Мудань всё это чувствовала, но, как и прежде, вела себя сдержанно, будто всё это к ней вовсе и не относилось. Она отвечала коротко, но дружелюбно, глаза её светились вниманием, но она ни на миг не теряла границ. Она не пыталась понравиться, и именно поэтому — выделялась.
Девушки, словно рой щебечущих птиц, окружили Мудань плотным кольцом. Сначала с восхищением принялись рассматривать её украшения — серьги с тонкой филигранью, золотую шпильку с гранатами, изящный браслет на запястье. Затем перешли к одежде — обсуждали крой её юбки, узор на рукавах, оттенок шёлка. Когда и это наскучило, внимание переключилось на аккуратно вышитый ароматический мешочек у неё на поясе — и даже на едва заметный розовый оттенок губ.
Любопытство, граничащее с назойливостью, всё росло. Несколько девушек, с плохо прикрытой улыбкой, начали спрашивать то, что давно зудело на языке:
— А правда ли, сестрица Мудань, что вы сами ушли из дома Лю? Вас ведь могли оставить, стали бы госпожой, официальной супругой. Неужели не жалко было отказаться от всего?
Жун`эр и Инь`эр, сидевшие по обе стороны от Мудань, моментально нахмурились. Инь`эр резко прервала:
— Не ваше дело, что у кого было. Мы здесь о радостях говорим, а не о былом.
Но Мудань сама подняла ладонь, успокаивая. Её губы тронула едва заметная улыбка — сдержанная, ироничная:
— Не сошлись — разошлись. Вот и всё.
Сказано было легко, но за этой фразой стояла сила человека, прошедшего сквозь пламя и не сгоревшего. Она не стала вдаваться в подробности, не оправдывалась и не винила — это была свобода, которой обладали немногие.
В этот момент, где-то неподалёку, послышались смех и звонкие голоса. Несколько девиц, ярко и богато одетых, направлялись к павильону у пруда. Говорили они громко, с изрядной долей самоуверенности, и в их шаге чувствовалась осознание собственной важности.
Впереди шла девушка в алой юбке и золотисто-жёлтом верхнем платье, усыпанная блестящими украшениями, словно новогодняя ель. С нею — ещё несколько нарядных подруг, сопровождающих её словно свита.
— Сестрица Хэ! — воскликнула первая. — Я обыскалась тебя! Иди скорее, я привела нескольких хороших подруг, познакомлю тебя — сама посмотри, какие они красавицы.
Это была барышня Сюэ, давно не появлявшаяся, бойкая, весёлая и ни в чём себе не отказывающая.
Мудань поднялась навстречу с учтивой улыбкой, и тут, не успев шагнуть, взгляд её зацепился за знакомое лицо в толпе приближающихся.
В самом центре, сияя как солнце, шла девушка в пышной рубиновой юбке, лёгком золотистом лифе, волосы украшены золотыми булавками с нефритовыми подвесками. Лицо её было надменно-прекрасным, губы сжаты, глаза холодны и живо наблюдали за каждым вокруг.
Это была Ци Ючжу.
И в этот момент воздух между ними, казалось, едва заметно дрогнул.
Увидев Мудань, Ци Ючжу на мгновение растерялась — её улыбка будто бы на миг потускнела, но уже через одно дыхание на лице вновь заиграла безупречная мягкость, как если бы этот взгляд был просто случайным.
— Сестрица Хэ, — мягко, почти обворожительно проговорила она, подойдя ближе и чинно присев в полупоклоне. Голос её был столь вкрадчив, что чужому уху мог показаться искренним.
Барышня Сюэ`эр, стоявшая чуть позади, удивлённо приподняла брови:
— Вы знакомы?
За её спиной служанка поспешно дёрнула хозяйку за рукав, давая понять, что та вырвалась за рамки приличий. Сюэ`эр тут же спохватилась и, прикусив губу, сдержала дальнейшие расспросы.
