Услышав это, Юйхэ мысленно вздохнула: «Вот она, настоящая госпожа Бай — с виду холодна, но сердце тёплое, неравнодушное. Всё знает, за всем следит — просто не выказывает». И от этой мысли на душе у неё стало особенно тепло. Благодарность смешалась с внезапным, острым ощущением близости — как будто где-то в этом большом, чужом и сложном мире её госпожа всё-таки встретила родственную душу.
Юйхэ выпрямилась, в голосе зазвучала гордость:
— Госпожа ваша и впрямь проницательна — всё угадала до мелочей. Когда те сплетни только разлетелись, дома все были в ярости — переживали, негодовали. А моя госпожа… будто бы и не услышала вовсе. Как ела, так и ела. Как спала, так и спала. На следующий день, как ни в чём не бывало, вышла из дома — делами заниматься. Даже когда те, кто с недобрым умыслом подходил да пытался «сочувствовать», она им в ответ только улыбалась. Грудь — шире, чем у любого мужчины!
Она рассмеялась — весело, но с оттенком уважения в голосе:
— Вы, может, и не знаете, но мы теперь чуть не каждый день верхом мчимся в имение. Да, устаём — не без того. Но, поверьте, скучать там некогда, ни на миг!
Цянь Юй слушала с всё возрастающим воодушевлением, и даже немного с завистью:
— Правда? Вот так удача… Наша госпожа уже давненько не садилась верхом. Надо будет как-нибудь выпросить у неё, чтобы свозила нас к вам в имение — хоть одним глазком глянуть.
Хотя и бывали у неё выезды с госпожой Бай — на приёмы, на празднества в знатных семьях, — но что то за поездки? Всё по правилам, всё ради приличия: кого-то избегать, кому-то льстить, с кем-то обмениваться фразами, полными притворства. И всегда — в узде, с натянутой улыбкой. Где уж тут расслабиться? А тут — лошади, деревья, простор…
Юйхэ радостно засмеялась, глаза её заискрились:
— Обязательно приезжайте! За нашим домом — целый персиково-сливовый лес. Сейчас уже некоторые сливы созрели — сочные, хрустящие, а какие сладкие! А персики — вот-вот. Там так весело, вы себе не представляете!
Они дошли до боковой калитки и уже было собирались попрощаться, как вдруг из бокового прохода повеяло резким облаком благовоний. Навстречу, в сопровождении служанок, с важным видом шли Лю Чан и Пань Жун.
Лю Чан, завидев улыбающуюся, оживлённую Юйхэ, резко остановился. Глаза её сузились, а уголок губ чуть дёрнулся — как будто от внутреннего раздражения. Он замер, словно наткнулся на преграду, и больше не сделал ни шага.
Юйхэ краем глаза заметила Лю Чана — и внутри всё оборвалось. Вот так неудача… Наступить на грязь с порога! — выругалась про себя. Сразу же кинула на Цянь Юй быстрый взгляд, явно подавая знак — уходим. Повернулась и уже было шагнула прочь, как вдруг за спиной прозвучал холодный, режущий голос:
— Стой.
Юйхэ сделала вид, будто не услышала. Опустила голову и ускорила шаг, почти бросившись вперёд. Только приличие удерживало от того, чтобы перейти на бег.
Цянь Юй внутри выругалась — знала, что дело пахнет скандалом. Сдержанно улыбаясь, шагнула вперёд, заслоняя собой Юйхэ от прямого взгляда Лю Чана, и, учтиво поклонившись, произнесла:
— Низкая рабыня приветствует господина наследника и молодого господина.
Пань Жун, прищурившись, с насмешкой глянул на Лю Чана, будто подначивая, и лениво обратился к Цянь Юй:
— А это кто такая? Лицо незнакомое. Явно не из нашего поместья. Ни капли воспитания — разве не слышала, как молодой господин её зовёт? Что ж так шарахнулась, будто привидение увидела? Неужели наш брат настолько страшен?
