Мудань с беспокойством наблюдала за происходящим — всё шло не к добру. Судя по всему, они столкнулись с особой строптивой, своенравной и, скорее всего, непростой. Надеяться на то, что всё уладится легко, уже не приходилось. Оставалась слабая надежда: может, та всё же соизволит вспомнить, чья дочь Сюэ`эр, и в знак уважения к её отцу проявит великодушие.
Склонившись к ней, Мудань прошептала:
— Скажи честно, что произошло? Ты… ты не сказала им, кто твой отец?
Сюэ`эр с трудом совладала с собой, но, понизив голос до едва слышного шепота, всё же заговорила:
— Они вывернули с боковой дороги неожиданно. Там несколько деревьев растёт, как раз заслоняли обзор, — я, когда на коне подскакала, просто не видела их. А когда заметила — уже слишком поздно, расстояние почти в упор.
Я и подумала: хоть людей с ними и много, но повозка самая обыкновенная, и всего одна лошадь в упряжке. Никаких отличий, никаких знаков — не похоже, чтобы нужно было уступать дорогу. Ну я и съехала немного в сторону, к обочине, чтобы не мешать, и поехала дальше своей дорогой.
Губы её дрогнули, в глазах вновь вспыхнуло чувство обиды.
— Кто же знал, что они тут же меня остановят! Без слов, без объяснений — просто схватили поводья и выдрали у меня из рук. А потом — как на базаре — крик, ругань, перебранка. Я, конечно, не сдержалась, огрызнулась пару раз…
Она бросила испуганный взгляд на одну из старших служанок, всё ещё стоявших поодаль, и лицо её побледнело:
— Они тогда и спрыгнули с повозки. Хотели прямо на месте дать мне пощёчину. Я до смерти перепугалась… тогда-то я и назвала имя отца. Вот только из-за этого и не ударили. Но… всё равно. Вцепились, как в провинившуюся служанку — кричали, бранили, как только могли… Сколько себя помню, со мной никто так никогда не обращался…
Сюэ`эр не выдержала. Слова стали сбиваться, губы задрожали, а в глазах снова собрались слёзы — тяжёлые, обидчивые, бессильные.
Значит, вины за Сюэ`эр и впрямь не было, — подумала Мудань. — Не она нарушила порядок, а просто не вовремя оказалась на пути. Либо у той, в повозке, настроение скверное, либо она просто искала повод, чтобы на ком-нибудь сорваться. Вот и выбрала первую попавшуюся жертву.
Глядя на измождённую, обиженную девочку, Мудань не смогла сдержать вздох. Молча достала из рукава вышитый платочек, мягко коснулась им щеки Сюэ`эр, вытирая слёзы, и тихо сказала:
— Ну-ну, тише. Раз уж они, услышав имя твоего отца, руку на тебя не подняли, значит, по крайней мере — знают, кто ты. А если знают, то вряд ли пойдут дальше. Побурчат, выместят злость, заставят извиниться — и отпустят. Переживём.
Сюэ`эр кивнула, хоть и неуверенно, но чуть расслабилась. Слёзы всё ещё дрожали в глазах, но хотя бы дыхание стало ровнее.
И тут появилась она — та самая тётушка в сером, с лицом, на котором крупными буквами можно было прочесть: «У меня был плохой день, и вы — его часть». Она шла с видом человека, которому, кажется, всю жизнь приходилось терпеть глупцов. Лицо — мрачнее грозовой тучи, губы поджаты, руки сжаты в кулаки. Когда заговорила, голос её резал, как ржавое железо:
— Идите. Обе. Только… смотрите у меня — язык держите за зубами!
Мудань, хоть и чувствовала, как внутри сжимается узел тревоги, на лице сохраняла спокойную улыбку:
— Простите, тётушка, а не подскажете, как следует обращаться к уважаемой госпоже? Я боюсь нечаянно сказать что-то не так.
