Мудань чувствовала, будто слишком уж выгодно всё обернулось для неё: и камни достались отличные, и Цзян Чанъяну пришлось выложить гораздо больше денег, чем она ожидала. Совесть её начинала грызть, и она настаивала — платить хотя бы по рыночной цене, двадцать миллионов.
Цзян Чанъян помолчал, потом спокойно сказал:
— Если уж тебе так неловко, дай пятнадцать миллионов. Я ведь с самого начала говорил: эти камни тебе достаются дешевле рыночной цены. Если ты и работаешь, и платишь полную сумму — тогда это уже я виноват, что не сдержал слова.
Мудань хотела возразить, но он резко оборвал:
— Хватит. Решено. Мы ведь не в последний раз общаемся, правда? Не стоит высчитывать каждый шаг и каждую услугу, будто завтра у нас пути разойдутся.
Мудань не нашлась, что ответить, и только кивнула в знак согласия.
Спустя немного времени принесли еду, и Цзян Чанъян с улыбкой пригласил всех к столу. После сытной трапезы хозяин заведения подал ещё и печёные груши.
По правде говоря, Мудань никак не могла понять, что в этих грушах особенного — на вкус они были вполне обычные. Но, видя, как тётушка Фэн и Юйхэ хвалят угощение, как даже Цзян Чанъян и У с видом знатоков вкушают десерт, ей ничего не оставалось, кроме как тоже наигранно вымолвить пару слов похвалы. Правда, удовольствия она так и не почувствовала — надкусила дважды и отложила грушу в сторону, сославшись на то, что доест позже.
Цзян Чанъян заметил, как она поставила грушу в сторону после пары укусов, но ничего не сказал, только наклонился к У и тихо отдал ему пару указаний. У тут же встал и вышел.
Когда все закончили обед, Мудань договорилась с Цзян Чанъяном, что к вечеру он доставит в дом Хэ всю сумму, а затем попрощалась и вышла.
Уже на выходе из трактира «Чжан Цзи» их догнал У с корзиной в руке. Он молча сунул её Юйхэ и сказал:
— Это от нашего господина. Благодарность госпоже Хэ за сегодняшнюю помощь.
Сказав это, он тут же повернулся и ушёл.
Юйхэ приподняла крышку корзины — внутри лежали четыре или пять крупных, сочных груш. Она радостно воскликнула:
— Молодая госпожа, и правда, это груши вдовицы[1]!
В это время года груши в основном едят пареными или печёными, но только груша вдовицы отличается хрустящей и свежей мякотью, которую едят сырой. Однако достать такие груши было делом непростым. Мудань и сама их очень любила, потому улыбнулась:
— Несём домой, вместе и съедим.
На следующий день, после благополучной передачи денег, Далан нанял множество мулов и телег, собрал крепких слуг и работников. Камни завернули в соломенные маты и начали выносить из дома Юаней партия за партией. Сам Юань Шицзю так и не появился.
Мудань догадывалась, что, возможно, он не решается выйти, боясь, что у него защемит сердце от этой сцены. На его месте она поступила бы точно так же. Если бы однажды ей пришлось расстаться со всеми любимыми кустами пионов и распродать их по каким-либо причинам, она тоже не смогла бы спокойно смотреть, как их уносят со двора.
Хватит разговоров впустую. С тех пор как камни были доставлены в Фанъюань и размещены по местам под чутким руководством мастера Фуюаня, пролетело незаметно больше десяти дней.
За это время Юйхэ отправилась однажды к дому семьи Лю, чтобы подкараулить садовника Чжэн Хуа. Всё оказалось в точности, как и предполагала Мудань: с тех пор как она покинула усадьбу Лю, ни Лю Чан, ни Лю Чэнцай больше не интересовались садом, а госпожа Ци не то чтобы больше не заботилась о пионах с прежним рвением — даже само упоминание о «Пионах» вызывало у неё раздражение.
Чжэн Хуа и сам жил в тягости — дни его стали мрачны. Поэтому, едва услышав предложение Юйхэ, он сразу же согласился, не колеблясь ни минуты.
Прошло всего пару дней, как садовник Чжэн подал прошение об уходе и, прихватив с собой всю семью, тихонько переселился в Фанъюань. Там он стал верной правой рукой Мудань.
