На одно короткое, обжигающее дыхание мгновение Мин И подумала — всё. Она погибла.
Цзи Боцзай догадался. Он увидел. Он понял.
А значит — он сейчас применит миньюй, а затем железные цепи, пытки, допрос с пристрастием…
Но…
Прошла секунда, другая — и ничего не произошло.
Цзи Боцзай лишь смотрел на неё, с лёгким прищуром, не скрывая ироничного любопытства. — А чего это ты так переполошилась?
— Ну… ну как же… — Мин И с трудом подбирала слова, лицо её побледнело. — Служанка, конечно же, боится… боится, что в доме завёлся кто-то дурной…
Он откинулся назад, лениво постукивая пальцами по подлокотнику.
— А разве не ты, — произнёс он медленно, — и притащила этого «дурного» в мой дом?
У Мин И мороз по коже прошёл — волосок к волоску встал дыбом.
— Д-да что вы такое говорите, да…
Он приподнял бровь, небрежно, с тем самым выражением, что ломает волю и сбивает дыхание, и хладнокровно закончил:
— … притащила его сюда?
Сердце у неё сначала сжалось — а потом больно дёрнулось. Мин И машинально прижала руку к груди, глаза округлились.
— Что… что значит «притащилаа»?.. — выдавила она с натянутой улыбкой. — Откуда вообще такие слова?..
— В развалинах кладовой, — медленно произнёс Цзи Боцзай, — я уловил след силы юань.
Незнакомый. Не из тех, что я распознаю. Поэтому я велел Не Сю проверить всех новых людей в доме. И угадай что? Нашёлся один — вполне владеет юань, а устроился в мою усадьбу обычным слугой.
Мин И замерла.
Но… это не про неё.
Напряжённо сжавшийся от страха грудь чуть отпустила. Она жадно втянула воздух, словно только что вынырнула из глубины: — Эт… это ведь не имеет ко мне отношения?..
Цзи Боцзай склонил голову к плечу, с ленцой наблюдая за её мимикой.
— Ты же сама говорила, будто в доме завёлся вор.
Шумела, требовала усилить охрану, помнишь? — Он потянулся, коснулся её щеки холодными пальцами. — И именно тогда этот человек и проник в мою усадьбу. И ты говоришь, будто не причастна?
Мин И вздрогнула, вдохнула коротко и резко. Её пальцы вцепились в его рукав, она затрясла его, будто жалуясь:
— Это тоже вы сваливаете на меня? Но… но я же всегда была рядом с вами! Слуги, кто входил и выходил — я их и в лицо-то не знаю!
Он знал.
Конечно, знал.
Потому и говорил это скорее для удовольствия. Просто пугал её.
Не ожидал, правда, что реакция у неё будет такая — как будто он на самом деле угадал нечто важное.
Мин И… дрожала.
Как девочка, что в кармане прячет украденный персик и надеется, что никто не заметит сока на пальцах.
Цзи Боцзай внимательно её изучал:
— Ты говоришь, не знаешь его. Тогда как получилось, что именно он пошёл жечь кладовую?
Мин И опустила взгляд.
Она-то про себя знала — в таких делах всегда действует сама. Если уж поджигать — то своими руками, а не полагаться на глупцов.
Но если он уже задал вопрос…, то нужно отвечать так, будто всё это — случайная безалаберность:
— Откуда мне было знать, что он владеет юань? — она склонила голову, голос сделала обиженным. — Просто подумала, что нужен кто-то глуповатый… вот и велела ему поджечь.
Он замолчал.
Только в глазах у него заиграли таинственные тени, будто в глубоком омуте заплескалась тьма.
Смотрел.
Пронзительно, внимательно — до дрожи в позвоночнике.
Мин И почувствовала, как в теле снова нарастает напряжение.
Наконец не выдержала, тяжело вздохнула:
— Раз уж господин любит мягких, покорных женщин, зачем так мучить меня вопросами?
Он усмехнулся:
— Я и правда люблю мягких, послушных… Но вот что творится в голове у той, кто лежит рядом — знать обязан.
Мин И наклонила голову, слегка надув губы.
