Смотря на боевой жетон в его руке, Мин И на миг потеряла дар речи.
Да сы… и впрямь отдал ему бинфу?
И не просто разрешил, а вручил его лично — без колебаний, без проверок?
Почему? Это совсем не похоже на стиль да сы Му Сина. Пусть Цзи Боцзай и принёс городу славу, пусть без него они никогда бы не победили в турнире, но, чтобы вот так — запросто — вручить командование всей армией… Это ведь всё равно что отдать ему в руки судьбу города. Слишком рискованно.
Другие могли и не знать, но Мин И — знала. Цзи Боцзай всё ещё хранил затаённую обиду. Обиду за госпожу Бо. Желание отомстить никуда не исчезло. Ван Пин был лишь первым шагом. Остальные — лишь промежуточные цели.
А последняя, настоящая цель… была именно он. Великий да сы Му Сина.
Цзи Боцзай ненавидит его — и не скрывает этого. Он никогда не простил того, как тот поступил с госпожой Бо. А теперь — у него в руках войско.
Мин И не верила, что такой осторожный человек, как да сы, мог отдать всё это просто так. Ни с того ни с сего. Разве что…
У неё чуть дрогнули веки. Мин И подняла глаза, собираясь задать вопрос, но Цзи Боцзай заговорил первым:
— Я хочу задействовать Эрши Ци.
— Эрши Ци? — её внимание тут же сосредоточилось. — Зачем?
— Он лучше всех знает устройство армии Чаояна, — серьёзно сказал Цзи Боцзай, пристально глядя на неё. — Я — главнокомандующий, он — мой заместитель. Он может стать для меня незаменимым помощником.
Он помолчал, затем добавил, чуть тише:
— Но я не смогу его подчинить. Он слушается только тебя. Мне нужно, чтобы ты сама с ним поговорила. Убедила.
— Если он проявит себя в бою, я добьюсь для него официального чина. Пусть живёт с честным именем, без пряток, без тени.
Эрши Ци действительно обладал немалой силой юань и был ей предан всей душой. В нынешней ситуации — идеальный человек, надёжный и способный.
Мин И лишь на мгновение задумалась — и кивнула.
Эрши Ци всегда получал удовольствие от схваток и военных игр. Хотя жизнь на руднике и приносила доход, но должность… имя… статус — всё это откроет перед ним совсем другие двери. Он этого достоин.
— Кроме того… — продолжил Цзи Боцзай, — мне нужны артефакты. Много артефактов.
Он склонился к ней ближе, в голосе зазвучала решимость:
— Каких бы людей ты ни использовала, сколько бы ни привлекла — неважно. Главное — результат. За вклад в дело — награда будет для всех.
— Даже если это женщины? — с прищуром спросила Мин И.
— Даже если женщины, — без тени колебаний кивнул он. — Я даю им не только возможность учиться ремеслу артефактов шэньци. Я даю им шанс войти на государственную службу. Если кто-то из них действительно проявит талант — я не исключаю, что открою им дорогу в Юаньшиюань.
Глаза Мин И засияли.
В этот момент она поняла: Цзи Боцзай делает нечто редкое, почти невозможное. Он пытался изменить не просто структуру власти — он менял саму суть порядка. Давал голос тем, кто веками молчал. И не ради показной добродетели — а ради дела.
Она захотела стать частью этого.
Все сомнения насчёт бинфу, подозрения относительно его отношений с да сы — всё исчезло. Её больше не волновало, что происходит за воротами, какие там фейерверки или поздравления. Она ушла с головой в дело.
Мин И сама занималась всем: от набора людей до обучения. Артефактный двор жил и рос под её рукой. С каждым днём изделия становились всё качественнее, создавались всё быстрее, а желающих учиться становилось всё больше.
Прошло всего полмесяца, и старый двор уже не вмещал всех.
Цзи Боцзай выделил ей целых тысячу му земли. На ней были возведены просторные навесы и рабочие залы. Сюда съезжались девушки со всех концов — дочери торговцев, ремесленников, даже побочные дочери знати.
Кто учился раньше — передавал знания следующим. Одни тянули за собой других, и поток не останавливался. Вскоре они дошли до того, что могли создавать до трёхсот артефактов в день.
Чаоян не унимался — за месяц к Му Сину трижды приходили их посланцы, каждый раз с новыми обвинениями, притязаниями, угрозами.
Цзи Боцзай тянул время, как только мог. Изворотливо, спокойно, упорно — целый месяц. И за этот месяц почти полностью обновилось снаряжение у стражи Му Сина.
И вот, наконец, Чаоян перестал играть в обходные уловки — маски были сброшены. Посланники отозваны. Прямая декларация. Письмо-вызов.
Война.
Остальные города Цинъюня только наблюдали со стороны, будто стоя на берегу, глядя, как кто-то тонет.
Если Му Син проиграет — они выиграют. Меньше даней, меньше равных, больше рычагов. Они даже смогут укорять Чаоян за излишнюю агрессию и требовать с них повышенную плату.
Если же победит Му Син… тогда Чаоян падёт. И сильный соперник исчезнет.
Любой исход был им выгоден.
И только в одном все были уверены — победа Му Сину не светит.
Мин И молча собирала дорожные вещи для Эрши Ци, проверяя узлы, перевязывая ремни. Но вдруг дверь в покои распахнулась, и вбежала Бай Ин, держа в руках свёрток, аккуратно перевязанный красной лентой.
