Этот день стал для неё настоящим испытанием на бесстыдство — причём в его высшей, недостижимой прежде форме. За один-единственный день она сумела превзойти саму себя, переступив границы неловкости и стыда, будто и не жила прежде сдержанной жизнью. Сначала она смущённо краснела, путаясь в словах, чувствовала себя скованной и чужой, но с каждым новым визитом улыбка её становилась увереннее, движения — плавнее, голос — спокойнее. Она уже свободно болтала с управляющими, искусно притворяясь, будто беседует ни о чём, между делом набиваясь в близкие, и, всеми способами стремилась добиться одного: личной встречи с хозяйкой дома. С каждой попыткой ей казалось, что до успеха — рукой подать, что она ещё на шаг приблизилась к образу женщины, которой мечтала стать.
Первый визит был в дом семьи Тян. Глава этой семьи занимал высокий пост — левого заместителя чиновника, рангом четвёртого высшего уровня, и считался самым высокопоставленным чиновником среди всех родственников по нижней ветви семьи Чжуан.
Когда слуга поднёс визитную дощечку, привратник дома сперва отнёсся к ним довольно вежливо. Но стоило ему всмотреться внимательнее и задать один-единственный вопрос, как лицо его тут же изменилось. Он надменно сощурился и с холодком заявил:
— Наша госпожа — не та, кого можно повстречать по прихоти первого встречного.
Юйхэ поняла, что дело принимает дурной оборот. Она тут же выступила вперёд, вежливо извинилась, заулыбалась, заискивающе проговорила несколько мягких слов и тихо протянула изящный лоскутный мешочек, вышитый узором лотоса. Лишь тогда привратник фыркнул, снисходительно кивнул и, будто делая великое одолжение, бросил через плечо:
— Ладно уж. Позову управляющего.
Но явился, впрочем, всего лишь младший управляющий — и тот, едва завидев Мудань, не смог удержаться от вольностей: беззастенчиво окинул её взглядом с головы до ног, словно на рынке приценивался к товару. Речь его была сбивчива и бессвязна, а тон — заносчивый, как у зазнавшегося павлина. Такое поведение довело тётушку Фэн до белого каления, та с трудом сдерживала себя, чтобы не закатить скандал.
И Мудань тоже едва не сорвалась. Несколько раз ей хотелось резко развернуться и уйти прочь, громко хлопнув рукавами. Но она стиснула зубы и сдержалась. Уперевшись в терпение, с непрошеной улыбкой провела этого малого по своим делам, и, несмотря на унижения, уговаривала, заискивала, льстила, пугая и задабривая попеременно — лишь бы он передал её просьбу старшему управляющему. Минуло полчаса, прежде чем ей удалось добиться своего.
Фортуна была на её стороне: старший управляющий как раз оказался свободен, и на сей раз встреча состоялась. И, как гласит пословица, вежливость ещё никому не вредила — этот человек оказался куда разумнее своего подчинённого. Спокойный, рассудительный, сдержанный, он уже много повидал на своём веку и точно знал, как вести себя с достойными людьми.
Даже он не сумел сдержать лёгкого удивления при виде облика Мудань, но, в отличие от младшего, тут же подавил эмоции и остался невозмутим. Выслушав её заверения, что она пришла вовсе не с корыстными намерениями, он наконец кивнул и пообещал, что непременно передаст и принесённые ею дары, и извинения от имени Мудань самой хозяйке дома.
— Молодая госпожа, вы чересчур любезны, — сказал он с уважением. — Ведь дело-то вовсе пустяковое. Та река с давних времён принадлежит тем землям, и, если вы желаете её починить — так беритесь без стеснения. Не стоит волноваться.
Мудань тут же изобразила радостное удивление, грациозно склонившись вперёд, будто в знак благодарности. В то же время с любопытством поинтересовалась, как зовут столь почтенного управляющего. Между делом, как бы невзначай, упомянула, что её родная семья держит лавки драгоценностей и благовоний, и если господин в будущем будет иметь нужду в хорошем товаре, то всегда может заглянуть в их лавку — для него непременно найдётся самое лучшее и по самой выгодной цене.
