— М… милорд… — снаружи раздался голос. — Только что из дворца пришёл слуга… от госпожи Ли… передать вам вот это…
Юй Хуай молча смотрел на избитого слугу под ногами. Вбежал молодой евнух, дрожа, протягивая коробку.
Он взял её, медленно снял крышку.
Там — десять искусно выложенных ногтей. Тонкие, изящные, розово-персикового цвета. Идеально ухоженные, с отполированной поверхностью. Нежные, как лепестки, но… окрашенные алым лаком, словно в крови. Как будто в коробке лежали не ногти, а осколки цветов, напитанные гневом и болью.
— Продолжайте следить за дворцом князя Хуэйчжао, — тихо бросил он.
А затем вернулся в свои покои и начал писать два письма.
В последнее время император всё чаще звал к себе Нинфэй — наложницу из рода У. А в это же время семья Жун пустила по дворцу слухи о её измене, пытаясь тем самым ослабить позиции клана У. Однако император не только не отвернулся от Нинфэй, но и повысил её до числа двенадцати официальных наложниц, тем самым нанеся ответный удар по роду Жун. В стремлении удержать равновесие сил, он больше не мог позволить себе благоволить лишь одной — Ли Фэйянь.
В скором времени император должен был покинуть столицу и выехать в императорскую резиденцию за пределами дворца. В списке сопровождающих первой обычно значилась фаворитка, но в этот раз имени Ли Фэйянь в нём не оказалось. Ходили слухи, что государь начал подозревать нечто неладное в отношениях между ней и Сы Юем. Он даже перестал посещать её покои в Си Жун-дянь.
Женщины, утратившие милость государя, в императорском дворце всегда терпели участь жестокую. Ли Фэйянь ещё только предстояло на себе это испытать.
(Когда он покинет столицу, я покончу с ней.)
На этот раз ошибки быть не должно. Она заплатит за всё. За Чжухун.
— Извините, что заставила ждать — сказала Ли Фэйянь, выходя на балкон павильона над озером.
Перед ней, в лунном свете, стоял тот, кто был ей врагом.
Он был облачён в тёмно-фиолетовое одеяние, украшенное вышивкой с трёхкогтевым драконом и головами быков — символом придворного достоинства. Его фигура была стройной, движения — утончёнными. Красивое, благородное лицо было измождённым. Казалось, он постарел на десять лет. И всё же казался почти неземным.
Они стояли друг против друга — лицом к лицу, наконец. Хоть и он позвал её, первым шаг вперёд сделала она.
Вспоминая, как впервые увидела его в день своей свадьбы, Ли Фэйянь чувствовала себя другой. Тогда он показался ей воспитанным и благородным — никто бы не подумал, что этот человек — чудовище, которое похищало и мучило женщин.
— Верни мне Чжухун, — тихо сказал он. Первый же его голос звучал не как угроза — как мольба.
— Думаю, я уже вернула, — отозвалась она. — Разве тебе не понравились её ногти?
— Твоя ненависть ко мне заслуженна. Но она тут ни при чём. Она ничего не знала о моём прошлом. Я виноват — но не она.
— Чжухун сама призналась, что толкнула следователя с лестницы. Если это не преступление — то что?
— Она сделала это ради меня. Это моя вина. Не её.
Он опустился на колени, как рухнувшее здание.
— Прошу тебя… Отпусти её. Если пощадишь, я буду служить тебе вечно. Стану псом у твоих ног. Сделаю всё, что пожелаешь.
— Отдать тебе Чжухун в обмен на одного евнуха… звучит как выгодная сделка.
— Простите мою дерзость… но у вас нет сильной поддержки. Без покровителей — фаворитке не выжить…
— Благодарю за заботу. Но не стоит. Я и не стремилась к его благосклонности. Я вошла во дворец ради одного — ради мести. Больше мне ничего не нужно.
Она указала на озеро:
— Смотри туда.
На поверхности воды, под лунным светом, плыла лодка. На ней — Чжухун. Связанная, измождённая, она обессиленно прижималась к борту.
— Что ты собираешься сделать?! — вскрикнул он, подбегая к перилам.