В её голосе не было ни тени насмешки — лишь мягкая учтивость, ровно столько, сколько подобает в разговоре с дворцовой служанкой. Но внутри она уже строила догадки. Та, кто устроила такую сцену из ничего, не может быть сам ван Нин — не его это манера. Умершая супруга вана — тем более. Тогда кто?
Звание должно быть невысокое. Максимум — пятого ранга.
И точно. Бабка, скривившись, махнула рукой, как будто ей надоело объяснять очевидное:
— Из резиденции вана. Мэн-жэнь[1].
Жэнь пятого ранга, подумала Мудань. — Всё ясно.
Сюэ`эр, услышав это, и вовсе побледнела не от страха, а от злости. Пятого ранга? Всего лишь жэнь?
А её мать, госпожа Доу — цзюньфу, супруга третьего ранга, уважаемая в столице! Да что себе вообразила эта Мэн-жэнь? Подобралась поближе к двору вана — и решила, что теперь может унижать, кричать и хватать кого попало?
В глазах Сюэ`эр вспыхнуло упрямое пламя. Она сжала губы, подбородок чуть приподнялся. Она и думать не хотела идти — а что она, собственно, сделала?! Подобное отношение — просто безобразие. Хотела было шаг назад сделать — пусть Мэн-жэнь сама выходит, раз такая важная!
Но рядом стояла Мудань. И, кажется, уже почувствовала её настроение.
Мудань тихо сжала руку Сюэ`эр и наклонилась к ней, шепча:
— Послушай, у них за спиной и люди, и положение. А у той, что в повозке, пусть и не самый высокий чин, но всё же ранг есть. А мы сейчас вдвоём, без покрова. Умный человек не ломится лбом в стену. Пойдём — поклонимся, выслушаем, и дело закроется. Иначе и лошадь твою не вернут, и сама отсюда не уйдёшь. Что тогда?
Как бы высок ни был статус родителей Сюэ`эр, сама она формально никакого чина при дворе не имела. В глазах чиновной знати она была просто дочерью кого-то — без титула, без звания. И это прекрасно понимала и Мудань, и сама Сюэ`эр.
Та всхлипнула, бросила затуманенный взгляд на свою любимую лошадь: её окружили слуги в синих халатах, кто-то гладил по шее, кто-то смотрел копыта, кто-то в восторге причмокивал языком, нахваливая породистый вид. Сердце Сюэ`эр защемило — злость сжалась комом в горле, но разум возобладал. Она вздохнула, опустила голову и, будто смирившись, шагнула за Мудань.
Они не успели подойти вплотную, как в лицо им ударил резкий аромат — тяжёлый, густой, с пряной глубиной. Явно благовоние, и не простое — драконья амбра, аромат редкий, дорогой, но в этом утреннем, свежем воздухе деревенских окрестностей он звучал совершенно неуместно, давяще, чуждо. И это только усилило у Мудань чувство — внутри повозки сидит кто-то капризный, надменный и, возможно, чересчур самоуверенный.
Они уже были готовы опуститься в поклон, когда с боку отозвалась молодая девушка — явно служанка. Одета она была в узкий, приталенный халат цвета весенней листвы, волосы убраны в причёску с детской подвязью чуйтяо — вероятно, личная служанка.
Голос её прозвучал звонко, но с откровенным презрением:
— Что встали, как деревья? Не поняли? На колени!
[1] Жэнь (仁, 人 и др.) — часть титула наложниц в китайском императорском дворце. Во времена династий Тан, Сун, Мин и Цин женские ранги были строго иерархичны. Титулы наложниц часто включали слово жэнь (например: гуйжэнь — почётная наложница, цайжэнь — наложница пятого ранга и др.). В художественном переводе такие титулы обычно передаются в транскрипции (гуйжэнь, цайжэнь и т.д.), при первом упоминании даётся пояснение: «наложница такого-то ранга». Само по себе «жэнь» в таком контексте означает принадлежность к определённому рангу во дворцовой иерархии.