Её работа как раз вступила в самый разгар — шли прививки, пересадки самых разных сортов пионов, дел хватало выше головы. Потому она и обрадовалась его приходу, хоть и не поручала ему слишком многого. Все ключевые процессы и тонкости она по-прежнему держала при себе, не раскрывая тайн.
Чаще всего она предпочитала, чтобы ей помогала Юйхэ — та была рядом почти всегда, и Мудань нарочно обучала её важным приёмам ухода и размножения цветов, не особо полагаясь на опытного, но постороннего мастера.
И всё же даже в таких условиях садовник Чжэн оказал ей немалую помощь, избавив от части тягот и позволив выдохнуть.
В один из дней, когда работа подошла к логическому завершению, Мудань вдруг подумала: она ведь уже почти полмесяца не бывала дома. А на носу — праздник середины осени. Надо бы вернуться и помочь подготовиться к празднику. Оставив Юйхэ в саду присматривать за цветами, она сама собрала вещи и направилась обратно в город.
Когда госпожа Цэнь увидела, что Мудань вернулась домой, очень обрадовалась — схватила её за руку и принялась расспрашивать о всём на свете. Увидев, как загрубели её руки, сжалась всем сердцем от жалости. Очень хотелось сказать: «Не ходи ты больше туда, перестань себя так изнурять…» Но, глядя, с каким огнём в глазах Мудань рассказывает о будущих планах, о прекрасных днях, что их ждут впереди, госпожа Цэнь лишь тяжело вздохнула и проглотила невысказанные слова. Вместо этого она велела госпоже Сюэ велеть поварам приготовить для Мудань питательное угощение, чтобы восстановить силы, а самой девушке строго-настрого приказала: сперва купальня, потом уж всё остальное.
После горячей купальни Мудань вышла, села на веранде сушить волосы. В это время она заметила Шуайшуая, который сидел в стороне, глядя в пустоту, словно погрузившись в глубокую печаль, совсем не такой, каким он был прежде — шумным, вечно лезущим на руки. Она весело щёлкнула его по клюву и рассмеялась:
— Эй, мелкий, сколько дней не виделись — уж не скучал ли по мне?
Шуайшуй важно прошёлся туда-сюда, сделав вид, будто не заметил её вовсе.
Сю`эр, подошедшая в этот момент, не сдержала улыбки:
— Он, наверное, обиделся, что вы так надолго уехали. Эти дни — ни слова, ни писка.
Мудань вздохнула, взяла несколько тыквенных семечек и начала кормить Шуайшуая, позволив ему клевать прямо с ладони. Её совершенно не волновало, станет ли он отвечать — она всё равно говорила с ним ласково, как с ребёнком. Шуайшуай, конечно, есть не отказался, но упорно делал вид, будто её не замечает. Человек и птица застыли в напряжённом противостоянии, пока, наконец, Шуайшуай не пискнул еле слышно:
— Мудань…
Мудань, смеясь, потрепала его по пушистой головке и тепло сказала:
— Малявка, ну хорошо, в следующий раз возьму тебя с собой.
В этот момент с веранды раздался голос госпожи Бай:
— Дань`эр, иди скорее, к тебе пришла тётушка Ли!
Мудань замерла в лёгком недоумении и сдержанно спросила:
— А зачем она пришла?
Госпожа Бай улыбнулась:
— Не знаю. Но говорит, что непременно хочет увидеться с тобой.
[1] «哀家梨» (Āijiā lí) — в буквальном переводе «груша вдовы» или «груша вдовицы», где 哀家 (āijiā) — это термин, которым в древнем Китае вдовствующая императрица или высокородная вдова называла себя при обращении. Такой титул подчеркивал печальный, но благородный статус женщины, утратившей супруга. Груша с таким поэтичным названием была известна не только вкусом, но и особым символизмом. В литературе и культуре Китая она ассоциировалась с:
хрупкостью, чистотой и сдержанным благородством; трауром, скромностью, достоинством вдовствующей женщины.
Подобные фрукты часто подавались как подарок уважаемым дамам, входили в состав праздничных подношений, особенно во время Срединного осеннего праздника (中秋节) — в этот день в семьях собирались вместе и делились фруктами, символизирующими полноту, мир и воссоединение.Таким образом, «груша вдова» — это не просто сорт, а символ деликатности, статуса и сдержанного изящества, особенно подходящий для сцен, где подчёркивается культурный вкус героев или торжественность момента.
Здравствуйте! По сколько глав в день выходит?
Добрый день!
Публикуем чуть более 10 частей (постов) в день ☺️