Во всех прочих командах стоило только нацелиться на кузнеца — и тот тут же выпадал из игры. Что уж говорить о ремонте артефактов — многие не успевали даже щит поднять, как их уже выносили за пределы арены.
Но только не Мин И.
Она не просто умела держать оборону, но и, ловко перебирая сломанные артефакты, в промежутках между ремонтом умудрялась наносить сокрушительные удары. В одном из моментов ей даже удалось перехватить инициативу и — одним выверенным движением — сломать ногу Мин Син из Чаояна.
Её мастерство в работе с артефактами, сочетающееся с беспощадной решимостью в бою, зажгло кровь в жилах всех, кто наблюдал за ней с трибун.
Она ведь даже не уроженка Му Сина. Но борется — как будто защищает родную землю. Такая преданность заслуживает не только восхищения, но и благодарности.
И благодарность не заставила себя ждать.
Зная, что Мин И любит золото, серебро и драгоценности, дамы из знатных родов, не раздумывая, стали снимать с себя золотые булавки, шпильки, украшения с жемчугом и нефритом — и запихивать ей в руки, в рукава, за пазуху.
Когда Мин И, подброшенная толпой, наконец коснулась земли, то пошатнулась от тяжести — карманы и рукава тянули её вниз.
— Я не могу это принять… — в голосе её звучала и растерянность, и улыбка.
— Возьми, — ответили ей, сияя, несколько знатных женщин в парадных украшениях, — ты это заслужила. А когда вернёшься в Му Син, там тебя ждут настоящие награды. Это лишь скромный жест от тех, кто желает тебе удачи.
— Верно, — вторила одна из женщин, подталкивая Мин И к воротам, — у тебя за плечами никого нет, без поддержки, без опоры… Разве можно обойтись без пары лишних вещиц при себе?
Их смех и хлопоты были почти материнскими — дружелюбная суета, с которой они буквально впихнули Мин И обратно во внутренний двор и с ходу захлопнули за ней дверь, будто боялись, что она тут же выскочит обратно, чтобы вернуть подарки.
Мин И тяжело вздохнула — и, обернувшись, застала в центре двора застывшего, погружённого в свои мысли Цинь Шанъу. Он стоял, словно, не замечая ни её, ни вечернего ветра, с затуманенным взглядом и затянутой тоской в лице.
— Наставник? — негромко окликнула она, тревожась. — Что случилось? С Фань Яо и Чу Хэ всё в порядке? Состояние ухудшилось?
— Нет, нет, — Шанъу вздохнул, словно отрываясь от чего-то далёкого. — Они идут на поправку. Всё хорошо. Я просто…
Он перевёл взгляд на неё, будто и сам не верил в собственные слова.
— Просто я вдруг понял: уже много-много лет не слышал со сцены тех слов — «Поздравляем Му Син».
В его голосе дрожала не грусть, а какое-то глубокое облегчение, почти детское.
Му Син всегда был самым слабым из шести городов. На подношениях — презрение, на собраниях — молчание. Его представители ездили по другим городам, и на каждом шагу ощущали чужое превосходство, холод, насмешку.
Кто бы мог подумать, что теперь — теперь — команда Му Сина может день за днём, пять битв подряд, выходить победителем, и не просто чудом, а по праву, по силе, по достоинству.
Осталась лишь одна, последняя битва. Стоит только Боцзаю победить — и Му Син войдёт в тройку сильнейших городов… А может быть, даже станет первым среди шести.
От волнения у Цинь Шанъу подрагивали пальцы — он и не пытался это скрыть. Казалось, даже воздух вокруг стал чуть плотнее от напряжения.
Мин И, глядя на него, ощутила лёгкую щемящую теплоту — вот так и должен выглядеть человек, искренне радующийся победе. Победа должна вызывать улыбку, дрожь, восторг. А она… она давно этого не знала.
В Чаояне, даже если ты побеждал и брал первое место, лица вокруг оставались ровными. Даже похвала звучала так, будто ты всё равно недостаточно хорош. Даже когда она выигрывала всё, что только можно было, — кто-нибудь обязательно находил, где она сделала недостаточно хорошо.
А здесь, в Му Сине, каждый взгляд, каждое слово, даже молчание — были живыми, настоящими. Эти люди не умели притворяться, не умели скрывать счастья. И от этого невозможно было не улыбнуться в ответ.
— Да, — сказала Мин И, уголки губ сами собой приподнялись. — Хорошие дни наконец идут.
И тут наступило утро последнего испытания.
Оно обещало быть самым трудным. Несмотря на то, что участник всего один, вокруг арены уже выстроились пять судей-старейшин — серьёзные, немногословные, с проницательными глазами.
Задание было жёстким: за отведённое время нужно было попасть по десяти ключевым точкам тела соперника — по четыре на руках и ногах, по три на груди и животе, по одному на спине и два на голове, лоб и затылок.
Удары по конечностям приносили один балл, по уязвимым зонам — два.
И никому не позволялось промахиваться.
Если в бою движение происходило слишком быстро и было непонятно, засчитано ли попадание — решение оставалось за старейшинами. Именно они выносили итоговый вердикт.
В отличие от предыдущих испытаний, где всё держалось на командной слаженности, в этом бою решающим становилось только одно — сила и выносливость юань. Поэтому неудивительно, что всё внимание было приковано к Цзи Боцзаю — он был безоговорочно сильнейшим претендентом, и толпа, окружившая его у подножия арены, росла с каждой минутой.
Но Мин И, в отличие от остальных, смотрела не на участников, а на судей — и с тревогой сдвинула брови.
— Сегодня тебе нужно будет удерживать холодную голову, — негромко сказала она, повернувшись к Цзи Боцзайю.
Он последовал за её взглядом — и глаза сузились:
— Почему все пятеро — из верхних трёх городов?
— Таковы правила, — тихо ответила Мин И. — А ты, значит, просто должен быть вдвое сильнее.
