми же разбойниками, что его якобы захватили.
— Слушаюсь! — с радостью откликнулся Дуань Гуньи, лицо его заиграло весельем. — Можете быть спокойны, мне не впервой. Помните сынка из семьи Пан? Мы тогда тоже так — только и осталось от него, что пень с руками!
Они говорили о пытках и расправах так буднично, словно обсуждали дела по хозяйству. Сидевшая рядом старая женщина продолжала обмахивать Юань-ге`эра, как будто слышала всего лишь разговор о погоде — спокойно, без малейшего волнения.
Под мерное, слегка дрожащий счёт Цзиньгуй, по спине Сун Ханя прокатился холодок.
Вдруг дверь распахнулась — вбежал Чэнь Сяофэн, всё это время, стоявший на страже у входа:
— Госпожа! Что-то неладно! Снаружи даже насекомые притихли — ни единого стрекота!
У Доу Чжао по коже пробежали мурашки — все чувства обострились.
Она обменялась быстрым взглядом с Дуань Гуньи.
— Я схожу проверю, — сказал тот, уже разворачиваясь к выходу.
Доу Чжао кивнула.
Чэнь Сяофэн тут же метнулся обратно, наружу.
Снаружи раздалось лёгкое, тревожное шуршание — будто кто-то пробирался сквозь листву. Затем в ночной тишине прозвучал хриплый, недобрый мужской голос:
— Госпожа Доу, будьте любезны, выйдите наружу с вашим первенцем на руках. Ничего дурного мы не замышляем — просто хотим пригласить вас к нам в гости… на несколько дней. Убедительно просим не оказывать бесполезного сопротивления. Мы тут, между прочим, нацелили на ваш дом больше пятидесяти арбалетов. Осторожнее… не хотелось бы превратить вас в решето.
Арбалеты были строго запрещены для частного пользования — их изготавливал и отпускал только армейский арсенал.
Лицо Доу Чжао мгновенно изменилось. В её голове мелькнула тревожная догадка.
Дуань Гуньи с досадой стиснул зубы и резко топнул ногой:
— Мудрец охотится за цикадой, а за ним — жёлтая птица… Проклятье! Это я виноват. Я попался в ловушку Сун Ханя!
Доу Чжао бросила взгляд на самого Сун Ханя, чьё лицо всё ещё сохраняло выражение растерянного изумления. Она покачала головой:
— Ты тут ни при чём. Думаю, Сун Хань и сам не знал, что его используют как приманку. Значит, враг настроен серьёзно — они не просто хотят нас напугать, они пришли за нами.
Затем она спросила:
— Сун Хань не может внезапно вырваться?
Дуань Гуньи расправил плечи, гордо произнёс:
— Кроме моего покойного учителя, никто ещё не распутывал мои узлы.
Доу Чжао кивнула:
— Тогда вытащи Сун Ханя и поставь передо мной. Я хочу поговорить с теми, кто снаружи.
— Не-е-ет… — простонал Сун Хань. Ноги его подкосились, он едва не осел на пол.
Но Дуань Гуньи не собирался с ним церемониться — без капли сочувствия он схватил Сун Ханя за шиворот и вытолкал к самому порогу.
Доу Чжао встала за его спиной и, слегка приподнявшись, посмотрела поверх плеча на двор.
