Дверь в отдельную комнату приоткрылась — кто-то вошёл, неся в руках вино.
Мин И в это время была погружена в свои мысли и не успела среагировать, как вдруг ощутила на голове неприятную прохладу: вино пролилось, обдав ей половину лица. В следующую секунду раздалось громкое «ай!», и кто-то, наступив на подол длинного платья, с показной неуклюжестью свалился — прямо на колени Цзи Боцзая, не скрывая, на кого рассчитывала упасть.
Громкий звук заставил всех в комнате изумлённо поднять головы. Перед ними предстала Цинли, вся покрасневшая от смущения, сидящая на коленях у Цзи Боцзая. Она слабо оправдывалась:
— Господин, нуу… нуу, я, кажется, за что-то зацепилась… не нарочно… прошу прощения…
Вино в руке Цзи Боцзая расплескалось, наполняя воздух крепким, острым ароматом. Учитывая то, как соблазнительно выглядела перед ним девушка, сцена вполне могла бы показаться весьма уместной и даже многообещающей.
Однако первая его реакция была вовсе не о том, чтобы приобнять «упавшую красавицу». Вместо этого он бросил взгляд в сторону.
Мин И сидела, пролившееся вино блестело на её причёске, место рядом с ним оказалось оттеснено, а сам мужчина — тот, которого она считала своим — сейчас был в чужих объятиях.
Любая из этих трёх деталей — уже повод для злости. Все вместе… он был почти уверен, сейчас она вскочит и вытащит соперницу за шиворот.
Но она — не вскочила.
Мин И просто опустилась обратно на скамью, растерянно взглянула на Цзи Боцзая и Цинли, а потом медленно опустила взгляд и, словно поняв своё место, сама пододвинулась чуть подальше.
У Цзи Боцзая кольнуло в груди. Он тут же поднял руку — кивнул Не Сю, чтобы тот забрал Цинли, а сам без лишних слов притянул Мин И обратно, туда, где ей и было место — рядом с ним.
— Куда пролили? — спросил он.
Она удивлённо посмотрела на него. В уголках её глаз, подернутых лёгкой тенью, вдруг заиграла теплая, почти затаённая улыбка. Она с лёгкой неуверенностью указала на место у причёски, где висела шагнувшая вбок буяо:
— Вот здесь.
Цзи Боцзай взял рукав, нахмурился и аккуратно вытер пролитое:
— В обычное время ты бы уже десять раз уклонилась. Что ж ты сегодня растерялась?
— Она слишком быстро двинулась, — прошептала Мин И, опустив голову, покорно позволяя ему поправлять украшения в волосах.
Цинли, которую Не Сю уже успел увести в сторону, всё ещё пребывала в лёгком шоке. Но, обернувшись и увидев, как эти двое воркуют — да ещё на глазах у всех — ярость тут же залила ей лицо. Она резко вскочила:
— Господин! Это она первой выставила ногу! Если бы не это — я бы не оступилась!
Цзи Боцзай даже не удостоил её взглядом:
— Понял. Отойди.
Цинли смотрела на его спину в полнейшем неверии. Она покачала головой, едва слышно:
— Господин раньше не был таким… Вы всё ещё сердитесь на ту мою дерзость? Но я ведь уже признала вину. Все эти дни, кроме вас, я никого не принимала. Только и ждала, когда вы снова придёте в павильон Хуа Мань Лоу, чтобы всё объяснить. А вы пришли, да… только не один, а с той, что заставляет меня терять лицо.
Она пошатнулась, будто теряя силы, и, почти шепча, продолжила:
— У меня ничего нет. Только это тело…, и я уже отдала его вам. Что ещё вы хотите забрать у меня? Скажите — и я отдам, всё, что у меня есть…
Мин И нахмурилась, слушая это.
Знаменитая хуакуй, и тоже оказалась в плену у Цзи Боцзая? Такая красивая, с виду неглупая, наверняка умеет и петь, и играть, и сочинять стихи — и всё равно вцепилась в мужчину, который не только не выкупит её, но и вряд ли вообще запомнит через пару лет.
Да и сам Цзи Боцзай хорош. Взял девушку в качестве прикрытия — что ж, плати как следует, и все долги будут чисты. А он — вместо этого приласкал словами, покормил надеждами, а теперь бросил. Зачем? Чтобы снова сделать больно?
Вот уж точно — пёс, как ни корми, всё равно к помоям тянется.
Цзи Боцзай заметил перемену в выражении лица Мин И — и, как ни странно, почувствовал облегчение.
Он-то уж думал, что эта девчонка привыкла ко всему относиться покорно и даже ревновать не умеет. А оказывается, в тот момент ей просто не хватало уверенности — боялась, что он не станет вставать на её сторону.
Как будто он когда-нибудь поступил бы иначе.
— Не Сю, — кивнул он, — Цинли, похоже, перебрала. Отведи её отсюда, передай местному управляющему, пусть протрезвеет под присмотром.
— Есть.
Не Сю шагнул вперёд. Цинли дёрнулась, пытаясь вырваться, но, когда он подошёл вплотную, вдруг замерла — будто что-то в нём узнала. В её взгляде промелькнуло потрясение, она недоверчиво подняла глаза.
— Пройдемте, госпожа, — холодно сказал он, ни на миг, не изменившись в лице.
