В тот самый миг, когда мы прыгнули… я тут же пожалела.
Я знала, что это — пруд, наполненный ядовитыми гу. Но я также знала, что в памяти Су Бай мы с Юэ Чи, лишь тени, призраки прошлого, и вреда нам быть не может. Тем не менее, глядя на кишащую массу змей, скорпионов и прочих созданий, я содрогнулась от ужаса.
Если даже дух может бояться, то что же тогда чувствовала живая Су Бай, прыгнувшая в этот ад из плоти и крови?
Она была изранена. И с израненным телом вступила в бой с тысячами гу.
Я видела, как ядовитые змеи и скорпионы вгрызались в её кожу, как плоть сходила с костей, обнажая белый, изъеденный скелет. Но она, сжимая кинжал, спрятанный в рукаве, продолжала отбиваться, до последнего вздоха.
Потом начались галлюцинации. Сознание её стало путаться. Она начала поедать ядовитых тварей, копируя их движения, уже не как человек, но как сама гу.
Это было слишком жестоко. Я отвернулась. А вот Юэ Чи… он смотрел неотрывно. Его глаза, широко распахнутые, блестели от слёз. И сквозь этот ужас… он смеялся. В этом смехе слышалось отчаяние и боль.
А потом появилась А Лай.
Она обвела взглядом пруд и холодно усмехнулась:
— Значит, ты действительно пришла. Если так сильно хочешь стать Цзюэ Ша, кто я такая, чтобы мешать? Такая решимость заслуживает награды.
С этими словами она развернулась и ушла.
Мне уже было всё равно. Я не знала, что она задумала, но устала от этого зрелища. Нашла угол и, обессилев, присела. Я не знала, сколько времени прошло. Когда снова открыла глаза, гу в пруду уже не было.
И Су Бай… кроме силуэта, невозможно было сказать, что это когда-то был человек.
Она свернулась в углу, сжимая кинжал. Её тело было изувечено, но она всё ещё резала что-то, кого-то, себя. Юэ Чи был рядом. Он тянул к ней руки, тщетно пытаясь обнять.
Я осторожно подошла и увидела, что Су Бай остервенело вырезала на земле два иероглифа: Юэ Чи.
Снова и снова.
И слышала её шепот:
— Я не должна забыть. Никогда не забуду.
У меня в груди возникли нехорошие предчувствия. И тут Юэ Чи хрипло прошептал:
— Сосуд гу не сохраняет воспоминаний. Она всё забудет.
Но Су Бай — не просто сосуд.
Она не хотела забывать.
Она не могла забыть.
И потому продолжала вырезать его имя, по стенам, по камню, даже по оголённым белым костям под своей кожей…
Пока яд гу не начал разъедать не только тело, но и память.
И вот, когда наступило утро, она открыла глаза и уже ничего не помнила.
Ничего, кроме одного имени.
Она сжала голову руками и зарыдала. Не зная, почему плачет. Только одно повторяла:
— Юэ Чи… Юэ Чи…
Этот хриплый голос стал последним ударом, сломившим Юэ Чи окончательно.
Он обнял её, пусть не мог прикоснуться, и сдался. Его лицо исказилось от боли, сдерживаемая холодность рассыпалась, как пепел, его безразличие разбилось вдребезги, его крики присоединились к её.
— Су Бай… — прошептал он. — Су Бай…
Но она не отвечала.
И вот, сквозь его стоны и рыдания, её голос тоже начал исчезать. Последнее «Юэ Чи» растворилось в сжатом, змеино-шипящем выдохе.
Она больше не плакала.
Она больше не страдала.
А я… я стояла в стороне. Единственная, кто всё ещё сохранял рассудок.
Вскоре, сверху, послышался скрип открывающейся двери.
Голос А Лай прозвучал звонко и холодно:
— Повелитель Юэ Чи! Даже если Су Бай сбежала в страхе и не захотела пожертвовать собой ради Цзюэ Ша… я всё равно нашла способ! Нашла девушку из Центральных Равнин. Она — мастер боевых искусств. И она перебила всех гу в пруду, впитав в себя весь яд. Цзюэ Ша готов.
Юэ Чи шёл наверх. Его шаги эхом отдавались в тишине.
