Бай Чжуйсюй, облачившись в боевые доспехи, получил приказ и, взяв с собой Зеркало Перехода, направился к выходу. По пути он заметил, как его младший брат стоял у Небесного источника, нахмурив брови и выглядя так, будто весь мир навалился ему на плечи.
С момента Великого Состязания Бай Юйсяо заметно повзрослел. Он стал серьёзнее, а в глазах всё чаще отражались раздумья и тревога.
Проследив за его взглядом, Бай Чжуйсюй увидел, что тот направлен в сторону дворца Ми Чу.
— Беспокоишься о ней?
— Ми Чу ушла, даже не попрощавшись, — с раздражением ответил Бай Юйсяо. — Сейчас снаружи хаос, демоны уже не боятся убивать бессмертных, а она одна там, без защиты…
— Как думаешь, куда она направилась? — мягко поинтересовался Бай Чжуйсюй.
— На юг повидать отца.
Бай Чжуйсюй посмотрел на него пристально:
— Господин Лоу ведь недавно возвращался. Если бы она действительно скучала, то отправилась бы к нему сразу. А теперь, выходит, он только уехал, а она уже вслед за ним.
— Брат, что ты этим хочешь сказать? — в голосе Бай Юйсяо зазвучал лёд. — Думаешь, Ми Чу меня обманывает?
Бай Чжуйсюй промолчал, а потом, спустя долгую паузу, произнёс:
— Юйсяо, если не хочешь слушать — считай, что я зря заговорил. Но сейчас неспокойное время. Вместо того чтобы терзаться за Ми Чу, лучше укрепи защитные границы Кунсана.
Бай Юйсяо терпеть не мог, когда брат принимал менторский тон, будто всегда прав, а он вечно не прав.
— Я могу и тревожиться о Ми Чу, и патрулировать рубежи. Ты так опекаешь наследницу, почему бы и к Ми Чу не отнестись с той же справедливостью?
Он был вовсе не наивен. Хоть брат и казался со всеми вежливым и кротким, с Ми Чу он был холоден, даже холоднее, чем с остальными. Другие этого не замечали, но Бай Юйсяо видел это слишком ясно.
С детства его сравнивали с братом: «Твой брат — воплощение юношеской доблести, умен, рассудителен, ещё не достиг и ста лет, а уже снискал доверие правителя. А ты своенравный, беспечный, будто вечный ребёнок».
Что бы ни делал брат — всё правильно. Что бы ни делал он — всё не так. И хотя Бай Юйсяо не держал зла на Бай Чжуйсюя, упрямства в нём хватало. Он стремился поступать наоборот. Впервые он протянул руку Ми Чу, когда увидел, как любимая братом наследница притесняет её, и тогда решил, что будет на её стороне, не как брат. Чем крепче брат защищал наследницу, тем больше он стремился оберегать Ми Чу.
Бай Чжуйсюй вздохнул:
— Я не поступаю с Ми Чу несправедливо. Это ты несправедлив к наследнице. Юйсяо, я понимаю, что у тебя на сердце, но подумал ли ты, что у неё долгое время не было полной души? Ни по силе, ни по разуму она не могла сравниться с Ми Чу. Чем же она могла её обидеть?
— Она дочь правителя, а Ми Чу мягкая и уступчивая… И что здесь неправильного?
Бай Чжуйсюй внимательно посмотрел на него:
— Ты правда так думаешь? Мы с тобой выросли рядом, ты знаешь их обеих. Ты всегда замечаешь, как плачет Ми Чу, но слышал ли хоть раз, как наследница жаловалась тебе со слезами?
Бай Юйсяо запнулся и вскинул подбородок:
— Чишуй Лю Шуан такая дикая, кого она вообще способна бояться?
— Но и она умеет плакать, — тихо сказал Бай Чжуйсюй. — Ночью, одна, прячась под одеялом, так, чтобы ты не видел.
Он опустил взгляд, словно возвращался мысленно в прошлое:
— Помнишь, как однажды ты увидел, что она накричала на Ми Чу, и, заступившись, толкнул её? Тогда днём она получила ранение во время практики, а Ми Чу ещё и случайно сорвала её ледяную орхидею, тот самый цветок, что она год выращивала, чтобы приготовить мазь для шрама госпожи Цзы.
Бай Юйсяо застыл. Его губы плотно сжались, и он не произнёс ни слова.
Он тоже помнил тот день. Он не только толкнул её, они даже сцепились, пусть и понарошку. Он играл, наблюдая, как она злилась, как размахивала руками, словно маленький рассерженный львёнок. Однако он не знал, что она потом тихо плакала в одиночестве под одеялом.
Бай Чжуйсюй тихо проговорил:
— Юйсяо, я вовсе не умаляю твоих достоинств. Ты от природы одарён сильнее меня. Просто характер у нас разный. Не стоит позволять дядям и старейшинам давить на тебя, и уж точно не стоит слушать всех подряд.
Бай Чжуйсюй заметил, как его брат молчит, и в сердце у него пронеслась тень грусти.
В последние дни у Бай Юйсяо на душе явно неспокойно. Похоже, он и сам начал ощущать, что Ми Чу стала отдаляться. Прежде он часто наведывался в её покои, а в последнее время она всякий раз отговаривалась делами.
Не только девушки тонко чувствуют перемены в настроении; юноши, вступившие в пору взросления, тоже способны понять, когда что-то идёт не так. Хотя Бай Чжуйсюй никогда не был красноречивым, он всё же не мог остаться в стороне, когда речь шла о родном брате. Он опасался, что Бай Юйсяо слишком глубоко увязнет в своих чувствах и в конце концов окажется раненым.
— Подумай хорошенько. Пока меня не будет в Кунсане, позаботься о родителях, охраняй границы. Юйсяо, береги себя.
Юноша долго стоял неподвижно, не оборачиваясь, пока фигура брата не скрылась из виду, и только тогда он негромко сказал:
— Брат… сам тоже будь осторожен.
Он ещё некоторое время стоял, а потом медленно повернул голову. Та сторона, куда смотрел Юйсяо, вела не только во дворец Ми Чу, но и в направление, по которому Цзимо Шао Ю увёз Лю Шуан, чтобы залечить её раны.
Тревога, раздражение и глухое беспокойство, что владели им в последние дни, зародились не тогда, когда Ми Чу покинула город. Даже его брат, кажется, этого не заметил.
Бай Юйсяо опустил голову, и длинные ресницы отбрасывали густую тень на лицо.
