Нет… Нет, что-то не так. Это не Юйцзи. Хотя внешне она была словно выточена по её подобию, но взгляд слишком осмотрительный, движения — слишком соблазнительны. В ней не было той наивной чистоты, той прелестной искренности, какой сияла настоящая Юйцзи.
Однако Чэнь Кай и слышать ничего не хотел. Сердце его уже неслось в пропасть. Он был потрясён до онемения, чувства бурлили, словно он снова стал юношей. Охваченный безрассудной страстью, он щедро тратил деньги, день за днём возвращаясь к Мэн Сань-нян.
Когда Жоши узнала об этом, глаза её налились слезами. Она пыталась отговорить его, молила, плакала, уговаривала, но Чэнь оставался глух. А когда всё вскрылось, он и вовсе сорвался, разразился криком и, хлопнув дверью, ушёл в квартал удовольствий. Жоши пришла за ним. Её не пустили. Лишь насмешки и ехидные взгляды сыпались со всех сторон. Она осталась на улице и кричала его имя.
Чэнь Кай почувствовал, как ему стыдно до тошноты. Перед глазами всплыли годы, что Жоши провела с ним. Её забота, её терпение, её отданная навсегда молодость. Пусть та самая, первая, пылкая любовь и выгорела, но связь, скрепившая их за эти годы, пронизывала до костей.
Он уже потерял Юйцзи. Неужели теперь потеряет и Жоши?
Вернувшись домой, он застал её с собранным узлом, готовую уйти. С похмельем он выдохнул от ужаса в душе:
— Жена…
Но Жоши встретила его тяжёлым взглядом:
— Ты же сам говорил, что хочешь быть со мной всю жизнь. Не думала я тогда, что в твоей душе может уместиться столько предательства и лжи.
Чэнь Кай, затопленный стыдом, бросился к ней, умоляя её простить. Он клялся, что впредь всё изменится. Он обнимал её, не зная, что сказать, только шептал: «Прости…»
И тогда Жоши, с залитыми слезами щеками, прошептала:
— У нас будет ребёнок.
Чэнь Кай остолбенел, а потом расцвёл в ликовании. С того дня он словно заново родился: перестал пить, стал внимательным и заботливым, делал всё, чтобы загладить свою вину. Жоши, хотя и помнила боль, но решила простить ради ребёнка, ради семьи.
Он был рядом, но в его сердце всё чаще звучал один и тот же голос. Что, если он тогда не отпустил бы Юйцзи? Что, если бы осмелился принять её, невзирая на различие между духом и человеком? Что, если бы не отказался?
Но теперь уже поздно. Тогда он выбрал. И эта жизнь, может, была не самой плохой, но не той, что могла бы быть.
Жоши начала замечать, как он подолгу не выходил из комнаты. Взгляд его становился отстранённым, будто он что-то искал в воздухе. Однажды, не выдержав, она открыла его комнату и ахнула: весь пол, стены, столы были завалены рисунками. На каждом — одна и та же золотая рыбка, одна и та же женщина с глазами, в которых плавали волны.
У неё померк в глазах свет, кровь отхлынула от лица.
Ночью, когда Чэнь Кай вернулся, дом встретил его гнетущей тишиной. Он позвал, но ответа не было. Только в глубине комнаты, в лунном свете, сидела Жоши, словно изваяние. Она не двигалась. Когда он приблизился, то увидел, как от её тела исходит тихое, ровное сияние.
Лицо — до боли знакомое. Но каждый миг оно менялось: то Жоши, то Юйцзи. Свет дрожал, как дыхание.
— Жена… ты… что с тобой?
Голос в темноте был не её.
— Братец… ты ещё помнишь меня?
Мир оборвался.
— Юйцзи? Это… ты? Ты вернулась?! Всё это время… ты была рядом?!
Слёзы навернулись, будто душа вырвалась наружу. Он шагнул ближе и протянул руки:
— Это я виноват. Ты не представляешь, как я думал о тебе, как боялся, что ты погибла, что страдаешь. А ты всё это время была рядом. Ты моя жена, Юйцзи! Лицо неважно! Мы вместе! У нас будет ребёнок! Останься!
Но Юйцзи смотрела на него с усталой, ледяной улыбкой. Слёзы катились по её лицу, не оставляя тепла.
— Когда я была Юйцзи, ты любил Жоши. Я отдала всё, чтобы стать ею. Я стала её, и ты снова вспомнил Юйцзи. Почему вы, люди, любите только то, чего у вас нет, и только тогда, когда уже потеряно?
— Я… я…
— За эти годы я перестала быть кем-либо. Ни Юйцзи, ни Жоши. Я — тень, оболочка, чужая личина. И теперь, когда мне больше не осталось, кем быть… прощай.
Свет её начал таять. Тело преобразилось и на полу осталась лишь золотая рыбка. Та самая, с длинным, как шёлк, хвостом. Вокруг неё плавали крошечные рыбки, будто искры. Она всплыла, взмахнула хвостом и взмыла вверх сквозь воздух, сквозь свет, сквозь ночь.
Как рой одуванчиков, унесённых ветром.
Чэнь Кай уже не мог смотреть. Он закричал, словно обезумел:
— Не уходи! Останься! Жена! Сын!
Мужчина побежал. Как когда-то Ху Вань без цели, без разума. Он бежал за светом, за тенью, за призраком любви.
Люди говорят, с тех пор, в ночи, на берегу моря часто видят босого бродягу в обносках с растрёпанными волосами, бегущего под лунным светом, выкрикивающего одно и то же:
— Вернись… Вернись…