— Это чёрная магия, — сказал он глухо. — Ты не должна была этого делать.
А Лай ответила обиженно:
— Если у тебя не будет Цзюэ Ша, все начнут сомневаться в твоей силе. Я… я не хочу, чтобы кто-то ставил тебя под сомнение.
Юэ Чи остановился.
— Ты нашла Су Бай? — внезапно спросил он, будто и не желая продолжать разговор.
А Лай нахмурилась ещё сильнее и сказала с мрачной усмешкой:
— Повелитель Юэ Чи, зачем вы всё ещё ищете эту предательницу? Раз уж она выбрала бегство так пусть исчезнет.
Пока они говорили, оба подошли к пруду с гу. Юэ Чи опустил голову и молча смотрел на Су Бай, свернувшуюся в углу. А Су Бай подняла взгляд и встретилась с его глазами.
Сквозь распахнутую дверь на его фигуру падал яркий свет, жгучее полуденное солнце.
Но в глазах этой змеиной души больше не было тревоги. Лишь мутная пустота, затуманенный разум.
Су Бай больше не помнила его.
И Юэ Чи не мог узнать её, ту, что стояла прямо перед ним.
Он смотрел прямо в её обезображенное лицо. И клялся:
— Я найду её. Пусть даже потрачу на это всю свою жизнь, я всё равно найду её.
И тогда я подумала: это — самая жестокая шутка Небес.
И как будто в подтверждение, Юэ Чи, стоящий позади меня, рассмеялся.
Он смеялся, беспомощно глядя, как он сам, тот, из памяти, поднимает Су Бай из гу-пруда.
А потом… он рухнул на колени перед самим собой. И слушал, как его прежний голос говорит:
— Отныне ты — моё гу. Цзюэ Ша. Ты больше никогда не покинешь и не предашь меня. Мы связаны до самой смерти.
Я слышала, как говорят: когда Повелитель Гу создаёт своё сильнейшее гу, он связывает с ним жизнь. Если жив он — живо гу. Если он умрёт — умирает и оно.
Так они и воссоединились.
Но какой ценой.
Юэ Чи, наконец поняв всё, что произошло три года назад, продолжал смеяться. Даже когда голос его хрипел, даже когда кровь хлынула из горла — он всё равно смеялся.
Я стояла рядом долго, пока он, наконец, не рухнул на землю, без сил, без слов.
***
Я вывела опустошённого Юэ Чи из сна.
Когда он проснулся, он долго смотрел в одну точку на стене моего бамбукового дома. Я вздохнула и хотела его утешить, но слов не находилось.
А потом он внезапно поднял голову. Улыбнулся.
Улыбка была тёплой, мягкой. Но от этой улыбки мне стало холодно.
Юэ Чи медленно встал, вышел из комнаты и подошёл к той женщине, которую привёл с собой.
С нежностью он спросил:
— Как тебя зовут?
Женщина прошипела, словно змея. Я не поняла, что она сказала.
Юэ Чи слабо улыбнулся, погладил её по щеке, будто стирая невидимую слезу.
— Потомок рода Су… не должен так легко плакать, — прошептал он.
Он взял её руку в свою:
— Су Бай. Пойдём. Я… подарю тебе дом.
Женщина не могла говорить. Только тихо шипела.
А он… будто ничего не слышал. Погружённый в свой мир, он ушёл с ней прочь.
Его мягкая, тёплая улыбка… напоминала мне позднее осеннее солнце, такое же, как в тот день в Лояне, когда он сказал:
— Су Бай, пойдём со мной. Я подарю тебе дом.
И тогда она подняла голову, взглянула на него сквозь слёзы.
С этого дня, так и была написана её судьба.
Я выпрямилась. Взяла в руки пипу. Пальцы дрожали.
Мелодия… звучала прерывисто, сбивчиво.
Я вспомнила, как три года назад, в заснеженную ночь под звёздным небом… одна девушка вырвала у меня батат из рук.
И попросила:
— Подари мне сон.
Сегодня… я наконец исполнила её желание. Я не знала почему, но в глазах защипало. И всё же… я улыбнулась, продолжая петь:
«На моих костях высечена любовь к тебе, о которой ты не знаешь…»
Конец.
