Эти слова когда-то и впрямь действовали на Чжантай. Раньше она ещё верила… Но сейчас, слушая его, ей хотелось только горько усмехнуться.
Если бы ты и вправду любил… зачем же тогда ждать, пока я рожу, чтобы дать мне имя?
Она выдернула ладонь из его руки, с отвращением отвела голову в сторону, словно даже смотреть на него больше не хотела.
В этот момент в зал вошёл Сыту Лин.
Мин И всё ещё смотрела на Чжантай — взгляд у неё был усталый, под глазами алели следы бессонной ночи. Она тоже была измотана, но по сравнению с Чжантай — держалась гораздо увереннее.
Увидев Сыту Лина, она поспешно поднялась и сделала поклон. Но едва склонила голову, как глаза снова наполнились слезами.
— Сестра Мин, не плачьте, — поспешил её утешить Сыту Лин. — Мужчины просто… существа с холодным сердцем.
Мин И хотела было сдержаться, но от его слов невольно хихикнула сквозь слёзы:
— А вы, молодой господин, что — не мужчина?
Сыту Лин тяжело вздохнул:
— В одном только Му Сине каждый год более тысячи девушек кончают с собой из-за любви. Когда я вырасту… я никогда не стану таким мужчиной, как они.
Когда он это сказал, Мин И вдруг ясно осознала — перед ней ведь всего лишь юноша, ещё не выросший до конца, а уже носит официальные одежды и ходит с таким видом, будто может вершить правосудие.
Что-то дрогнуло в ней, проснулась жалость. Она смягчила голос:
— Молодой господин позвал меня заранее… Неужто есть какие распоряжения?
На деле у Сыту Лина вряд ли были какие-то приказы. Просто после ночного скандала он заподозрил, что её положение ничуть не лучше, чем у Чжантай, и хотел услышать — что она скажет, как поведёт себя.
Мин И, хоть и убитая горем, в отличие от Чжантай не теряла самообладания и не падала духом столь откровенно.
Он немного помедлил, а потом сказал прямо:
— Хотел узнать, что сестра Мин собирается делать дальше?
После такого разрыва, после той сцены — едва ли Цзи Боцзай позволит ей вернуться в дом. Всё же он человек знатный, уважаемый, а скандал вышел на весь город. Вряд ли простит.
Мин И даже не попыталась сдержаться — выдернула платочек, всплеснула руками и снова разрыдалась:
— Я и сама не знаю, что делать… Цзи Боцзай — он… он безжалостен! У него сердце каменное! У-у-у!
На её плач отозвалась и Чжантай. Она слегка шевельнулась, словно очнулась от оцепенения, и, глянув на Мин И, слабо усмехнулась:
— Я думала, тебе повезло больше, чем мне… Кто бы мог подумать — ты такая же несчастная, как и я.
С этими словами Чжантай повернулась к Сюй Ланю, который всё ещё не унимался, продолжая сыпать оправданиями и укорами:
— Уходи.
— Уйти? — нахмурился он. — А куда мне идти? С тем, что ты наговорила, меня и впрямь могут упечь в тюрьму. Раз уж ты всё вывалила, пусть при молодом господине прояснится, кто здесь прав, а кто — клевещет!
Чжантай лишь усмехнулась, горько и устало:
— А что, я тебя оболгала? Это не ты шантажировал танцовщиц за кулисами? Не ты принуждал нас к унижению, предлагая покровительство за грязную плату? Не ты принимал взятки, чтобы «любимая» стояла в центре на пиру и первым танцем встречала родичей?
Сюй Лань вспыхнул, бросил тревожный взгляд на Сыту Лина и резко повернулся к ней:
— Не неси чушь! Я — никогда! — прошипел, а затем схватил её за руку и процедил сквозь зубы: — В твоём животе — мой ребёнок. Ты хочешь, чтобы меня разжаловали, сняли с должности? Кому от этого станет лучше, тебе?
Чжантай выдернула руку, её глаза сверкнули холодом:
— Всё равно ты бы не признал меня. Всё равно никогда бы не забрал меня в дом. Так мне какое дело — останешься ты с должностью или нет?
Она прищурилась и усмехнулась, срезав последнюю нить между ними:
— А насчёт ребёнка… Я уже выпила отвар. Никакого ребёнка больше нет. Хочешь отцовства — поищи себе новую.
Сюй Лань остолбенел от её слов. Его лицо медленно налилось краской, в глазах вспыхнула злость:
— Ты… ты дрянь! Как ты могла быть такой эгоисткой?!
Он едва не сорвался с места, начал приближаться, лицо исказилось от ярости. Мин И тут же шагнула вперёд, заслонив Чжантай, и резко обернулась к Сыту Лину:
— Молодой господин, вы что же — не собираетесь защищать свидетеля?
Сыту Лин, опомнившись, тут же махнул стражникам:
— Уведите Сюй Ланя!
Потом с неловкой миной объяснил:
— Он пока не осуждён, по закону имеет право на встречу…
— Всё равно надо бы держать на расстоянии, — укоризненно сказала Мин И. — А если он с кулаками набросится? Кто тогда ответит?
Чжантай вгляделась в неё, молчала с минуту, а потом вдруг спросила:
— Ты давно знала, что он такой?
Вот и оно. Такой вопрос — стоит лишь ошибиться в ответе, и всё пойдёт прахом.
Но Мин И и бровью не повела, отвечала быстро и уверенно:
— Нет. Только что и увидела его истинное лицо. Ты ведь была с ним ближе всех — и сама не разобралась. А я что? Мы и парой слов-то почти не обменялись. С чего бы мне было догадаться?
Когда подругу обманывает мужчина, хуже всего — услышать «а я ведь тебя предупреждала». Это никогда не помогает. Только злость вызывает. А вот если поддержать, если встать рядом — плечом к плечу в обиде — тогда и боль легче пережить.
