На следующее утро, собираясь на выезд к месту состязаний, Цинь Шанъу не забыл оставить в поместье несколько надёжных людей, чтобы приглядывали за двором, и строго велел Синь Юнь как следует заботиться о Мин И. Только после этого, с явной неохотой, он покинул дом.
Всю ночь он ворочался без сна, размышляя. Как ни крути, Мин И слишком важна для судьбы Му Сина. Один только Цзи Боцзай способен вытянуть их в число трёх сильнейших городов. А если к нему прибавить ещё и Мин И… Тогда место лидера — их, без всякого сомнения.
Мин И, в сущности, ничего особенного и не требовала — только деньги. Ирония в том, что это ровно то, чего у Му Сина и не хватало больше всего.
Раздражённо почесав голову, Цинь Шанъу уже мысленно перебирал в памяти: сколько можно выручить, если продать часть редких антикварных вещей из внутренней сокровищницы Управления?
Они шли мимо пристани, когда неподалёку остановилась повозка, запряжённая духовым зверем. С грохотом распахнулись ставни, и оттуда, словно по команде, начали быстро высыпать люди. Одеты они были скромно, на головах широкие соломенные шляпы, головы опущены, а шаги — поспешные, как будто хотели поскорее затеряться в толпе.
Цзи Боцзай взглянул на них краем глаза, но почти сразу остановился, нахмурившись: — Наставник, скажите, есть ли какой-нибудь из шести городов, кто прибыл позже нас?
Цинь Шанъу бросил на него удивлённый взгляд и покачал головой: — Нет, мы прибыли последними. Иначе не пришлось бы ютиться без постоялого двора. Почему спрашиваешь?
— Те люди… — Цзи Боцзай обернулся. Группа уже растворилась в потоке на рынке. — Уж больно они странные. Не похожи на простолюдинов. В каждом чувствуется присутствие юань, пусть и едва уловимое.
Плата за проезд на такой повозке огромна. Обычно только допущенным во внутренний круг разрешается свободно передвигаться между городами. Но эти люди, несмотря на скромный облик, двигались с уверенностью завсегдатаев — явно не в первый раз на такой повозке. Напрашивалось лишь одно объяснение: они скрывали свою суть.
Цинь Шанъу прищурился, но покачал головой: — Сейчас главное — состязание. Не стоит отвлекаться. Сегодня хоть и только отбор, но после вчерашнего нам не стоит быть снисходительными. Уж точно не с теми, кто нас поджидал.
Цзи Боцзай с неохотой оторвал взгляд от улочки, где исчезла странная группа, и продолжил путь к полю боя, что раскинулось за чертой города.
Мин И резко проснулась, словно по зову чутья, вынырнув из забытья. Склонившись к подушке, она молча прислушалась, а затем метнулась к окну — ночь была всё такой же тягучей и тихой. Но в этой тишине что-то настораживало.
Тонкими пальцами она остановила Синь Юнь, которая уже тянулась к кувшину с водой, и, не говоря ни слова, увлекла её за собой. Ловко, словно тень, она взобралась на потолочные балки и спряталась под самой крышей.
В ту же минуту во дворе зашевелились тени. Охранники, что оставались снаружи, вдруг достали свои артефакты, но нападавших было куда больше. И каждый из них обладал высокой юань и устрашающей сноровкой. Они двигались стремительно, методично, явно не впервые работая в связке. Не прошло и полпалочки благовоний, как защиту прорвали — дверь в комнату Мин И вылетела с глухим ударом.
Внутри было глухо и пусто. Ни дыхания, ни шороха.
Вошедший первым, высокий человек в чёрных одеждах, нахмурился и бросил взгляд на спутника. Тот торопливо зашептал, с дрожью в голосе: — Мы точно проверяли. Именно здесь! Если бы её не было, почему бы люди Му Сина стали выставлять охрану?
— Дурак, — недовольно скривился Мин Ань, евнух с бледным, почти белым лицом, чьё имя в коридорах дворца шептали с опаской. — Это временная стоянка Му Сина. Разумеется, они поставят охрану. Уж они-то умеют себя беречь.
Он повернулся, глаза блеснули недовольством: — А ты ещё чего стоишь? Ищи дальше!
— Слушаюсь!
Поспешно, с едва скрываемой паникой, вся группа выскользнула из комнаты, растворяясь в узких переулках, среди рынка и прохожих.
А наверху, на тёмной балке, две тени беззвучно следили за происходящим. Мин И крепко сжимала холодную ладонь Синь Юнь, и в её глазах отражалась та же мысль, что звучала в тишине — они знали, куда шли.
И теперь знали, кого ищут.
Мин Ань не ушёл вместе с остальными. Он остался стоять на месте — тихий, как тень, затаив дыхание. Лишь когда шаги последних слуг растворились в ночной тишине, он наконец поднял голову и посмотрел прямо туда, где, казалось, не было ничего — ни звука, ни движения, лишь пыльный балочный потолок.
— Юань у вас, Ваше Высочество, ослабла куда сильнее, чем я думал, — проговорил он ровным голосом. — Прежде, уверяю вас, старый слуга вроде меня ни за что бы вас там не заметил.
Голос его был мягок, почти уважителен, но глаза… Глаза оставались змеиными, с вертикальными зрачками, холодными и полными угрозы.
Синь Юнь, встретив его взгляд, тихо вскрикнула и едва не сорвалась с узкой балки. Мин И молниеносно удержала её, с такой точностью, будто привычна к спасению жизни в одно касание. Затем — не теряя самообладания — с жестом собрала вокруг них завесу теней, скрывавшую их присутствие: остатки области миньюй, потускневшего от ранения.
— Я теперь всего лишь бесполезная калека, — ответила Мин И спокойно, усмехнувшись, словно речь шла вовсе не о ней. — Не стоило вам, господин Мин Ань, так беспокоиться обо мне.
Улыбка на её губах казалась лёгкой, даже вежливой, но в глубине глаз горела та же самая осторожность, с которой волчица смотрит на капкан. Каждое мышечное волокно в её теле было натянуто, как тетива — она уже выбрала, куда рванёт, если он только шевельнётся.
Мин Ань усмехнулся — тихо, почти добродушно:
— Ваше Высочество всё ещё так же наивны. Если бы старый слуга действительно желал вам смерти…, да вы бы и шага не сделали за пределы Чаояна. Я мог бы покончить с вами задолго до этой ночи. Но не сделал. Зачем же тогда сейчас вредить вам? Я ведь только что, между прочим, отвёл подозрение от этой комнаты и прогнал людей, что пришли с дурными намерениями.
Мин И молча прищурилась, а затем, всё ещё держа Синь Юнь за руку, спрыгнула с балки. Мягко коснувшись земли, она медленно выпрямилась и посмотрела на Мин Аня холодно и прямо, без всяких прикрас:
— Вот это как раз то, что я и хочу понять. Ты — человек моей матушки. Её правая рука, её тень. Сколько лет ты служил ей верой и правдой. Почему же ты… снова и снова… отпускаешь меня?
Почему ты нарушаешь её приказы?
Почему ты, тот, кто должен был стеречь её волю, помог мне бежать?
Почему тогда, в ту ночь, перед самым бегством… ты решился поведать мне ту страшную правду?
Секрет, способный перевернуть не только мой мир, но и весь Чаоян.