С этими словами она тихо махнула Юйхэ, и та выдвинулась вперёд, протянув изящную фарфоровую коробочку величиной с ладонь — внутри был запечатан редкий аромат драконьего мозга[1]. Мудань с улыбкой пояснила, что это вовсе не дар, а лишь «приглашение к пробе», мол, пусть господин сам убедится, насколько тонок запах.
В те времена благовония использовались повсеместно: в покоях, в письмах, в подношениях, в ритуалах — и особенно ценились редкие и благородные ароматы, вроде этого. Драконий мозг — роскошь, которую простолюдины не могли себе позволить ни при каких обстоятельствах. Потому не удивительно, что управляющий при виде коробочки явственно оживился.
— Фамилия моя Цзян, — сказал он, принимая угощение с небрежной учтивостью, как подобает человеку опытному. — А лавку семьи Хэ я знаю, конечно. Что ни говори, а ваш четвёртый господин — человек щедрый, честный, с ним приятно иметь дело. Ароматы в вашей лавке что надо — ни подделок, ни обмана, и цены разумные.
Стоило только завязаться разговору на личные темы, как общение сразу потекло легче и непринуждённее. Стоило лишь немного прикоснуться к ниточке родства, и слова стали мягче, а взгляд — доброжелательнее. Мудань не торопясь, с тонким чувством меры, заговорила о своих трудах и заботах: о том, как непросто молодой женщине, желающей опереться на собственные силы, выкупать землю и строить свой сад, не полагаясь на чужую милость. Говорила спокойно, без жалоб, но с долей усталой откровенности, и в то же время выразила искреннюю надежду, что по соседству будет возможно жить в мире и согласии.
Старший управляющий Цзян помолчал, будто размышляя, а затем сказал:
— Молодая госпожа, побудьте здесь немного. Я пойду спрошу у хозяйки, свободна ли она, сможет ли вас принять.
Перед тем как уйти, он мельком взглянул на принесённые дары, прищурился с улыбкой и с добродушной хитринкой спросил:
— Осмелюсь спросить, что же за подарок вы принесли?
Мудань мягко улыбнулась:
— Я слышала, что господин Тян увлекается стихосложением и живописью. В коробке — настоящая шуйская бумага[2].
Управляющий Цзян не сдержал громкого смеха:
— Ах вы, молодая госпожа, и правда тонкая натура! Вот это подход! Ладно, подождите здесь, я скоро вернусь.
Сказав это, он велел слуге аккуратно взять коробку с даром и с ней направился вглубь особняка.
Юйхэ возбуждённо взглянула на Мудань, а та в ответ одарила её сияющей, уверенной улыбкой.
Начало всегда самое трудное. Теперь она чувствовала себя почти как странствующий торговец — ведь если хочешь жить лучше, если стремишься к большему, нужно уметь отказываться от застенчивости и гордости. Нужно учиться ладить с людьми — разными, трудными, высокомерными. Терпеть обиды, сглаживать углы, находить подход, и самое главное — расширять круг знакомств. Чем больше людей знает тебя, тем больше перед тобой открывается дорог.
[1] Аромат драконьего мозга — в китайской культуре этим поэтическим названием обычно называли одну из самых дорогих разновидностей благовоний, чаще всего особую сердцевину алойного (агарового) дерева или редкую смолу, обладающую исключительно тонким и глубоким запахом. Считалось, что такой аромат приносит ясность уму, отгоняет дурные мысли и способствует медитации, а также символизирует высшую изысканность и статус.
[2] Шуйская бумага — особый сорт высококачественной китайской бумаги, которая изготавливалась в области Шу (древнее название части провинции Сычуань). Отличалась чистотой, шелковистой фактурой, прочностью и способностью долго сохранять чернила. Использовалась для письма, каллиграфии и художественной живописи, была популярна при императорском дворе и среди учёных.