Цинли, словно потеряв опору, позволила увести себя прочь. Только спустя довольно долгое время издалека донёсся её пронзительный, надрывный плач.
А в комнате… все присутствующие — те ещё гуляки — только и делали, что наблюдали, как разворачивается драма. И вот, когда «представление» столь внезапно подошло к концу, невольно почувствовали разочарование.
Янь Сяо лениво махнул веером, насмешливо прищурившись:
— Господин Цзи-поистине человек с чёткими границами — кого любит, того холит, кого нет — прочь со двора.
— Перехваливаешь, — спокойно ответил тот и, наклонившись, посмотрел на Мин И. — Когда находишь такое сокровище, как она, — нельзя же позволить, чтобы она огорчалась.
Мин И едва заметно улыбнулась. До настоящей печали дело, конечно, не дошло. Просто… её всё больше поражало, в каком беспомощном положении находятся женщины в Цинъюне. Их участь — зависеть от мужчин. Стоит им быть обманутыми или брошенными — и для них словно рушится весь мир.
Цинли — цветущая, воспитанная, блестяще подготовленная хуакуй, и та не выдержала. А что тогда говорить о девушках из бедных семей?
Если бы однажды… однажды и женщины могли с малых лет учиться боевым искусствам, могли бы, обладая талантом, становиться боевыми культиваторами — вот тогда всё было бы иначе.
— Я только с теми так поступаю, кто мне не по душе, — негромко добавил Цзи Боцзай, слегка крутанув в пальцах чашу с вином. — С тобой — никогда.
Мин И опустила взгляд, потом снова подняла глаза и улыбнулась:
— Для такой высокой чести — быть в сердце господина — служанка испытывает только благодарность.
Один играет влюблённого, другая — будто верит, и смотрится это вместе до такой степени гармонично, что глаз не оторвать.
— Хватит уже, вы двое, — поморщился Шу Чжунлинь. — Не щадите нас, бедолаг, что до сих пор не нашли ту самую.
— Вот именно, — подхватил Янь Сяо с притворным укором.
Лян Сюань на этих словах вдруг на миг замер, а потом негромко протянул:
— Только, прошу, в это «нас» меня не вписывайте.
— А? — все за столом тотчас повернулись к нему с интересом.
Цзи Боцзай прищурился:
— Вот это да. Когда успел? Ни разу ведь не упоминал.
— Верно. Кто она, из какого дома? Покажи нам, не таись!
Лян Сюань тихо рассмеялся, в его глазах сверкнула тёплая нежность:
— Она сейчас занята. Сможет выбраться только когда воины культиваторы начнут обучение.
Янь Сяо вскинул брови:
— Случаем не та, что получила фэнвэйхуа?
— Она, — кивнул Лян Сюань. — Но она совсем не такая, как другие. Не гонится за богатством, не мечтает выйти за славного воина культиватора. Просто делает своё дело как должно. В тот день, когда я её впервые увидел, она как раз организовывала площадку для соревнований — уверенно, точно, чётко… Такое чувство направления, такая собранность — я ни у одной другой девушки прежде не видел.
Глаза у Лян Сюаня сияли, пока он говорил, и вся компания, не скрывая, стала ещё любопытнее:
— А как её зовут?
Лян Сюань скосил взгляд на Цзи Боцзая, словно заранее насторожившись:
— Только если я скажу, ты не вздумаешь глаз на неё положить.
Цзи Боцзай фыркнул, усмехнувшись:
— У меня и так дел по горло. Не до чужих пассий.
— Ну тогда слушайте, — сказал Лян Сюань. — Её зовут Тяньинь. Она — третья дочь из рода Сюй.
Сюй Тяньинь? Мин И на миг застыла, не в силах скрыть растерянность:
— А из какого рода Сюй? — переспросила она, пытаясь убедиться, что ослышалась.
— Да что тут гадать, — удивлённо ответил Лян Сюань. — Конечно, тот самый Сюй, чей род славится боевыми заслугами. А что, ты её знаешь?
Знает? Это мягко сказано. Там не просто знакомство — там вражда.
Мин И на миг задумалась, вспоминая, как Лян Сюань только что восхищённо отзывался о ней, а потом — как сама Сюй Тяньинь в тот день на улице говорила с ней… Результат напрашивался сам собой. Она мягко улыбнулась и покачала головой:
— Нет, не знакома.
И не собиралась рассказывать больше. Зачем? Мужчина, увлечённый женщиной, вряд ли оценит чужие слова — скорее подумает, что та злословит от зависти. Ни к чему. Пусть себе любит на здоровье.
Мин И вообще хотела быть просто красивой, но бесполезной вазой, глаз радует — и хватит с неё.
— Люди из рода Сюй? — с уважением кивнул Шу Чжунлинь. — Да, достойные. Говорят, у них все девушки хотя бы краем уха слушают занятия боевых культиваторов. Так что таких понять легче, чем прочих.
Он обернулся к Лян Сюаню:
— Покажи нам потом, как-нибудь как работает твой «стратег». Мы хотим увидеть своими глазами, как она, по твоим словам, «из-за кулис направляет и выигрывает сражения, которые простираются на тысячи ли».
— Вскоре увидите, — ответил Лян Сюань. — Как только откроется Юаньшиюань, она туда тоже пойдёт.