— Госпожа… это та самая одежда. Свадебная. Вы заказывали её у госпожи Чжантай, помните?
Мин И замерла.
Лишь теперь она осознала — за всеми тревогами, за суетой и подготовками к войне — она и правда забыла. Они так и не поженились.
Она коснулась ткани — нежной, тяжёлой, с вышитыми золотом шёлковыми нитями. Погладила ладонью алую поверхность.
И тихо вздохнула.
Эрши Ци взглянул на неё и негромко сказал:
— Редко вижу, чтобы вы позволяли себе чувствовать. Неужели и правда решили остепениться?
— Я такая же, как и все. Живая, с человеческим сердцем, — с улыбкой ответила Мин И, убирая свадебное платье в сундук. — Вот победим в этой войне — и тогда, надеюсь, позову тебя на моё свадебное угощение.
Эрши Ци хотел было что-то сказать, но лишь мотнул головой и пробурчал:
— Не приду.
— Всё ещё не любишь шумных сборищ? — поддела она, склонив голову. — Осторожней, а то, когда будешь жениться, обидишь свою будущую жену.
Он надулся, но ответил упрямо:
— Если по-настоящему любишь — не позволишь ей почувствовать себя обиженной. Ни на миг.
Мин И усмехнулась, покачала головой. Собрала для него артефакты, сложила аккуратно вещи, потом наклонилась и, с серьёзным выражением, сказала:
— Берегись Сань Эра. Этот человек — злобен, коварен и подл. Бьёт всегда исподтишка.
— Я знаю, — Эрши Ци снова посмотрел на неё, сдержанно кивнул. — А вы… вы тоже берегите себя, госпожа.
Мин И махнула ему рукой и стояла на пороге, пока его фигура не растворилась в утренней дымке.
И вдруг, словно из воздуха, сзади кто-то мягко обнял её. Тёплые руки — крепкие и живые — сомкнулись у неё на поясе, дыхание коснулось шеи.
Мин И не обернулась. Только улыбнулась и откинулась назад, позволяя себе на миг прижаться к знакомому телу.
— Если мы проиграем, — сказала она негромко, — нас с тобой Чаоян увезёт обратно… Ни жить, ни умереть не даст.
Цзи Боцзай прижал подбородок к её макушке, тёплыми ладонями ласково поглаживая её руку:
— Мы не проиграем, — сказал он негромко.
Он принял вызов вовсе не для того, чтобы пасть.
Чаоян, начав войну против одного из Верхних трёх городов, нарушил правила турнира Собрания Цинъюнь. Это вызвало недовольство — у них не было общего согласия, внутренняя поддержка шаталась. Их главнокомандующий был всего лишь боевым культиватором с фиолетовой юань, боевой дух войск оставлял желать лучшего.
И даже если они надеялись задавить числом, у Цзи Боцзая был свой козырь — авангард из носителей артефактов.
Большая часть месторождений мягкого железа Му Сина теперь принадлежала не торговцам, а ему лично. Это позволяло ему в разы сократить военные расходы. Артефакты поступали непрерывно, и даже если уровень юань у воинов Му Сина был ниже, они могли компенсировать всё умелой тактикой и точной экипировкой.
Мин И сидела в звериной повозке, и, сквозь тонкое оконце, с тяжёлым чувством смотрела на бегство разгромленных войск Чаояна.
Это был город, который она охраняла семь лет. Место, где она сражалась, выживала, росла. Кто бы мог подумать, что всё рухнет вот так… быстро, окончательно.
Она молча протянула руку и коснулась пальцев Цзи Боцзая.
— Пойдём домой, — сказала она тихо.
Эта война длилась целый месяц.
Теперь… можно, наконец, остановить барабаны и поднять флаги победы.
Но Цзи Боцзай не ответил ей взаимным прикосновением.
Он молча смотрел вперёд, туда, где за клубящимися облаками раскинулась земля Цинъюнь, и после короткого раздумья произнёс:
— Преследовать.
Мин И вздрогнула.
Преследовать загнанного врага? — все знали: этого не делают. Тем более дальше начиналась территория Чаояна. Зачем идти туда?
Он ничего ей не объяснил. Только поднял боевое знамя и опустил его, будто отсёк прошлое:
— Высадиться у причала Чаояна. Взять главный город.
— Да! — загремели в ответ голоса, и небо содрогнулось.
Пальцы Мин И сжались, потом дрогнули — и разжались. Её ладонь соскользнула с его руки, упала вниз.
Так вот что он задумал с самого начала…
Он с самого начала не собирался просто обороняться. Он готовился к захвату. К власти. К городу.
Её рука ещё не коснулась подушки, как он перехватил её снова.
— В этом мире слабых пожирают, — сказал он тихо, глядя ей в глаза. — Быть мягкосердечным к другим — значит быть жестоким к себе. И`эр, поверь мне. Я могу сделать так, чтобы народ Чаояна зажил лучше, чем прежде.
Забота о людях… или просто ещё большая жажда власти? — Мин И смотрела в сторону, туда, где в утреннем мареве уже вырисовывались стены Чаояна.
И впервые — не знала: всё, что она делает, вся её поддержка… это правильно? …или — фатальная ошибка?
