Если хочешь приручить человека — сделай так, чтобы у него возникла привычка.
Желательно, чтобы эта привычка была неожиданной, но при этом чуть-чуть трогала сердце, вызывала тёплое ожидание, — и при этом не утомляла тебя саму.
Мин И выбрала для этого особый способ — каждый вечер ждать его у поворота на улице перед входом в дом.
Резиденция Цзи находилась в самом конце улицы Эрцзю, где редко проходили посторонние. Просторная, но в темноте — почти без освещения. Чтобы добраться до первого фонаря, нужно было пройти шагов сто от ворот.
Она облачилась в лёгкий шёлковый шифон цвета сливы, поверх накинула накидку из тончайшего тумано-серого газа. В руках — изящный стеклянный фонарь цвета мёда, украшенный подвесками из жемчуга.
Мин И выбрала точку, где повозка, сворачивая к дому, сразу выхватывала её профиль в самом выгодном ракурсе. Там она и стояла — молчаливо, спокойно, будто из сна.
Неподалёку за ней наблюдала тётушка Сюнь. Поднялся ночной ветер, и она, нахмурившись, сказала:
— Барышня, вам бы стоило надеть что-то потеплее.
Мин И тихо рассмеялась:
— Всё хорошо, мне не холодно.
А лёгкая, почти невесомая одежда под ночным ветром казалась ещё более призрачной, как видение, ускользающее во сне.
Цзи Боцзай точно не стал бы оглядываться на женщину, стоящую у ворот, если бы она была некрасива. Ему нужна была та, что с первого взгляда — останавливает сердце.
Тонкая вуаль на её плечах подхватывалась ветром, словно невесомая дымка, придавая ей почти неземной вид. А туго застёгнутые пуговицы в виде скрученных цветов на её накидке добавляли образу сдержанной домашней добродетели. Мин И подняла лицо — утончённые черты, залитые мягким оранжевым светом фонаря, казались выточенными из тёплого нефрита.
Всё в ней — от выбора цвета до формы силуэта — попадало точно в сердце Цзи Боцзая.
И вот, когда он возвращался домой на повозке без крыши, едва его взгляд зацепился за её фигуру, выражение его глаз тут же изменилось.
Он выпрямился, не сводя с неё взгляда. А как только повозка поравнялась с ней, он не стал дожидаться полной остановки — просто соскочил вниз и за несколько шагов подошёл прямо к ней:
— Что ты здесь делаешь?
— Сегодня вы велели передать, что вернётесь поздно, — с мягкой улыбкой ответила Мин И. — А я подумала, что в такой час звёзды уже меркнут, улица темна, да и повозка у вас без крыши… Вот я и решила — принесу вам свет.
Мин И легко обвила его руку, словно так и было задумано, и, будто между делом, вложила в его ладонь фонарь. Слова её прозвучали почти игриво:
— Не ожидала, что мне так повезёт — только вышла, и вы уже здесь.
Светлый взгляд, белоснежная улыбка — всё её внимание было обращено только к нему.
Цзи Боцзай впервые оказался немного смущён — под её прямым, тёплым взглядом ему вдруг не хватило слов. Он ответил ровным голосом, но пальцы, сжавшие её руку, предали волнение:
— В другой раз не жди. Снаружи темно и холодно.
— Хорошо, — кротко отозвалась Мин И.
Отозвалась — да не послушалась. На следующую ночь она снова вышла. И на третью. И на четвёртую. И на пятую.
Цзи Боцзай больше не говорил, чтобы она не ждала. Вместо этого, то приносил ей тёплую накидку, то покупал заколки или подвески — по мелочи, но регулярно.
Только вот не все рядом с ним привыкли к такому.
В один из вечеров он, слегка навеселе после вина, пил с Янь Сяо. Уже собирался сесть в повозку, как вдруг остановился, окинул взглядом безмолвную улицу. Подумал. И спросил Янь Сяо:
— У тебя в последнее время не появлялось ничего… интересного?
Янь Сяо взглянул на него с усмешкой, в голосе мелькнул двойной смысл:
— Есть парочка новых девушек из павильона Фэйхуа…
— Мне не люди нужны, — перебил его Цзи Боцзай, отмахнувшись. — Что-нибудь другое есть?
Янь Сяо замер, искренне озадаченный:
— А кроме людей… что может тебя развлечь? Ты же, кроме женщин, ничем особо не интересуешься.
Цзи Боцзай бросил на него презрительный взгляд:
— В твоей голове, кроме женщин, вообще хоть что-то бывает? Я говорил о вещах. О предметах. Ремесло, механика, на худой конец — украшения под необычную руку.
Словно речь идёт о подарке, — подумал Янь Сяо, прислушиваясь к его тону. Всё это звучало именно так.
Он нахмурился:
— Ты раньше, когда выходил развлечься, и не вспоминал о ком-то там, кому надо бы что-то «прихватить». И уж тем более не вел себя так странно: я вот заметил — даже от девиц за вином за столом ты теперь отворачиваешься. Неужели Шу Чжунлинь оказался прав? Ты решил остепениться?
Цзи Боцзай усмехнулся и фыркнул:
— Чепуха.
Он просто… всякий раз, когда встречал её сияющий взгляд, полные ожидания глаза — чувствовал себя немного неловко. И хотел как-то прикрыть это чувство, отблагодарить хоть чем-то. Вот и всё. Так, по мелочи — вещица в руки.
