Эти слова вызвали всеобщее оживление, и лица невольно озарились улыбками. Даже госпожа Цэнь, всегда строгая и сдержанная, не смогла не рассмеяться:
— Ай, Синчжи, теперь ясно, почему в твоей лавке такой бойкий товарооборот. Похоже, ты сам — лучший наставник для всех своих подмастерьев!
Ли Син рассмеялся от души:
— Эти лепёшки и впрямь хороши — тут уж не до скромности. Прикинься скромником — только смешным станешь.
Хэ Далан, окинув кузена взглядом с головы до ног, вдруг хмыкнул и с притворным изумлением ткнул пальцем в его головной убор:
— Эй! А ты что, моду решил сам устанавливать? Гляди-ка, какие уши у повязки — аж в воздух встали!
Мудань невольно повернулась посмотреть — и тут же сдержанно улыбнулась. Ли Син и правда сегодня был одет на редкость по последнему слову столичной моды. На голове — чёрная вуалевая повязка-футоу[1], как и подобает молодому человеку из благородного дома, но не простая — самая модная ныне, с высоким узлом. Однако главное было даже не в этом. Если у всех концы повязки обычно свисали вниз, то у Ли Сина они были аккуратно сложены и заломлены вверх, будто два острых крыла — ни дать, ни взять, вызов обыденности. С этим необычным футоу его ярко-зелёный, шелковый халат с короткими полами смотрелся ещё вызывающе дерзко. Он и сам держался с таким довольным видом, что выглядел почти как древний «денди» — воплощение молодёжного шика эпохи.
Впрочем, Ли Син не стал отнекиваться, а с весёлым блеском в глазах повернулся к мальчишкам из семьи Хэ и с вызовом прокрутился на месте, демонстрируя обновку:
— Ну что, смотрите и запоминайте! Через пару дней все так начнут ходить. А я уже впереди!
Мальчишки из семьи Хэ, едва услышав призыв Ли Сина, тут же оживились. С весёлым галдежом они бросились хватать друг друга за концы повязок, хохоча и перетягивая футоу, будто играли в детскую борьбу модников. Комната наполнилась весёлым шумом, как вдруг голос Хэ Чжичжуна разрезал воздух, как холодный клинок:
— Кто из вас способен хотя бы вполовину сравниться с вашим дядюшкой? Если найдётся такой, я сам позволю ему вертеть футоу как угодно — хоть цветок из него завей.
Всего одна фраза — и вся ватага замерла. Гомон стих, мальчишки один за другим потупились и, понурив головы, один за другим начали медленно отступать из комнаты, словно волна, вдруг отступившая от берега. Порядок был восстановлен.
Ли Син хмыкнул со смешком, но тут же посерьёзнел. Он шагнул вперёд, сдержанно обратился к старшим:
— Услышал, что Дань`эр вернулась домой — и не смог сидеть спокойно. Решил непременно навестить, убедиться, что всё в порядке. Если понадобится помощь — прошу, не стесняйтесь, ни вы, дядюшка с тётушкой, ни ты, сестрица. Я всегда рядом.
Мудань вышла вперёд, остановилась перед ним, поклонилась низко, с безмолвной благодарностью во взгляде:
— Старший брат, благодарю за руку помощи… Ты спас меня тогда — словно вытащил из водоворота, из самого пекла.
Ли Син отмахнулся с лёгкой усмешкой:
— Важно, что ты выбралась. А всё остальное — между своими ведь, не стоит церемониться.
Он посмотрел на неё внимательнее, и в глазах мелькнуло облегчение.
— На вид ты бодрая. А я, признаться, тревожился: услышал, что та скотина посмел поднять на тебя руку — боялся, вдруг сильно пострадала.
Мудань собиралась возразить, что на самом деле она лишь слегка потерпела мелкие неудобства, которые вовсе не стоят того, что ей досталось взамен — а уж тем более, что вовсе и не была обижена. Но она сдержалась, лишь улыбнулась в ответ:
— Настроение хорошее — и тогда, какая уж там боль.
Ли Син внимательно посмотрел ей в глаза, будто пытаясь прочесть в них всю душу, и тихо произнёс:
— Главное, чтобы ты смогла отпустить это. Когда всё уляжется, забудь — как будто и не бывало.
Мудань ответила лёгкой улыбкой.
Тем временем Хэ Чжичжун, задумчиво поглаживая седую бороду, произнёс:
— Хорошо, а у меня есть дело, о котором надо с тобой поговорить. Пойдёшь со мной, и Хэ Далан тоже пусть идёт.
Ли Син к своему дальнему родственнику — успешному и влиятельному торговцу — всегда испытывал искреннее уважение. Вмиг смирившись с серьёзным настроем, он перестал шутить, выпрямился и спокойно последовал за Хэ Чжичжуном и его старшим сыном в учётную комнату.
В этот момент, едва они устроились, в дом вернулся и второй сын — Хэ Эрлян.
Хэ Чжичжун задумчиво произнёс:
— Я всё больше склоняюсь к мысли, что эта история с Дань`эр не разрешится без потерь. В их доме — мужчина, у него уже есть жена и наложницы, дети. Даже если мы будем тянуть годами, ничего не изменится: у него останутся красавицы, а Дань`эр — нет. Её молодость не вечна, и, если медлить дальше, она просто упустит свою жизнь.
— Деньги — вещь приходящая и уходящая. При жизни мы их зарабатываем, с собой в мир иной не унесём. Если потеряем — найдём другие. Но ради её будущего я думаю, что лучше так: через несколько дней отправимся к Лю Чэнцаю, предложим обменять ту бумагу и ту сумму денег на свободу Дань`эр. Как вы к этому относитесь?
Хэ Далан вспыхнул:
— Да как же так? Разве Дань`эр должна так просто пострадать напрасно? Это же невыносимо! Как же можно это допустить?!
Хэ Чжичжун тяжело вздохнул:
— Ради упрямства и гордыни не стоит жертвовать несколькими годами жизни Дань`эр, а может, и всей её судьбой. С древних времён народ не должен сражаться с властью. Сейчас же — именно семья Лю виновата, и если мы немного уступим, им не на что будет жаловаться. Зачем же сразу разжигать огонь вражды, чтобы потом на каждом шагу строили козни — открыто или тайно?
Хэ Эрлян, с приглушённым голосом, добавил:
— Отец, ты прав. Но ведь мы изначально лезли в огонь и брали на себя риск — врагов у нас уже немало. Молодой Лю — человек узких взглядов и злопамятный. Даже если мы немного отступим, он всё равно ненавидеть будет Мудань всю её жизнь и будет ждать случая отомстить.
[1] Футоу (幞头) — традиционный мужской головной убор, распространённый в Китае эпохи Тан и позже. Обычно представлял собой тканевую повязку или платок, обёрнутый вокруг головы с узлом или складками спереди или сзади. Чёрная вуалевая повязка-футоу — более изысканный вариант, выполненный из тонкой полупрозрачной ткани (вуали), чёрного цвета, что указывало на высокий статус и соответствие моде. Такой головной убор был признаком образованного, светского молодого человека или чиновника, подчеркивая его положение и вкус.