— Что я сделаю? Конечно, накажу тебя. — Ли Фэйянь бросила взгляд в сторону. — Сы Юань!
Он шагнул вперёд, сжимая в руках лук. К стреле была прикреплена капсула с огнём — огненная стрела.
— Если я выстрелю — что, как ты думаешь, произойдёт?
— Прошу, остановись! Разве Чжухун не была твоей подчинённой?!
— Она — жена того, кто унижал мою мать. И знаешь что… Я её скорее презираю, чем жалею.
— Она не знала, кто я! Она не виновата! Если хочешь мстить — мсти мне!
— А те женщины, которых ты похищал? Они тоже были невиновны. Или у тебя с ними тоже не было связи?
В расследовании первая жертва упоминалась пятнадцать лет назад. За год до этого его мать, Фань, погибла при “несчастном случае”.
— Ты совершал преступления, чтобы отомстить матери… Но почему не ей самой?
Все эти женщины… были заменой. Заменой той, что лишила его будущего.
— Или ты хочешь сказать, что смерть Фань — тоже дело случая? Или ты убил её?
— Я не убивал её, — неожиданно спокойно ответил он.
Лунный свет отражался в его зрачках, и в этом свете было что-то чудовищное.
— Я хотел убить её. И не просто убить — мучить. Медленно. Жестоко. Долго. Я жил ради этой цели. Я помогал ей, когда наша семья обеднела. Я ухаживал за ней, когда она болела. Помогал устроить судьбу её сестёр. Родственники хвалили мою преданность. Но я делал это не из сыновней любви. Я делал это, чтобы она жила. До того дня, как я смогу отомстить.
Но она всё равно умерла. Случайно. Её сбила обезумевшая лошадь.
— Ты видел, как выглядит тело, разорванное копытами? Это не труп. Это груда мяса. Если не сказать, что это человек — можно подумать, что перед тобой останки чудовища. Впрочем… она и была чудовищем.
Фань когда-то считалась добродетельной женщиной. Родила пятерых детей, покорно служила мужу. Но муж оказался развратником и презирал её. Тогда она перенесла всю ненависть… на собственного старшего сына, вылитую копию мужа.
— Я был старшим сыном… а мне дали жизнь хуже, чем у слуг.
С пяти лет он жил в курятнике. Ел объедки с земли, носил одну и ту же рваную одежду годами. Кормилица сжалилась — принесла ему тёплой еды и чистую рубаху. И за это он был избит.
— «Ты посмел строить глазки кормилице?! Ты точно как твой отец!» — кричала она.
Он потерял сознание от побоев. Очнулся в постели, где его лечили.
— Тогда я подумал, что всё это было просто кошмаром. Что теперь всё изменится.
Но как только раны затянулись, его снова отправили в курятник. И всё повторялось. Раз за разом. Без конца.
И всё же она не убивала его. Он был её инструментом. Живой сосуд для ненависти.
Младшего же сына, похожего на неё, она обожала. Его комната была богато убрана, он ел изысканные блюда, носил лучшие одежды. Все её чувства — все — она отдала ему.
А старший — Юй Хуай — с каждым днём падал всё глубже. И тогда, в десять лет, в одну из ночей, мать вошла к нему в курятник…
— Всё это время… я была к тебе несправедлива — сказала мать, медленно приближаясь к мальчику, сжавшемуся в углу. — Я плохая мать. Но я раскаялась. Больше не буду на тебя кричать. С этого вечера я стану хорошей… Прости меня, пожалуйста.
Она обняла его. Обняла сына, которого годами ненавидела и презирала.
— Я был таким дураком… Поверила той ведьме…
Она отвела его в баню, помогла вымыться, переодеться, надела на него новую одежду. Затем на столе появилось множество яств — рыба, мясо, всё, что можно пожелать. Впервые с рождения он ел то, что приготовила мать собственными руками.
— Что случилось, почему ты плачешь? Еда тебе не нравится?
Её голос звучал так мягко, так ласково, что казалось — он растворяется в нём. Он лишь покачал головой, слёзы текли по щекам.