И ведь что ни принесёт — дорогую ли вещицу, пустячок ли какой — Мин И всегда радовалась искренне, как ребёнок. Глаза у неё начинали сиять, она тут же бережно принимала подарок, а потом мягко цеплялась за его руку… и от этого в груди становилось тепло.
Так что — подумаешь, безделушка. Её реакция стоила куда больше.
— Ладно, хватит пустословить, — он постучал по перекладине повозки. — У тебя есть что-нибудь или нет?
Янь Сяо развёл руками:
— У меня, кроме трав и снадобий, ничего нет. Попробуй по лавкам пройтись.
Но к этому часу на улице все лавки уже были закрыты.
Цзи Боцзай нахмурился, всё же велел кучеру объехать ближайшие кварталы. Они кружили почти полчаса — и в итоге так ничего и не нашли.
Не найдя иного выхода, ему пришлось вернуться домой с пустыми руками.
И вот как назло — по дороге домой разразился ливень. Цзи Боцзай призвал силу мира тьмы миньюй, и купол из силы юань мгновенно накрыл его повозку — ни капли на него не попало. Всё было спокойно и удобно… но мысли его вернулись к той, что ждала его на повороте.
Мин И ведь не владела юань. В такой ливень, даже с зонтом, она наверняка промокнет до нитки.
Наверное, сегодня она уже не станет его ждать.
Впрочем, у него и подарка нет — если она сегодня не выйдет, это даже к лучшему.
Так он и думал. Но всё равно никак не мог оторвать глаз от дороги впереди.
Вокруг царила тьма. Его серебристый цилинь шагал неспешно, словно и сам слушал, как барабанит по мостовой проливной дождь. Грязь хлюпала под копытами, ветер хлестал по дороге. Всё казалось неприятным, раздражающим, наводящим на тоску.
Приближаясь к воротам, он почти с вызовом отвернулся от того самого поворота.
Но вдруг — среди завесы дождя — золотисто-оранжевый свет, тёплый, мягкий, прорезал темноту и ворвался в угол его взгляда.
Сердце будто сжалось… а потом разом наполнилось, тяжело и ярко. Он резко обернулся и посмотрел прямо.
Мин И стояла там.
На ней была широкая юбка цвета весенней зелени с вышитыми веточками, поверх — накидка цвета тёмной бирюзы, та самая, что он недавно ей подарил. В одной руке — восьмигранный фонарь с узором сороки, в другой — чуть приподнятая юбка. Она, встав на носочки, вглядывалась в темноту, словно старалась разглядеть его сквозь пелену дождя.
Позади неё тётушка Сюнь держала над ней зонт, но дождь был слишком сильный. Обе уже промокли почти наполовину.
Заметив его, Мин И заметно расслабилась, радостно замахала рукой.
Цзи Боцзай резко сузил глаза — и тут же поднял ладонь. Над её головой распростёрлась мощная завеса из силы миньюй, укрыв её от дождя и полностью отрезав от ледяной водяной стены.
Волна энергии пронеслась по воздуху, заставив волосы Мин И чуть вздрагивать. Она на миг замерла, удивлённая, но быстро опомнилась и, улыбаясь, подошла к нему:
— Я ещё переживала, что у господина не будет зонта… а потом вспомнила — у вас же сила юань безгранична.
На её волосах и ресницах блестели капли дождя, но она всё равно улыбалась:
— Удивительное везение — я только вышла, и вы уже здесь.
Ложь, — он понял это сразу. В таком виде она никак не могла «только выйти». Промокшая одежда, дрожащие пальцы — всё выдавало, что она стояла тут давно. Просто не хотела, чтобы он беспокоился.
Цзи Боцзай почувствовал укол вины:
— Я сегодня… ничего не смог для тебя найти, не привёз ничего.
Мин И беззаботно махнула рукой:
— В такой ливень — куда уж за подарками. Главное, что вы вернулись. Я сейчас прикажу — пусть поставят варить имбирный отвар.
Он ведь сам не намок ни на каплю — какой ещё имбирный отвар? А вот у неё губы уже побелели от холода.
Цзи Боцзай смотрел на ямочки, что проступили у неё на щеках, когда она улыбалась, и вдруг почувствовал, как что-то в нём дрогнуло — будто вышло из-под контроля. Он резко наклонился, подхватил её на руки и широким шагом двинулся вперёд.
— Ай?! — Мин И вскрикнула, испугавшись неожиданного движения, и вцепилась в него за шею. — Господин, вы куда?
Он не ответил. Молча понёс её обратно — прямо в покои Лючжаоцзюня.
Там, не теряя времени, он снял с неё промокшую одежду, аккуратно укутал в сухое и усадил к себе на колени, прижимая крепко к груди. Затем пустил по телу силу юань, согревая её изнутри.
Его юань была цвета глубокой ночи — густая, мощная, плотная. Как только она заполнила пространство между ними, холод и сырость мгновенно испарились.
Мин И сидела, ошеломлённая.
В мире тех, кто владеет силой юань, никто не тратит её понапрасну. Это слишком ценная энергия, её берегут. Всё, что можно решить обычной водой и горячей ванной, решают именно так. Но он…
Он без колебаний влил в неё целый поток силы. Его юань, как и он сам, обволакивала её плотно, надёжно, проникая в каждую клеточку тела, как будто желая согреть всё — до последнего вздоха.
