Она чуть приостановилась, затем продолжила, выбирая слова:
— Ты же знаешь, у молодых кровь горячая, что уж тут скрывать… а тут ещё Ли Син при всех уязвил его на пиру, мальчишка и так был на взводе. Да ещё вино в голове… Слово за слово — вспыхнули, поругались. Ну и… не сдержался. Это, конечно, плохо. Но я его уже отчитала. Он понял, что был неправ. Иначе разве стал бы с самого утра ехать за лекарем?
Госпожа Ци спешно шагнула вперёд, заглядывая госпоже Цэнь в лицо, стараясь выглядеть заботливой и искренней:
— Если у Дань`эр ещё осталась обида — ничего страшного. Когда Цзышу вернётся, я сама велю ему извиниться. Поклонится, скажет, как жалеет, и всё уладим. Пусть это останется как недоразумение, не больше. А жизнь… жизнь пусть идёт дальше как шла. Ну что ты скажешь, сватья? Разве не так будет лучше всем?
— Побить — да и извиниться, и на этом всё? — Госпожа Цэнь прищурилась, губы её побелели от ярости. — Сватья, по-твоему выходит, что я могу велеть избить твоего сына, унизить его перед людьми — а потом просто прийти, поклониться, сказать «извини» и разойтись? Это будет справедливо? Как ты считаешь?
Она усмехнулась — горько, зло, с презрением, что било сильнее всяких слов.
После такого разговора уже не осталось ни места, ни смысла для притворной вежливости. Все ходы исчерпаны, уступки истощены. Внутренняя пружина терпения госпожи Ци лопнула с резким щелчком. Она расправила плечи, больше не стараясь казаться покорной, и её голос зазвучал громко, отчётливо, с вызовом:
— Да хватит уже! Случилось — и случилось! Что теперь, время повернуть? Всё в жизни не бывает односторонним. Одна ладонь не издаёт хлопка. Цзышу один, что ли, всё устроил? А Дань`эр, выходит, вся в белом? Без вины? Совсем ни при чём?
Она шагнула вперёд, уже не скрывая раздражения:
— Хорошо. Не хотите прощения — не надо. Тогда скажи сама, чего вы добиваетесь? Что ты хочешь теперь, сватья? Решай. Хватит этих намёков и рыданий. Говори прямо!
Госпожа Цэнь и впрямь на миг замолчала. Вопрос застал её врасплох, хоть и не в силу неожиданности, а потому что он больно ударил в самую суть. Чего она добивается?
Сердце всё ещё полыхало гневом, но разум уже начал отрезвлять. Она быстро, почти мгновенно, собралась. Нет, они не пришли сюда ради скандала. Не для того, чтобы хлопнуть дверью и уйти, разорвав всё. Цель была другой. Настоящей, глубокой, выстраданной: защитить дочь, сохранить её достоинство — и дать ей шанс на нормальную, спокойную жизнь. Чтобы Лю Чан и весь его дом поняли: Мудань — не безмолвная кукла, а за ней — семья, сила, опора. И что впредь обращаться с ней, как с тенью в углу, не выйдет.
Всё это они обсудили заранее. Решили: не разводиться, не шуметь раньше времени. А заставить Лю Чана и всю его родню понять, кто они на самом деле. И чтобы ни один в этом доме больше не посмел поднять на Мудань ни руку, ни слово.
Госпожа Ци же, выдав ту фразу — с вызовом, почти с угрозой, — сперва испугалась, что перегнула. Что госпожа Цэнь, разъярённая до предела, вспыхнет и, не задумываясь, потребует развода и возвращения приданого. Она уже мысленно готовилась отступать — но, увидев, как та вдруг замерла, как в её глазах промелькнула тень растерянности, вновь воспряла духом.
Вот и всё, — торжествующе подумала она. — Я же говорила: Хэ постарались не зря. Вложили силы, выпросили этот брак, вытащили свою хрупкую девчонку из полусмерти — и теперь цепляются за этот союз, как за последний шанс. Мудань хоть и жива, но её тело ещё слабо. А кто примет в дом женщину после развода, да ещё и с больным прошлым? Куда уж ей лучше выйти?
На лице госпожи Ци снова появилась самодовольная улыбка, хоть и завуалированная, сдержанная. Она уже чувствовала, как чаша весов снова склоняется на её сторону.
И вот тогда госпожа Ци, окончательно приободрившись, расправила плечи и с уверенной, почти покровительственной улыбкой заговорила:
— Сватья, ну что ты… Это всего лишь недоразумение, несчастный случай. Не стоит раздувать. Давай всё-таки сядем и спокойно всё обсудим? Эта женщина — та, что влезла между ними — она бесстыдна до предела. И ты не думай, это дело касается не только вашей семьи, это и наш стыд, наша рана.
Она перевела взгляд на Мудань, голос её стал твёрже, почти клятвенным:
— Слушай внимательно, Дань`эр. Я тебе говорю прямо: при мне эта женщина никогда не войдёт в наш дом. Ни за что. Пока я жива — нет и нет. Единственная невестка моего дома — это ты. Все обиды, всё, что ты пережила — я тебе восполню. Обещаю. Если я этого не сделаю — пусть моё имя сгинет, хоть задом наперёд пиши!
В этот момент госпожа Цэнь всё ещё молчала, и барышня Сюэ, как опытная посредница, тут же шагнула вперёд, мягко, почти шутливо прервав напряжение:
— Мама… ну, вы только послушайте: сватья уже сказала всё, что могла. Такие слова — это ведь почти клятва. Вы бы пока… остудили сердце, а? Давайте немного выдохнем, и уж потом всё обсудим обстоятельно. Не в гневе, не в обиде — а по-женски, с толком.
Мудань, уловив, как на лице матери мелькнула та самая знакомая, горькая тень сомнения, в одно мгновение поняла: если сейчас промолчу — всё, шанс уйдёт. Паника вспыхнула в груди, но вместо крика она просто, решительно, дрожащими пальцами, потянула мать за рукав.
Ни слова. Ни жалобы. Только взгляд. Прямой, твёрдый, страшный в своей тишине.
То был не мольбы взгляд — не слёзный, не детский. А взгляд женщины, готовой пойти до конца. До последней черты. В её глазах стояла решимость, обугленная боль и отчаянная, сдержанная ярость. Если для спасения нужно умереть — она умрёт. Но обратно в тот ад — ни шагу!
Госпожа Цэнь вздрогнула. Увидела. Поняла. И всё колебание мгновенно исчезло. Это была не капризная дочь. Это была та, кто готова стоять насмерть. Она тяжело выдохнула, словно несла на плечах невидимый груз, и тихо, но отчётливо произнесла:
— Сватья, не сочтите за обиду. Прошу вас отлучиться на минуту. Мне нужно сказать пару слов Дань`эр наедине.
Госпожа Ци слегка приподняла бровь, но даже не насторожилась. В её глазах блеснуло довольство. Вот оно. Всё идёт, как я рассчитывала.
Она не боялась разговора наедине. Наоборот, была уверена, что Мудань будет уговаривать мать остаться, будет плакать, просить не рушить брак. Она ведь всегда так любила Лю Чана… И её покорное молчание чуть ранее только подтвердило это.
— Конечно, — легко кивнула Госпожа Ци. — Разумеется. Вы поговорите, а я подожду.
И, с чувством превосходства, с видом хозяйки положения, не спеша развернулась и вышла, уверенная, что никакого «разрыва» не последует. Она ещё не знала: решение давно принято. И Мудань — больше не та.
Да, стратегия, тактика и холодный расчет🤔 только так можно выжить в этом гадюшнике