Влажные, блестящие глаза, словно распустившиеся цветы, смотрели на него с изучающим интересом — будто решали, стоит ли продолжать игру.
Но вскоре плечи у неё обмякли, она шумно выдохнула:
— Ну и пусть. Всё равно мне без вас в этом мире не выжить. Пускай уж узнаете и эти мои… маленькие хитрости.
Цзи Боцзай не был вполне уверен, что она раскроет ему всю правду. Однако выражение её лица было… слишком открытым, слишком непринуждённым. Она смотрела ему прямо в глаза, не отводя взгляда, и её взгляд был глубоким, как водная гладь, и не мигающим:
— В тот день, когда мне подарили ту самую длинную юбку цвета мулян-цин, я сразу подумала… — её голос стал чуть тише, почти шепот. — Господин хоть и известен своей легкомысленностью, но всё же воин, обладатель юань… С чего бы вдруг так тонко чувствовать женский вкус? Не похоже на вас.
Она склонила голову, будто стыдясь собственных подозрений:
— Подумала тогда, может, это не мне изначально предназначалось, а какой-то другой девушке… а потом вам она разонравилась, вот вы и отдали это мне. Остатки.
Она чуть пожала плечами, будто оправдываясь перед самой собой.
— Потому-то после пира и осмелилась спросить у тётушки Сюнь, откуда ткань. А та сказала — подарок от вана Гуна. Я тогда это запомнила. И когда услышала, что из судебного ведомства пожаловали с проверкой… первым делом решила — надо сжечь. Пока не начали копаться и что-то искать.
Она слегка качнула головой, мягко, без нажима:
— Поручила всё тому слуге. А как он сделал — не знаю. Мне, право, казалось, это всего лишь неумелая затея, лишь бы отвести беду…
Произнесённое ею — слово в слово, без запинки, — прозвучало просто, но отчего-то глубоко. Мин И чуть склонила голову, взгляд стал мягче:
— С детства мне жилось трудно… — сказала она тихо, почти жалобно. — Потому и привыкла быть осторожной. Всё предугадывать, заранее продумывать… Хитростей в душе у меня много, господин. Только я их не показываю — боялась, что вы сочтёте это дурным.
Она моргнула пару раз — не плача, но будто сдерживая влагу в глазах.
Смотрела на него снизу-вверх: осторожно, с затаённой робостью, почти как раненый зверёк, у которого ещё осталась надежда.
Цзи Боцзай не ответил сразу. Что-то в её словах действительно звучало правдиво. Или просто… слишком хорошо было сыграно, чтобы не поверить?
Спустя пару долгих секунд он медленно отвернулся к двери и негромко бросил:
— А тот, второй, тот, кого ты отправила в кладовую… Его проверили?
За дверью, чуть пригнувшись, почтительно отозвался Не Сю:
— Да, господин. Зовут его Эрши Ци. Бежал из Чаояна, воин с силой юань, скрывал своё имя, устроился сюда просто за кусок хлеба. Никакой связи с вами, ни мести, ни долга.
Воин, способный зажечь пламя силой юань… и прячется в доме в роли обычного слуги? Что-то здесь не стыковалось.
Цзи Боцзай хмыкнул, едва заметно:
— Следите за ним.
— Есть, господин, — отозвался Не Сю, уже не столь уверенно.
Мин И опустила ресницы, взгляд потух.
Всё это напоминало игру в «спаси себя первым», и она в душе уже давно сделала выбор — пусть умирают товарищи по несчастью, лишь бы не она.
“Умрёт даосский брат, но только не я”, — подумала она с холодной практичностью.
Эрши Ци, кожа у него крепкая, кости плотные, если пострадает — переживёт. Зато ей хоть на день спокойнее будет дышать.
Но тут голос Цзи Боцзая снова прозвучал над ней — размеренно, почти лениво, но каждое слово падало как капля расплавленного свинца:
— Кроме него, был ещё один. Тоже тогда же пробрался.
И это он вывел Чжантай за ворота — чтобы она своими глазами увидела ложь Сюй Ланя.
