Убедившись, что на лице Сюэ`эр всё ещё проступает тень недавней обиды, но уже без прежней мрачности, Мудань окликнула Юйхэ, велев ей подать поздний ужин. Вскоре вошла тётушка Фу, и, увидев, что девушки снова сидят рядом, будто ничего и не случилось, с облегчением выдохнула, утирая пот со лба.
Мудань спала без снов до самого полудня. Только сев за стол к обеду, она узнала от прислужницы, что Сюэ`эр до сих пор не поднималась. Тётушка Фу заранее распорядилась никого к ней не пускать, дабы не тревожить. Мудань лишь кивнула — всё было вполне понятно. После пережитого вчерашнего волнения Сюэ`эр наверняка долго ворочалась в постели, может, даже проплакала ночь. А может, просто стеснялась показываться на глаза с опухшими от слёз веками. Мудань не стала тревожить подругу — лишь велела Атао: как только та проснётся, немедленно отнести ей свежую еду.
Пообедав, Мудань переоделась в удобное для работы полушёлковое одеяние: потёртый серый жу с узкими рукавами и простую шестиклинную юбку. Затем направилась во двор проверить вчерашние посадки. Зёрна, замоченные с вечера, уже размягчились, скорлупа стала податливой, сами семена набухли от влаги. Мудань приказала приготовить зольный порошок для обработки — пора было сеять.
Пока Мудань хлопотала во дворе, засыпая семена в плетёные корзины, появилась тётушка Фу. Увидев её, Мудань тут же отложила работу и поспешила навстречу:
— Тётушка, проходите, присаживайтесь.
И тотчас велела Юйхэ принести чайного отвара.
Но тётушка не приняла приглашения. Вместо этого она прямо перед Мудань опустилась в почтительном поклоне, и прежде чем та успела подхватить её за локти, уже выпрямилась, с доброй улыбкой на лице:
— Старуха благодарит госпожу Хэ от лица нашей госпожи за то, что вы вразумительно поговорили с молодой госпожой. Не дали ей сделать из себя посмешище.
Юйхэ, стоявшая при этом в стороне, не уловила в словах тётушки полного смысла — речь могла показаться и укоризненной, будто Мудань посягнула на родительскую роль. Она настороженно покосилась на Атао, подавая знак — ступай, принеси чай, а сама осталась стоять рядом, внимательно наблюдая.
Мудань же догадалась: должно быть, Сюэ`эр рассказала тётушке о вчерашнем разговоре, о тех словах, что она ей говорила, как старшая подруга. С лёгкой улыбкой Мудань спокойно ответила:
— Ой, что вы, тётушка, не смейтесь. Какие уж тут поучения, не смею и заикаться. Так, просто несколько слов по-сестрински, от души. Мне всё ж лет на несколько больше, невольно в чём-то строже взглянешь. А если в чём была резка, прошу вас объяснить ей полегче, по-свойски.
Тётушка Фу, видя, с каким спокойствием, без тени высокомерия или раздражения, Мудань ведёт разговор — вежливо, рассудительно, с истинной скромностью — прониклась к ней ещё большим уважением. С улыбкой она произнесла:
— Наша Сюэ`эр, хоть и избалована, по сути девчонка светлая, разумная, не из тех, кто не ценит добра и не признаёт своей вины. Раз сказала, что вы — добрая, значит, так оно и есть. Думается мне, теперь-то она кое-что начнёт понимать…
С этими словами она приняла из рук Атао поданный чай, сделала несколько неспешных глотков и, тепло попрощавшись, удалилась.
А Мудань, переодевшись вновь в рабочее, взяла под руку Чжэн-ниан и других помощниц и отправилась к грядкам. Пропитанные древесной золой семена понесли на посев.
Каждый раз, завершив посадку определённого вида, Мудань втыкала в землю приготовленные заранее дощечки с названиями культур. Почву обильно поливали водой, после чего сверху укрывали сухими стеблями — травой и соломой. Теперь оставалось лишь ждать: через десять дней зерно должно пустить корень, а в феврале будущего года — молодые всходы пробьют землю.
