Для тётушки Линь, женщины живой, с открытым сердцем и неизменным пристрастием к дворцовым сплетням, всё случившееся оказалось слегка разочаровывающим. Она даже не успела как следует разглядеть лицо того человека — едва уловила силуэт, как его уже окружили слуги и стража, с подобающей важности суетой увели прочь, словно поток, уносящий утренний туман.
Тем временем послушник вновь повел Мудань и сопровождающих её служанок дальше. Когда они свернули за угол чертога, Мудань вдруг заметила, как у лунных врат, чуть поодаль, промелькнула чья-то фигура — быстро, почти неслышно, словно тень, ускользающая в сумерках.
В следующий миг им навстречу вышел полный монах — лицо его сияло улыбкой, он сложил ладони в жесте приветствия и поклонился госпоже Цэнь:
— Амида Фо.
Госпожа Цэнь изящно ответила поклоном, с мягкой улыбкой произнесла:
— Мастер Хуэйшэн.
Монах Хуэйшэн скользнул взглядом по Мудань, и на его губах заиграла довольная, чуть лукавая улыбка:
— Только что старый монах слышал, будто благородная госпожа намерена преподнести подношение и обновить позолоту статуи Будды?
Госпожа Цэнь кивнула:
— Верно. В десятом месяце этого года Хэ Чжичжун с Даланом и Эрляном вновь отправятся за море за товаром, судьба Мудань по-прежнему не определена, а невестка Пятого сына Уляна готовится к родам. Как не выказать усердия перед ликом Будды? Надо молить о защите и благополучии для всей семьи.
Монах Хуэйшэн, уловив возможность, тотчас принялся рассыпаться в похвалах в адрес госпожи Цэнь. Слово за слово, и беседа их незаметно перетекла в толкование сутр и наставления о пути дхармы.
Мудань же, стоя в стороне, начинала скучать. Хуэйшэн заметил это, и, мягко улыбнувшись, обратился к ней:
— За стеной этого двора, — сказал он, — есть пруд для отпущения живых существ. В нём плавает с десяток старых алых карпов, а ещё — две цапли из Хуатина, изящные птицы, что так любят стоять на одной ноге у воды. Местные часто ходят на них полюбоваться… Не желает ли благородная госпожа пройтись туда?
Но Мудань, коим образом ни к карпам, ни к журавлям особого интереса не питала, лишь вежливо улыбнулась:
— Осмелюсь спросить у мастера… есть ли в храме такие цветы, как пион или шао-яо?
Монах Хуэйшэн засмеялся добродушно:
— Есть, конечно. Неподалёку от того самого пруда, где отпускают живность, растёт старый куст пиона. Весной он был особенно щедр на цвет — распустилось более десятка бутонов. Цвет их был разный: от розового с глубокой растушёвкой до светло-лилового, с переходами в бледный пурпур и белизну, встречались и лепестки с обратным градиентом, и даже сложные цветки в два яруса, будто башенки.
Он чуть вздохнул и добавил:
— Жаль лишь, что сейчас не время цветения. Но если благородная госпожа желает, я могу проводить.
Услышав, что в храме растёт столь редкий и прекрасный пион, у Мудань в глазах тотчас заблестел озорной огонёк; она с мольбой взглянула на госпожу Цэнь, словно дитя, услышавшее о диковинном лакомстве.
Госпожа Цэнь была в тех местах не раз и хорошо знала дорогу к саду — не дальше чем крикнуть, всё равно будет слышно. Она улыбнулась:
— Ступайте с Юйхэ, осмотрите пион. Я побеседую здесь с мастером Хуэйшэном, а потом пошлю тётушку Фэн за вами.
Тут же молодой послушник с готовностью принялся провожать Мудань и Юйхэ: они прошли сквозь лунные врата, попали в соседний дворик — чистый, ухоженный, с изяществом достойным высших дворов столицы. В самом центре блестело зеркалом воды небольшое озеро, а по его краям склонялись тонкие ивы, их ветви мягко шевелились на ветру. В углу стены пышно цвели несколько кустов багряной цзывэй, а две журавлихи из Хуатина дремали под сенью деревьев, спрятав головы в белоснежные перья.
Сам же пион рос рядом с небольшим павильоном, который как будто специально был устроен для созерцания его весеннего великолепия.
Внутри павильона, спиной к ним, сидел мужчина в тёмно-коричневом халате с круглым воротом. Услышав шаги, он обернулся, и на его лице расцвела тёплая, мягкая улыбка — это был Ли Син.
Юйхэ осторожно моргнула, незаметно наблюдая за выражением лица Мудань, а та чуть растерянно перевела взгляд на послушника. Мальчик сложил ладони, опустив взор, будто в самоуглублённой молитве:
— Смиренный сейчас принесёт для благородной госпожи немного корма для рыб.
С этими словами он почтительно удалился, оставляя девушек в тишине этого скрытого сада, где воздух был насыщен лёгким ароматом цветов и негромкими шагами весны.
Мудань немного помедлила, сердце её вдруг застыло в ожидании, и лишь после этого робко сделала шаг вперёд к Ли Сину. На лице заиграла застенчивая улыбка — она изящно склонилась в полупоклоне:
— Брат, не думала, что встречу тебя здесь.
Ли Син не сразу ответил. Он внимательно, даже придирчиво, оглядел Мудань с головы до ног: она была одета в узкорукавный короткий жупан из алого ло и длинную восьмиклинку того же оттенка; волосы аккуратно убраны в причёску “падающая с коня”, украшенную шпилькой с нефритовой стрекозой на изогнутой веточке. Щёки её горели румянцем, а улыбка казалась ярче, чем когда-либо прежде.
Когда Мудань приблизилась, до него донёсся лёгкий аромат одежды — свежий, едва уловимый, с тенью цветущих лотосов. Ли Син вдохнул этот запах и лишь затем, почти шёпотом, произнёс:
— Я тоже не ожидал встретить тебя именно здесь… Давно не виделись.
Мудань тихо засмеялась:
— Разве это так уж долго? Всего-то с полмесяца.
Он вдруг понял: она помнит, сколько времени прошло с их последней встречи! В глазах Ли Сина вспыхнул едва заметный свет, губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но взгляд случайно скользнул на Юйхэ — та стояла рядом, выражение лица её было не то чтобы недовольным, но явно настороженным. И потому Ли Син поспешил сменить тон, сделав его беззаботным, чуть рассеянным:
— В эти дни у супруги вана Нин вот-вот должны начаться роды. Его высочество ван Нин специально приехал сюда, в монастырский лазарет, чтобы пожертвовать лекарства и рис, да проведать больных и нищих, которых сюда приводят со всех окраин. Мне как раз поручили доставить партию целебных трав — вот я и откликнулся. Только что, закончив дела, вышел с остальными, и, едва обвёл взглядом двор, вдруг увидел тебя и тётушку.