Мудань слегка наклонила голову, улыбка на её губах была на удивление спокойной, почти невесомой:
— Естественно, знакомы.
Вокруг тут же притихли. Все взгляды, даже самые рассеянные, обратились к ней. Девушки не решались задать вопрос вслух, но в глазах их читался один и тот же немой интерес: что за история стоит за этим знакомством?
Мудань взглянула прямо на Ци Ючжу — не вызывающе, но и не сдержанно-уклончиво. Спокойно, как будто говорила о погоде, добавила:
— Сестра Ючжу в своё время была мне родственницей. Короткое время, но достаточно примечательное.
Пауза, лёгкий шелест ткани от поворота головы, — и Мудань, словно, не заметив взволнованного молчания, сделала шаг вперёд, приглашая девушек подойти ближе к скамьям в беседке.
Её слова, словно лёгкая волна, прокатились по кругу. Девушки обменялись быстрыми взглядами, в которых смешались изумление, восхищение и жажда новостей. «Родственница» — значит, та самая, которая связана с домом Лю?
Ци Ючжу стояла неподвижно, спина прямая, плечи чуть напряжены, но лицо по-прежнему хранило маску благовоспитанной приветливости. Лишь глаза её слегка прищурились, и на щеке чуть дрогнул нерв.
Мудань же, обратившись к остальным с той же спокойной теплотой, продолжила:
— Прошу, садитесь. Не стоит стоять в такую жару. Я как раз собиралась попросить принести чай.
Она не упомянула ни о чём лишнем, но всё уже было сказано. Коротко, спокойно, неуловимо — но ясно. И от этой лёгкости всё сказанное звучало ещё более неотвратимо.
И впрямь — лица девушек вокруг оживились. Кто-то бросил на Мудань новый взгляд, кто-то едва заметно усмехнулся, у кого-то в глазах сверкнуло лёгкое, завуалированное презрение — как будто наконец встала на место одна интригующая сплетня. Но были и такие, кто отнёсся ко всему происходящему с равнодушным интересом — мол, любопытно, но не более.
Среди них выделилась одна — девушка с живым лицом и ясным взглядом, причёсанная в парные узлы «ваеьсян-цзи»[1], словно две петли над плечами, — её пунцовая юбка играла бликами на солнце, а в улыбке была открытая весёлость, не отягощённая светскими расчётами.
Она, сияя, взглянула на Мудань и с искренним любопытством проговорила:
— Я слышала о вас.
Мудань чуть приподняла бровь, уголки губ изогнулись в лёгкой, почти ленивой улыбке:
— Вот как?
Незнакомка весело кивнула:
— Моя кузина, семнадцатая дочь из дома У из Цинхэ, как-то упоминала вас. Мы часто вместе играем в вэйци, и она говорила, что вы ей понравились.
Она шагнула чуть ближе, совершенно не смущаясь ни любопытных взглядов, ни лёгкого напряжения, повисшего в воздухе, и с открытой дружелюбностью добавила:
— Я — девятнадцатая, можете звать меня Цзюцзю. Очень рада с вами познакомиться!
Мудань, поймав её прямой и светлый взгляд, на миг словно выдохнула. Среди этой бесконечной игры масок и ревнивых полутонов, это приветствие прозвучало как глоток прохлады в жаркий день. Она чуть склонила голову, ответно улыбнулась:
— И я тоже, девятнадцатая сестрица.
Где-то в глубине павильона послышался приглушённый шёпот — кто-то, вероятно, уже пересказывал свежую сплетню с комментариями. Но Мудань больше не обращала на это внимания. Она чувствовала, что среди собравшихся здесь нашёлся, быть может, не союзник, но уж точно не враг.
[1] Вансянь-цзи — это “причёска взирающей на бессмертных”, обычно означает сложный высокий пучок, украшенный шпильками, цветами или драгоценностями, с отсылкой к грациозности и изяществу фей.