Когда Мудань закончила хлопоты в питомнике, закат уже окрасил небеса в багряные и золотистые тона. Юйхэ давно подготовила воду и с нетерпением поджидала хозяйку. Увидев, что та возвращается, поспешила поднести ей ковш, помогая омыть руки, потом взяла ароматную мыльную фасоль и тщательно вымыла пальцы, вычищая даже под ногтями, словно стараясь смыть с неё всю усталость дня.
— Молодая госпожа, вы, конечно, любите всё делать сами, — укоризненно сказала она, — но не стоит до такой степени, ведь есть дела, что совсем не для ваших рук.
Мудань рассмеялась:
— Я ведь почти ничего не делала! Всего-то втыкала дощечки с названиями, да прикрывала травой — землю копали и водой поливали другие.
Юйхэ всё же не унималась:
— Если не доверяете другим, пусть уж тогда это буду я. Скажите — я сделаю.
Мудань с теплотой посмотрела на неё и, улыбнувшись, сказала:
— Вот ещё! Думаешь, уйдёшь от работы? Подожди до времени белой росы[1] — тогда я буду заниматься прививкой пионов. Работа кропотливая, требует сосредоточенности, каждый день будем делом заняты. Так что готовься — без тебя мне никуда. Только потом не смей стонать, что устала!
Стоило лишь вспомнить об этом, как на сердце у Мудань снова потяжелело, тревога поселилась в её взгляде. Все эти саженцы пионов, посаженные с таким усердием, распустятся лишь через несколько лет — до тех пор они будут лишь зелёной надеждой на будущее. Но имя, слава, признание — всё это должно прийти уже весной следующего года. А значит, главная надежда — на цветы, привитые заранее, пышные, зрелые, способные восхитить искушённый взгляд.
И потому особую важность приобретал тот, кто владел искусством прививки — настоящий мастер, способный соединить корень и стебель так, чтобы из этой тонкой связи расцвёл безупречный пион. Увы, такие умельцы на вес золота: кто владеет подобным мастерством, либо уже имеет свой собственный сад и рассадник, либо давно продан за большие деньги богатым домам и влиятельным господам. А те, кто пока без дела — о них Мудань и думать боялась: кто знает, что за человек скрывается за улыбкой? Слепо довериться неизвестному — всё равно что обречь свой труд на гибель.
Лишь один человек вспоминался ей с лёгкой надеждой — тот самый садовник по фамилии Чжэн, что прежде служил в доме Лю. Его рука была уверенной, глаз — точным, и цветы под его присмотром оживали с удивительным блеском. Жаль только, что Чжэн всё ещё был на службе у семьи Лю, и выманить его — значило бы перейти черту дозволенного.
Пока Мудань молча хмурила брови, глядя в окно, Юйхэ, заметив её тревогу, поспешно приблизилась:
— Молодая госпожа, отчего снова тревожитесь? Скажите мне, пусть и раба подумает, может, найдётся какой-нибудь выход вместе.
Мудань тихо вздохнула, её голос был задумчив и чуть приглушён:
— Я всё думаю о садовнике… Не могу ведь каждый день стоять над каждым цветком, стеречь каждую почку, — нужен человек, которому можно доверять, кто не подведёт и не навредит. А такого всё не удаётся найти — и сердце тревожится. Вспомнила садовника Чжэна… Только жаль его — всё ещё при доме Лю.
[1] Сезон Белой Росы (по-китайски 白露, báilù) — это одно из 24 солнечных периодов традиционного китайского календаря. Он начинается примерно 7–9 сентября и символизирует начало резкого похолодания по ночам, когда на траве и листьях появляется белая роса. Это время перехода от лета к осени, когда становится прохладнее, особенно утром и вечером. В художественной прозе и историческом контексте упоминание этого сезона часто несёт атмосферу тихой осенней меланхолии, завершения или созревания, а также может указывать на временные рамки происходящего.