Мин И, хоть и злилась на Чжантай за то, что та втянула её в это, не чувствовала в ней злого умысла. Видно было — не специально выдала. А вид у неё сейчас был и вовсе жалкий… Мин И смягчилась, подошла ближе и тихо, почти ласково сказала:
— Ты красивая. И ещё молода. Жизнь у тебя только начинается — не пропадёшь.
Глаза Чжантай, уже высохшие от слёз, снова увлажнились. Она всхлипнула и, глядя на Сыту Лина, сказала:
— На том пиру… всё правда. Я сама просила Мин И подменить меня. Она не надевала платье из мулян-цина. Станцевала — и сразу ушла. С ваном Пином вообще не пересекалась.
Сыту Лин перевёл взгляд на Мин И.
Та, вытирая уголки глаз, тоже не смогла сдержать слёз:
— Всё равно Цзи Боцзай меня больше не примет… бояться мне уже нечего. Господин, проверяйте всё, как сочтёте нужным. Только… не слушайте завистливых девиц из Сылэфана — у них язык без костей. А на самом пиру и родичи, и чиновники ясно видели: платье из мулян-цина тогда было на Жун Синь.
— Сестра Мин, ты точно не менялась с ней одеждой? — уточнил Сыту Лин.
— Платье цвета мулян-цин — такой чудесный, благородный оттенок… Если бы оно принадлежало мне, — разве я стала бы с кем-то меняться? — Мин И округлила глаза, в её голосе прозвучала искренняя обида.
Её игра была безупречна. Каждое движение, каждый взгляд — естественный, живой, полный чувственности и правдоподобия. Сыту Лину даже показалось, что, может быть, и правда всё это — проделки Жун Синь и остальных, решивших свалить вину на Мин И.
Он сделал пару пометок в своём реестре и мысленно решил: стоит проверить окружение Жун Синь. Если у неё и впрямь не было поводов мстить вану Пину, значит — случайность. И дело можно будет закрыть как несчастный случай.
Хотя где-то внутри у него жила тень сомнения, будто бы Мин И не так проста, как кажется… Но Сыту Лин не хотел это слушать. Не хотел портить тот образ, что уже сложился у него в голове.
Он был умён, одарён, но имел слабость: склонность судить по первому впечатлению. А впечатление о Мин И у него было изначально — как о женщине умной, решительной и благородной. И теперь он никак не мог представить её убийцей.
Тем более… ван Пин и сам был человек скользкий, и многие считали, что получил по заслугам.
Перед тем как закрыть тетрадь, Сыту Лин поднял глаза и, как бы между прочим, спросил:
— У вас не осталось никаких сведений… касающихся Цзи Боцзая?
Мин И всхлипнула, в её глазах мелькнула обида, смешанная с ненавистью:
— Я бы с радостью, как Чжантай, подала жалобу на Цзи Боцзая… Но он, хоть и одаривал меня вниманием, никогда не делился ни делами, ни мыслями. Что я могу рассказать? Не за что зацепиться…
Сыту Лин кивнул, соглашаясь.
Цзи Боцзай — человек непростой, с глубоким умом и хитрым сердцем. Во всем Му Сине среди знатных мужей едва ли найдётся другой, кого понять труднее. Именно это и порождало в Сыту Лине сомнение. Он не верил в его невиновность… но и не мог доказать вину.
Если он действительно держал Мин И на расстоянии, не раскрывал ей ничего важного, то сговора между ними быть не могло. Значит, сестра Мин — чиста. А вот Цзи Боцзай…
Без свидетелей, без улик — даже допрашивать его сейчас нельзя.
Сыту Лин тяжело вздохнул:
— Я только недавно прибыл в столицу, пока что живу в скромном доме, что выделили в судебном ведомстве. Если вам, сестра Мин, некуда пойти — я могу предложить крышу. Хотя бы на время.
Мин И горько усмехнулась:
— Всё равно придётся ждать, пока господин Цзи вернётся и вынесет мне приговор…
Хотя он и был первым, кто предал её, но статус — вещь неоспоримая. Пока Цзи Боцзай не отпустит её сам, Мин И всё ещё числилась за ним. И, как бы ни было горько, она по-прежнему должна оставаться в поместье.
Чжантай, сжав её руку, подняла глаза к Сыту Лину:
— А меня… ждёт наказание?
— Как танцовщица, самовольно отказавшаяся от выступления на внутреннем пиру, вы подлежите телесному наказанию — тридцать ударов. Но с учётом того, что вы первой дали показания и способствовали расследованию, заслуги и проступок взаимно погашаются. Останется лишь штраф, — спокойно объяснил он.
Чжантай с облегчением выдохнула, но тут же погрустнела. Без Сюй Ланя у неё не осталось ни гроша.
— Я заплачу за тебя, — неожиданно сказала Мин И, не моргнув глазом.
Все в зале обернулись на неё, даже Сыту Лин. Мин И, заметив это внимание, немного сжалась, потом поспешно уточнила:
— А… сколько?
— Две тысячи свадебных монет, — весело подмигнул Сыту Лин.
Все дружно втянули воздух. Мин И зажала себе переносицу, прикрыла глаза и с выражением глубокой внутренней боли глянула на Чжантай:
— Ты мне их потом обязательно вернёшь. До последней монетки.
Чжантай и плакала, и смеялась:
— Ты… ну ты и характер!
— А что делать? — фыркнула Мин И. — У меня каждая монета — как спасательный круг. Когда Цзи Боцзай меня выкинет, я хотя бы смогу себе домик купить. В наше время, знаешь ли, на мужчин полагаться — всё равно что на лёд весной. Только серебро надёжно.
