Повозка с мягкими войлочными стенками медленно катилась по влажной, тёплой улице, пропитанной ароматом прошедшего дождя. За окном, словно в зыбком весеннем сне, плыли кроны акаций — зелёные, полные жизни, оставляя на стекле лишь туманные тени, будто отголоски неуловимых мыслей. Мудань глубоко вдохнула прохладный утренний воздух, стараясь изо всех сил улыбнуться спокойно и невозмутимо:
— Мама, неужели ты хотела поговорить со мной только об этом? На самом деле, вы с отцом напрасно тревожитесь. Между мной и двоюродным братом никогда не было никаких обещаний — он ничего не сулил мне, и я не давала никаких слов в ответ.
Она выдержала короткую паузу, голос её стал чуть тише:
— Что же касается того, что тётушка хотела подыскать мне жениха… лучше не стоит. Сейчас мне совсем не хочется выходить замуж. Я лишь хочу быть рядом с вами, послужить вам, проявить свою дочернюю преданность, пока у меня есть эта возможность.
Госпожа Цэнь с болью и заботой вглядывалась в лицо дочери, но всё же сказала то, что тяготело на сердце:
— Даже если остаётся малейшая возможность, мы с твоим отцом всегда желали бы тебе самой надёжной, достойной участи. Тогда, даже если однажды нас не станет, мы сможем уйти спокойно, не тревожась о твоей судьбе. Но в такой ситуации… как же нам не волноваться? Всё-таки их семья и наша — слишком разные миры. Родственниками быть можно, но стать настоящими свояками, видит небо, вряд ли возможно. Я слышала от твоей тёти: решать, с кем будет твой двоюродный брат, будет ван Нин, и нашей семье тут слова не дадут.
Что ни говори, но чувства Ли Сина к Мудань были очевидны — он относился к ней с особой теплотой, заботой и чуткостью, и вся семья это видела. Когда-то и сама госпожа Цэнь вместе с Хэ Чжичжуном смотрели на Ли Сина как на идеального спутника для их дочери — не раз ловили себя на мысли: уж если кому и быть парой, так этим двоим, словно судьбой велено. В глубине души они надеялись, что, как только Мудань окончательно развяжет узы с прошлым, Ли Син с достоинством и уважением попросит руки их дочери.
Но реальность оказалась сурова и холодна. Семья Ли, едва успевшая выйти из купеческой среды и получить признание в мире чиновников, ни во что не ставила скромное происхождение Хэ — а быть может, и не желала связывать свою судьбу с девушкой, о чьём здоровье ходят недобрые слухи. Помогать родственникам, поддерживать их в трудную минуту — одно; впустить в дом в качестве невестки — совсем другое.
Сегодняшние слова госпожи Цуй, хоть и были завуалированы вежливостью, прозвучали совершенно ясно: они готовы поддерживать добрые, крепкие отношения, помогать друг другу, даже заботиться о Мудань — но не более того. Граница, незримо прочерченная между двумя домами, была обозначена чётко и бесповоротно.
Как мать, госпожа Цэнь не могла не ощущать укола обиды и унижения. Сердце её противилось такому положению дел — ведь Мудань достойна самого лучшего, Ли Син действительно любит её. Но, вспомнив горький урок, который преподнесла им семья Лю, она заставила себя смотреть правде в глаза. Лучше уж сразу оборвать все мечты дочери, уберечь её от лишних иллюзий и не дать надежде распуститься во что-то хрупкое, обречённое на гибель.
Пусть уж лучше быть просто добрыми родственниками, чем надеяться на невозможное и вновь разбивать сердце.
Мудань прижалась лбом к плечу матери, сдерживая предательскую влажность в уголках глаз, и тихо, почти шёпотом, проговорила:
— Не волнуйся, мама, я всё понимаю.
Она не была слепа — видела и доброе сердце Ли Сина, и его искреннюю привязанность, и понимала скрытые смыслы его поступков. Но мечтать о несбыточном она давно разучилась. Жизнь научила её принимать реальность такой, какова она есть, — с холодной ясностью, без ложных иллюзий.
С того самого момента, как Ли Маньшэн, тонко намекая, дала ей понять истинное положение дел, Мудань внутренне приготовилась к развязке. Семья Ли теперь прочно связана с домом вана Нина, а династический брак — лучший инструмент для укрепления могущества. Ван благоволит Ли Синю и, несомненно, подыщет ему невесту, отвечающую своим собственным политическим интересам. Чувства и желания самих женихов и невест здесь мало что значат — важнее всего выгоды, расчёты, укрепление влияния.
И в таких обстоятельствах, когда интересы целой семьи, клана, государства становятся важнее всего остального, неизбежно страдают те, чья доля — лишь быть винтиком в огромной машине. Как бы ни хотелось иной судьбы, но, когда интересы большинства сталкиваются с желаниями немногих, последние всегда будут принесены в жертву.
Мудань с лёгкой, почти ироничной улыбкой подумала: «Если уж на что и стоит надеяться, так это на то, что всё случилось вовремя. Хорошо, что мы с Ли Синем ещё не зашли слишком далеко. Иначе, даже понимая всё разумом, всё равно было бы слишком больно».
Слова — разумны, мысли — ясны, а сердце… сердце всегда отстаёт на несколько шагов.
Госпожа Цэнь крепко сжала её ладонь. Пальцы дочери были ледяными, как вода в колодце на рассвете. Эта внезапная холодность встревожила её, и она пристально заглянула в глаза Мудань:
— Ты, дитя, не упрямишься ли в молчании, не прячешь ли всё вглубь себя? Ты ведь у меня с детства такая, что в обиду себя не дашь, а потом одна глотаешь слёзы под одеялом. Не стоит. Пусть кто что говорит, пусть как смотрят — не обращай внимания. У нас ещё всё впереди. Мы не торопимся, будем смотреть спокойно. И поверь, непременно найдётся тот, кто будет для тебя настоящей опорой — надёжный, честный, добрый, в сто крат лучше любого другого.
Голос её был мягок, но в нём звучала тревожная решимость, словно она оберегала не только сердце дочери, но и её будущее, всю её жизнь.
Мудань невольно рассмеялась, лёгкой улыбкой рассеивая последние тени в комнате:
— Мама, не тревожься, я больше не стану упрямо гнать своё, как прежде. Для меня сейчас самое главное — чтобы наша семья жила спокойно, чтобы в доме царили мир и радость. Я не собираюсь ни с кем соревноваться, не стану нарочно искать кого-то «лучше в десять раз». Достаточно того, что мне по сердцу. А все эти пересуды и обиды — пусть остаются позади. Да, быть отвергнутой — неприятно, но разве в жизни есть что-то важнее простого, тихого счастья? Любовь — конечно, прекрасно, но это не вся жизнь. Как бы ни было, солнце всё равно взойдёт, день будет таким, каким ему суждено быть, а жизнь продолжится. Всё, что должно быть — будет.
Госпожа Цэнь, услышав такие слова и, главное, увидев, что глаза дочери сухи, наконец ощутила, как с души свалился огромный камень. Она одобрительно кивнула, голос её был мягким и радостным:
— Вот это ты правильно говоришь. Всё от судьбы. Может быть, у вас с ним просто нет общей нити, нету той самой предопределённости.
