Действительно, в её гардеробе хватало и шёлков, и вышивки — не к чему было шить очередное платье ради одного выезда.
Госпожа Цэнь недовольно нахмурилась:
— Все девочки будут в новом. Разве ты хочешь выбиваться? Выбери просто хороший материал, цвет пусть будет приглушённый — что ты на это скажешь?
Мудань обернулась — и, как назло, встретилась глазами с рядом сидящих племянниц и невесток, которые смотрели на неё с явной тревогой и ожиданием, будто бы одно её “не буду” обрекло бы всех на то, чтобы остаться без нового платья.
Она не выдержала, рассмеялась:
— Ну хорошо, пусть будет, по-вашему. Послушаюсь маму.
Госпожа Цэнь с одобрением кивнула:
— Вот так и должно быть.
Глядя на то, как Мудань спокойно и без капризов уступила, она не могла не порадоваться. Дочь у неё — сдержанная, рассудительная, и чем старше становилась, тем больше напоминала собой воду из глубокого колодца — тиха, но полна силы. И настроение у самой госпожи Цэнь сразу сделалось лёгким.
Она обернулась к невесткам и внучкам, которые всё ещё украдкой бросали взгляды на Мудань, и с деланной строгостью пожурила:
— А вы? Что за лица вытянули? Разве я вас новыми платьями обижаю? Четыре времени года — каждый сезон получаете, как часы! А теперь сидите тут, будто вас кто в обноски наряжает! Совсем стыд потеряли!
Вторая невестка Бай тут же, не дожидаясь худшего, вскочила, подошла к свекрови и принялась бережно разминать ей плечи и руки. При этом голос её лился мягко, как мёд:
— Ну что вы, мама! Да у нас всё лучшее — от вас! Я вот лично парочку новых нарядов до сих пор не распечатала, лежат нетронутыми. Но, знаете ли… у женской души такая слабость — как ни много платьев, всегда как будто одной не хватает. Обычный день — и ничего, а стоит подвернуться какому-нибудь случаю, и уже кажется, что ни один наряд не годится. Вот мы и решили, что раз уж тётушка переезжает, случай подходящий — можно и немножко прижать любимую свекровь. В кои-то веки.
Увидев, что настроение у госпожи Цэнь поднялось, старшая невестка Сюэ и остальные женщины тут же подхватили тон, сбившись в стайку у её кресла. Заговаривали наперебой — голоски залились, словно стайка жаворонков, один другого старается перепеть. И каждая — слаще мёда, каждая — с тем непередаваемым изяществом придворной лести, от которого не веет фальшью, но всё же чувствуется намерение угодить.
Госпожа Цэнь слушала, слегка прищурившись, покачивая веером и с трудом сдерживая довольную улыбку. Такая лёгкая игра в похвалы была для неё привычной, но приятной — ведь именно в эти моменты она чувствовала, насколько в доме всё улажено и под контролем.
А вот третья невестка Чжэнь, сидевшая чуть поодаль, хранила молчание, но глаза её сверкали. У неё были свои соображения. Две её дочери, Хуэй`эр и Юнь`эр, уже достигли того возраста, когда пора было начинать задумываться о брачных переговорах. И уж если на носу — такое светское событие, где соберутся девушки из знатных домов, нельзя упускать шанс. Стоит одеть их как следует, приукрасить… а может, и судьба улыбнётся.
И вот, словно между делом, Чжэнь вставила пару слов — завуалировано, но с намёком на украшения. Мол, раз речь зашла о нарядах, может быть, стоит и о серьгах, булавках, гребнях подумать, ведь без достойного убора образ будет неполным.
Госпожа Цэнь сразу уловила посыл. На самом деле, она и сама давно намеревалась к празднику порадовать женщин из своего дома новыми украшениями — но, как и положено хозяйке с опытом, ждала, пока об этом заикнётся кто-то из младших.
Улыбнувшись, она кивнула:
— Раз уж речь зашла… велю Далану выбрать хорошие жемчужины и сэсы. Пусть привезёт с базара, что почище. Каждая из вас сделает себе украшение — по вкусу. Только заранее подумайте, какой узор хотите. Чтобы не было потом криков и споров.
Эта фраза произвела в комнате эффект горсти лепестков, брошенных в тихую воду — все тут же оживились. Лица вспыхнули, голоса посыпались радостно, с восхищением. Заговорили о формах подвесок, о новых камнях, о способах плетения жемчуга, кто-то вспомнил, что у тёти в Шу была золотая шпилька в виде летящего журавля…
Комната наполнилась весёлым гомоном. Каждая уже представляла, как выйдет в тот день, изящно ступая по каменным плитам, с тонкой нитью жемчуга в волосах, с новым сиянием в глазах — кто знает, возможно, именно тогда чья-то судьба повернёт в иную сторону.
Но оставим пока женщин дома Хэ — их обсуждения нарядов, споров о тканях, перешёптывания над украшениями и всё то хлопотное волнение, что наполняло комнаты тонким ароматом приближающегося события.
В доме Ли, между тем, также царило оживление — и куда более целенаправленное.
Госпожа Цуй, не жалея ни мыслей, ни шагов, изо всех сил старалась использовать переезд Ли Маньшэн как предлог для куда более важной цели — обустройства будущего сына. Она ходила по домам, слала письма, намекала, расспрашивала, как ловчая, обшаривающая кусты в поисках нужной добычи. Ведь если и был день, чтобы «случайно» собрать в одном месте дочерей знатных домов, — это именно он.
И уж в этот раз она не собиралась упустить ни одну кандидатуру. Её намерение было железным: собрать всех — с достойными лицами, надёжной родословной и завидным приданым — чтобы с первого взгляда, с первого поклона выбрать ту, кто станет новой молодой госпожой Ли.
А чтобы не ударить в грязь лицом, и сам Ли Син должен был предстать в наилучшем виде. Потому что, сколь бы удачной ни была невеста — если жених будет выглядеть, как вылезший с конюшни юнец, — грош цена всем старания.
Так что едва рассвело, госпожа Цуй послала людей перехватить Ли Сина, прежде чем он успеет улизнуть. А когда он, зевая, явился, то был немедленно усажен и окружён портными. Его обмеряли со всех сторон, прилаживая лекала и перекладывая мерные ленты с плеч на грудь и обратно.
Она же, тем временем, распорядилась вынести из сундуков все отборные ткани — шёлка цвета нефрита, тончайшие узорчатые парчи, бледно-голубые, песочные, цвета коры цинамона — и, конечно, старый тёмный алый, «на счастье».