— Просто… потому что ты такая добрая… Я так счастлив…
Он всегда завидовал младшему брату. Думал: если будет вести себя так же, может, и его полюбят. Он пытался — имитировал голос, манеры, улыбку… Но любовь всегда доставалась другому. А ему — только ненависть.
Но сегодня всё изменилось. Мать улыбнулась ему. Так было в снах — она звала его по имени, смотрела с любовью, будто он был самым дорогим в её жизни.
Он поел досыта, и его стало клонить в сон. Мать уложила его в постель и даже напевала колыбельную. Это было так прекрасно… что он почти пожелал умереть, лишь бы сохранить этот миг.
— Но… всё это было не сном, а кошмаром. Нет. Всё с самого начала было кошмаром.
Он проснулся с криком. Руки и ноги были связаны. И перед глазами — мать. С ножом. Лезвие в крови.
— Если бы звать мастера, пришлось бы платить шесть лянов серебра, — сказала она, — но за какой-то кусок плоти… глупо тратить столько денег. Ради тебя… я и шесть лянов пожалела. Так что, я сделаю это сама.
Он закричал от боли, извиваясь. Слуги, по её приказу, удерживали его.
— Ты слишком похож на своего отца. Он был похотлив, и ты станешь таким же. Будешь заводить наложниц, обманывать женщин, как он. А я не допущу, чтобы другие страдали так же, как я. Нет, не позволю!
Она рассмеялась.
— Если ты перестанешь быть мужчиной — беды больше не будет. Таких, как ты, называют евнухами. Не люди. Звери. Вот и ты теперь — один из них.
После насильственного оскопления, Юй Хуая отправили в задний дворец. Ведь только там был приют для таких, как он.
— Прошли годы. Но даже спустя столько времени… моя ненависть не угасла. Я жил ради того, чтобы отомстить. Хотел заставить её умолять, страдать, умирать — медленно. Но небо решило всё за меня. Этот демон… просто погиб под копытами обезумевшей лошади! Вот так. Раз — и её нет. Как это может быть справедливым концом для того чудовища?!
— То, что с тобой сделали… ужасно, — едва сдерживая рвотные позывы, сказала Ли Фэйянь, глядя на врага.
— Я понимаю, — продолжила она. — Потеряв объект своей ненависти, ты всё равно хотел мстить. Но сколько бы ты ни страдал в детстве — это не оправдание. Насиловать ни в чём не повинных женщин — это преступление.
Она метнула взгляд в сторону. Сы Юань, стоявший рядом, натянул тетиву. Стрела была с огненным наконечником.
Юй Хуай бросился было вперёд, чтобы вырвать стрелу, но тут же был схвачен евнухами из свиты Сы Юань.
— Твоя мать уже получила своё наказание. Пусть ты и не удовлетворён, но она мертва. А ты — нет. А значит, ты обязан ответить за свои поступки.
Сы Юань поднёс стрелу к пламени фонаря — фитиль вспыхнул.
— Ты разрушил жизни. Не только мою. Сколько людей ты лишил родных, любимых? Послушай их стоны. Почувствуй их горечь. Их отчаяние.
Стрела вылетела. Летела — словно судьба.
Юй Хуай закричал. Чжухун, лежащая в лодке, вздрогнула. Стрела ударила в грудь. Миг — и огонь разорвал её тело. Пламя поглотило лодку. Взрыв. Кровь. Конец.
— Что чувствуешь? — прошептала Ли Фэйянь, не отрывая взгляда от обугленного пепла. — Теперь ты тоже потерял того, кого любил.
— Спектакль окончен? — прозвучал ответ.
Она обернулась. Он… смеялся. Плечи вздрагивали. В его глазах — ликование.
— Ты… только что видел, как погибла твоя жена. Ты что, не человек?! — Это не Чжухун. Это был манекен. Отличная работа, между прочим. Краска, имитирующая кровь, ткань… Ты искусна, Ли Фэйянь. Это подделка. И ногти, которые ты мне прислала — тоже фальшивка. Настоящая Чжухун всё ещё в безопасности, у князя Хуэйчжао. А сейчас… мои люди, скорее всего, уже её спасли. Ты ведь не стала бы просто так тратить такую ценную карту? Нет. Ты придумала бы что-то куда более… изощрённое.
