Двадцать лет назад в окрестностях столицы вспыхнула жестокая эпидемия. Улицы были полны осиротевших детей, приюты переполнялись в мгновение ока. Сы Юань провёл два года — с пяти до семи лет — в приюте, но затем по неясным причинам сбежал оттуда и начал жить на улице. Однажды увидел объявление о наборе евнухов и, мечтая о богатстве, подал прошение. Ему тогда было десять.
Он добровольно вступил в Нэйшутан — внутреннюю школу евнухов — и начал учиться. В пятнадцать лет он уже выбился в люди.
Сы Юань был от природы красив, красноречив, с приличным доходом и статусом, полученным благодаря образованию. Даже если бы он сам не проявлял инициативы, девушки сами к нему тянулись. Он без усилий заводил отношения с дворцовыми служанками.
…А ведь получается, что евнух высокого ранга, если захочет, может заполучить любую красавицу. И всё же тот, кто десять лет назад надругался над её матерью, окружённый наложницами, избрал насилие. Видно, извращённые склонности у некоторых — с рождения.
— Похоже, он направляется в храм Юмэйгуань… Днём встречаться с монахинями — фу, мерзость, — фыркнула Чжухун.
Сы Юань дошёл до развилки и свернул влево — как раз к Юмэйгуань.
— Говорят, у Инь Нэйцзяня повсюду есть пассии — в канцелярии, в дворцовой службе, в Управлении придворных дам… Девушки порой прямо теряют голову от таких, как он. Но Вы не подумайте, госпожа, не все евнухи такие. Вот мой муж, Юйхуа, — совсем другой: скромный, честный, преданный. Ему, конечно, многие завидуют, много кто пытается к нему подкатить, но он любит только меня…
— Вы, похоже, за мной следите, — вдруг раздался голос Сы Юаня.
Он стоял прямо на развилке, глядя на них с неприкрытым раздражением.
— Ай, попались, — с виноватой улыбкой отозвалась Фэйянь.
— Вы же даже не пытались прятаться. Госпожа Ли — шаги у неё узнаваемые, а у тебя, Шэши, болтовня не прекращается ни на секунду.
— Да мы вовсе не хотели мешать. Просто стало интересно, и мы пошли за тобой, — оправдалась Фэйянь с лёгкой улыбкой. Сы Юань тяжело вздохнул — вот уж два несносных хвоста.
— Да, я и правда с кем-то договорился встретиться. Но не с любовницей. Я иду к Шишу — к Лю Сышу, начальнику дворцовой стражи. Мы договорились встретиться в Юмэйгуань.
— Серьёзно… Ты и Лю Сышу… здесь?
— Не строй такую рожу. Это не то, о чём ты думаешь. Он пришёл поклониться духу своей покойной жены, а я просто его сопровождаю.
— Ух ты! Так у Лю Сышу и жена была? Он?!
— Удивлены? Он вообще не похож на того, кто может прижаться к женщине. Скорее, к статуе Будды обниматься будет.
— Вечно ведёт себя как женоненавистник, а тут — женат. И… она умерла? Погоди… неужели он её убил? Типа применил в спальне свои пытки…
— Ничего подобного, — тут же оборвал её Сы Юань. — Он её обожал. Она была для него всем. Увы, прожили они всего два года. С тех пор — уже шесть лет прошло — он ежегодно без пропусков приходит на поклонение. И выбрал Юмэйгуань, потому что здесь, по слухам, пребывает защита Цичэн-хуанхоу — Императрицы Милосердия.
Цичэн-хуанхоу, супруга основателя династии, была женщиной великой доброты, посвятившей всю жизнь благотворительности и защите женщин. После смерти её почти как богиню почитали по всей стране.
— Значит, вы с ним хорошо знакомы, раз даже в таких делах участвуете?
— Мы учились вместе в Нэйшутане. А потом, по воле судьбы, наши пути не раз пересекались. Особенно… особенно из-за Ми. В её смерти есть и моя вина. Поэтому я прихожу с ним — это мой способ искупить свою вину.
— Значит, ты убил жену Лю Сышу?
Фэйянь задала вопрос почти в тоне допроса. Подозрения в ней росли.