Слова звучали как упрёк, обращённый и к Цянь Юй, и к Юйхэ — но на самом деле в них сквозило тонкое издевательство, направленное в сторону самого Лю Чана.
Тот же сделал вид, будто и не заметил поддёвки. Вышел вперёд, шагом отрезал путь к выходу и, с недоброй усмешкой, уставился на Юйхэ:
— Что за привычка — прикидываться глухой и немой? Или ты так торопишься сбежать, потому что за собой есть что скрывать?
Понимая, что уйти тихо не получится, Юйхэ остановилась и нехотя, почти на бегу, склонилась в формальном поклоне:
— Низкая рабыня приветствует молодого господина Лю. Что вы, вы смеётесь. Поместье хоу это не какая-нибудь заурядная улица, чтобы рабы тут могли позволить себе что-то постыдное.
Слова её были вежливы, но тон — сух и колкий, а взгляд едва заметно колол. Лю Чан почувствовал, как в груди поднимается странная, глухая ярость. Он вспомнил, как когда-то Юйхэ смотрела на него — с жалостью, с заискивающей теплотой, с мягкой покорностью… а теперь? Теперь избегает его взгляда, будто он — язва, будто прикосновение к нему может опалить.
Он сжал губы в тонкую линию. Слова застряли в горле.
Но стоило ему замолчать, как Юйхэ воспользовалась этим, сделала шаг в сторону, надеясь, что всё же сможет пройти. Она осторожно, но смело начала обходить его, будто он просто препятствие на дороге, не более.
Лю Чан вздрогнул — как кот, которому наступили на хвост. Резко взметнулся вперёд, словно потерял над собой контроль, и рявкнул:
— Ах ты, дерзкая тварь! Кто тебе позволил уходить?!
Цянь Юй в тревоге покосилась на Лю Чана: всё это начинало походить на неконтролируемую вспышку. Но дело-то поручено ей госпожой — и отступить, бросить Юйхэ одну под взгляды этих людей она не имела права. Надо бы скорее вернуться за подмогой… — промелькнуло у неё в голове. Но в эту же секунду, едва она сделала шаг, чтобы развернуться, как раздался ленивый голос Пань Жуна:
— Что же ты? По малейшему поводу бежать жаловаться? Не стыдно? Мелкая ты всё-таки.
Цянь Юй вспыхнула, вся кровь бросилась в лицо. Однако в угодливость впадать не стала. Вместо того, чтобы юлить, она тихо, но с твёрдостью в голосе ответила:
— Она пришла по поручению, передавала благовония госпоже. А госпожа велела мне — непременно проводить её до самых ворот. Это её гостья, не из рода Лю, и потому я обязана сопроводить её достойно.
Цянь Юй знала: спорить с Лю Чаном — бесполезно, но, быть может, Пань Жун поймёт, что нельзя так просто позволить своему другу устраивать сцену прямо в поместье. Ведь в таком случае под ударом окажется не кто иной, как сама госпожа Бай — и её лицо, и её честь.
Пань Жун, хоть и сохранял свою обычную небрежность, прищурился. В голосе у него прозвучала неуловимая насмешка:
— Ну ладно. Успокойся, гляжу, вся горишь. Доведу до ворот живой и невредимой — обещаю. А если так боишься, стой в сторонке и наблюдай. Вдруг госпожа твоя спросит — будешь знать, что ответить.
Характер своего господина Цянь Юй знала не хуже любого: если Пань Жун сказал, что ничего не случится, значит, так тому и быть. Он, может, и шутник, но не из тех, кто бросает слова на ветер. Получив это обещание, она наконец выдохнула и бросила на Юйхэ короткий взгляд — «подожди немного, не ввязывайся», — и, отойдя чуть в сторону, замерла, готовая при необходимости вмешаться.
А Юйхэ тем временем всё яснее понимала: Лю Чан пришёл сюда не просто так, он нарочно — именно на ней — решил выместить накопившееся раздражение. Пань Жун же, как всегда, стоял в стороне, с ленцой наблюдая за происходящим, будто всё это — спектакль, устроенный специально для его развлечения.