Мин И растерялась. Настоящее удивление промелькнуло в её лице:
— Неужели у вас в доме такие ненадёжные поставщики слуг? — чуть дернулась бровь, голос был ровный, но в нём слышалась досада.
Конечно, именно благодаря этому «ненадёжному поставщику» и вмешался Эрши Ци, передал нужные вести, сжёг проклятые ящики, но всё же… это не значит, что в дом может лезть кто угодно!
Цзи Боцзай отметил её реакцию: чистую, чуть сердитую, не наигранную.
И на мгновение его глаза потеплели. Он откинулся назад, скрестив руки на груди, и с тонкой усмешкой сказал:
— Ты тогда требовала людей срочно, помнишь? Сборщик персонала еле успевал набрать кого попало с рынка рабов. Кто ж знал, что кто-то готовил эту ловушку заранее, так вдумчиво и искусно.
Мин И прикусила губу:
— А того второго — поймали?
Его голос остался спокойным, но в нём прозвучала тень раздражения:
— Нет. После того, как он увёл Чжантай за ворота, — пропал. Только потому и узнали, что соседи по комнате подняли шум — и тогда Не Сю начал раскручивать это дело.
Мин И на миг задумалась, подбородок чуть наклонился, голос прозвучал тихо, но ясно: — Просто вывести Чжантай, чтобы она разоблачила Сюй Ланя… Похоже, у него не было злого умысла. По крайней мере, не того, чтобы навредить господину.
Больше… будто он помогал в расследовании…
Фраза повисла в воздухе. Мин И резко осеклась, губы плотно сомкнулись.
Цзи Боцзай прищурился, взгляд коснулся её с усмешкой, в которой пряталось чуть раздражения: — Почему не договорила?
Она поспешно выдала свою обычную защитную реплику, натянуто улыбаясь: — У господина глаз как лампа сердца во тьме, разве посмела бы я с моим убогим разумом поучать вас, господин?
Хотела ускользнуть, как лисичка в кусты.
Но он протянул руку, пальцы жёстко перехватили её подбородок, медленно повернув лицо к себе.
Веки у него опустились наполовину, а в зрачках — тень, бархатная и давящая:
— Глупые женщины тоже имеют свою прелесть. Но ты — умная, Мин И. Так не стоит притворяться глупой. Не со мной.
Щека саднила от его пальцев, но сильнее било отчаяние в груди. Мин И недовольно надуло губы:
— Умные долго не живут.
Он улыбнулся криво, почти беззвучно:
— А лгуны живут ещё меньше.
Вот и отлично, подумала Мин И. Как ни вертись, а всё равно — я не жилец.
Сняв его пальцы с лица, она отступила на шаг, с трудом выпрямив спину:
— Я лишь хотела сказать… Может статься, что судебное управление с самого начала подозревало господина. Потому и заслал людей в ваш дом.
Цзи Боцзай на мгновение задумался, а затем покачал головой: — Чжао Сыпань уже в годах и давно не тот, каким был в юности. А его подчинённые — совсем ещё птенцы неоперившиеся. Кто из них мог бы придумать и осуществить такой сложный и хитроумный план?
Он смотрел поверх событий — за стены судебного ведомства. Скорее уж подозрение падало на высшие дворы, на сам внутренний дворец. Но, в сущности, уже было всё равно — дело вана Пина не задело его имени, тот человек покинул его поместье, а значит, теперь просто стоит быть осторожнее.
Он провёл ладонью по спине Мин И, усадил её ровнее и спокойно сказал:
— В ближайшие полмесяца я останусь в Хуа Мань Лоу, чтобы развеять последние сомнения. А ты — оставайся в поместье, продолжай играть свою роль. Когда спектакль подойдёт к концу — награда сама найдёт тебя, уткнувшись в твою подушку.
Мин И впервые за весь вечер улыбнулась по-настоящему, не вымученно, не из страха или притворства, а с лёгкой теплотой: — Благодарю господина.
Цзи Боцзай уже было повернулся, поднял ногу, но на полшага замер. Выдержав паузу, немного скованно, будто сам от себя такого не ожидал, он проговорил:
— Цинли… Блеклая, пресная. Я… не тронул её.