— Можно и так сказать… почти как если бы я это сделал.
На лице Сы Юаня появилась горечь. Он опустил голову, взгляд остановился у ног.
— Государыня…
Внутренний двор храма был укутан цветущей белой сакурой. Под деревом стоял Лю Сышу. Он низко поклонился.
— Я слышал от Сы Юаня кое-что о Вашем прошлом. Позвольте и мне вознести молитвы за покой госпожи Ми.
— Я недостоин.
Лю Сышу склонился, выражение лица — словно у старого полководца, повидавшего множество сражений.
В главном зале храма возносился дым благовоний, монахини распевали сутры. На алтаре лежали свежие подношения, горели лампады. Фэйянь преклонила колени, сложила руки в молении и слушала песнопения.
(Может быть… тот, кто разрушил жизнь госпожи Ми, и есть мой враг?)
По словам Сы Юаня, Ми изгнали сначала из дома мужа, потом — из родительского. Обвинение было одно: якобы неверность. Но в действительности всё было иначе. Как и мать Фэйянь, Ми была похищена и надругались над ней силой.
Через несколько дней её отпустили. Она всё рассказала мужу. Он пришёл в ярость — но не на обидчика, а на неё.
«Ты осквернена! Почему сразу не покончила с собой?!»
Во все времена евнухов презирали как “неполноценных мужчин”. Быть изнасилованной евнухом считалось позором вдвойне — и для самой женщины, и для её семьи. Ни один род не хотел иметь с этим дело.
После развода Ми вернулась в родной дом, но и там её выгнали. Ей некуда было идти. В храме, где она попыталась найти приют, над ней издевались — и евнухи, и монашки. В отчаянии она бросилась в реку. Если бы не Лю Сышу, случайно проходивший мимо, она бы погибла.
Они познакомились десять лет назад. Ей тогда было двадцать восемь, ему — восемнадцать.
— Сначала она думала, что я военный, — сказал Лю Сышу, подбрасывая в кадильницу жёлтые бумажные купюры с узором драконов и фениксов.
Бумажные деньги, или «деньги подземного царства», изготавливаются из бумаги в форме золотых слитков. Их сжигают во время подношений, чтобы умершие в подземном мире могли жить в достатке. Это древний обычай — сжигать дары, моля, чтобы душа умершего обрела покой.
— Она была таким трудолюбивым человеком. С утра до ночи не останавливалась. Я говорил ей, что не стоит так изматывать себя, — тихо заговорил Лю Сышу, опуская в курильницу очередную горсть бумажных денег. — А она всегда смеялась и говорила: «Когда занята, не вспоминается всякая грязь».
Будучи чиновником Департамента дворцовой полиции, он был поглощён службой. Несмотря на пышность его дома, он редко возвращался туда. Но, быть может, именно потому, каждый раз, когда он входил за порог, ему навстречу выходила её улыбка — усталая, но искренняя, и эта улыбка уносила с его плеч тяжесть тревог.
— Я стал ловить себя на том, что возвращаюсь домой не из необходимости, а ради неё. И всегда с какими-то глупыми подарками: цветы, сладости, безделушки… — он горько усмехнулся. — Смешно, правда? Евнух, который всё ещё не разорвал пут с прошлым… с тем, что зовут любовью.
Лю Сышу по рождению принадлежал к роду Лю — знаменитому военному клану, уступавшему по влиянию лишь семейству Ву. Восемнадцать лет назад его род был обвинён в покушении на жизнь члена императорской семьи. Девять поколений Лю были обречены на смерть.
Но это был период милосердного правления императора Гуансюня. Он даровал пощаду малолетним и женщинам: их либо ссылали, либо наказывали через оскопление. Лю Сышу сам выбрал путь евнуха — и выжил.
Он обучался вместе с Инь Сы Юань и Бэй Дунсю, а к пятнадцати годам уже дослужился до ранга начальника в Департаменте охраны. Ему было восемнадцать, когда он встретил Ми.
— Однажды, вернувшись домой, я увидел, что она очень бледна. А потом она вдруг спросила: «Господин, вы… евнух?»
Ми редко выходила за порог. Её прежнее похищение оставило глубокий след в душе. Но в тот день она, преодолев страх, всё же выбралась за покупками. И услышала, кто на самом деле её спаситель.
— Она долго смотрела на замёрзшее озеро и шептала: «Я… я боюсь. Боюсь, потому что вы — евнух. Но… мне вы не противны. Вы — не такой…»
Я хотел защитить её от прошлого, и потому молчал. Но в её глазах это молчание обернулось предательством. Она исчезла в снежную бурю, и я искал её до потери сознания. Я никогда не знал такого страха, как в ту ночь. Даже когда меня вели на казнь, мне не было так страшно. Но в ту ночь… — он отвёл взгляд, — я боялся, что потеряю её.
К счастью, он нашёл её. На том самом месте, где они впервые встретились.
— После этого она уже не боялась меня так сильно, — продолжил он, подбрасывая бумажные деньги в огонь. — Мы стали ближе. Я стал всерьёз думать о браке.
Он даже хотел устроить ей судьбу с другим мужчиной. Не евнухом. Искал женихов, которые бы не боялись её прошлого. Но она отказалась от всех.
— «Вы меня стыдитесь?» — спросила она тогда.
Но ведь именно ради неё я старался. Только… я был слишком поздно откровенен, слишком долго скрывал чувства. А когда признался, всё, что мог дать — это не семья, не детей, не полную жизнь, а лишь… остатки судьбы. Мы были мужем и женой всего два года.
— А потом она заболела. Всё было моим упущением. Я слишком мало был рядом. Она не хотела отвлекать меня от службы, и молчала о боли. Я… — его голос дрогнул. — Я не простил себя. До сих пор.
В тихом пламени, в завихрениях благовоний, казалось, отражались лики двух душ. Тех, что успели полюбить — и потерять.
В письме, которое госпожа Ми продиктовала своей служанке на смертном одре, каждое слово дышало заботой о муже.
— Ты всего лишь добросовестно исполнял свой долг… Всё это моя вина. Если бы я не оказалась в двусмысленной ситуации, не была втянута в дело об убийстве придворных дам, ты бы не изнурял себя в поисках истины…
Шесть лет назад пять женщин из дворцовой службы были жестоко убиты одна за другой. Так как Сы Юань часто появлялся поблизости от мест преступлений, подозрение в первую очередь пало на него, и его арестовали по приказу ведомства дворцовой дисциплины. Чтобы доказать его невиновность, начальник следствия, Чжэнь Юань, бросил все силы на это дело.
— Люй Сышу, вы и впрямь столь уверены в невиновности Сы Юаня? — спросила Фэйянь.
— Я знаю его слишком хорошо. Он не тот человек, что поднимет руку на женщину. Напротив, я много раз видел, как его избивали сами женщины за его ветреность. Но у меня были и веские доказательства. На каждом из тел были найдены следы посторонней пудры — не той, что принадлежала погибшей.
— Пудра?.. Вы считаете, что убийцей была женщина?
— Совершенно верно. Это была наложница покойного императора, Чжун Чжаожун, которую Сы Юань раньше обслуживал. Все жертвы были беременны. А Чжун Чжаожун, долго не сумев забеременеть, в конце концов сломалась от зависти и стала убивать тех, кто носил под сердцем ребёнка, чтобы выплеснуть злобу.
— Мы с госпожой Ми часто переписывались. Даже лёжа в постели, она продолжала писать мне письма, полные бодрости. Я был спокоен… Работа навалилась — и я не смог вырваться из дворца. Теперь, вспоминая то время, я всё больше ненавижу себя за то, что не вернулся к ней, хотя бы на день… — голос Люй Сышу дрогнул.
Фэйянь молча смотрела, как он бережно подкладывает под бумажные деньги новые листы. Огонёк в курильнице колебался, будто сам не знал — потухнуть или разгореться.
(…Среди евнухов, как и среди обычных мужчин, есть разные люди…)
До сих пор Фэйянь старалась скрывать своё отвращение к евнухам, вызванное прошлым. Но теперь, услышав о любви Люй Сышу и госпожи Ми, она впервые задумалась: может, не все они одинаковы? Как среди мужчин бывают и жестокие, и добрые, так и среди евнухов есть и злодеи, и достойные люди.
