Старшая сестра, пытаясь разрядить обстановку, улыбнулась:
— Вэйи, это всё из-за тебя. Расстроила маму.
Вэйи взяла мать за руку:
— Мама, не грусти. Всё из-за третьего. Завтра накажем его, пусть сам польёт все цветы в саду.
— Вот это наказание, — поддержала сестру старшая сестра. — Только боюсь, до темноты и не управится.
— Тем лучше, — засмеялась Вэйи, — он же целыми днями дома не бывает, хоть один день побудет с мамой.
— С ним? — фыркнула старшая сестра. — Да он при первом звонке убежит.
Они продолжали перебрасываться шутками, нарочно уводя разговор в сторону, но госпожа Мужун сказала:
— Пойду посмотрю, как там третий. Сегодня он, похоже, и правда пьян.
Поднявшись к его комнате, она застала сына выходящим из ванной.
— Почему даже волосы не высушил? Простудишься, — укорила она.
— Я ведь не ребёнок, — лениво возразил он, а затем добавил: — Мама, между мной и Миньсян нет судьбы. Передай старшей сестре, чтобы больше не пыталась нас сводить, как сегодня.
— Странно, — удивилась мать. — Вы ведь всегда ладили, и с тех пор, как ты вернулся, часто бывали вместе. Отец очень её ценит, говорит, что она девушка достойная.
— Отец ценит? — он зевнул. — Мама, тогда вам стоит быть начеку.
— Что за дерзости! — всплеснула она руками.
— Как бы там ни было, — спокойно сказал он, — мне она не нравится.
— Неужели у тебя на сердце уже есть другая? — наконец спросила госпожа Мужун, нахмурив брови после долгой паузы.
Ответа не последовало. Лишь ровное дыхание, по которому стало ясно, что он уже спит. Женщина тихо улыбнулась, поправила на нём одеяло и только тогда вышла.
В труппе из-за зимнего межсезонья представлений не давали, но четыре тренировки в неделю проходили как обычно. Зал, хоть и без отопления, быстро согревался: стоило начать танцевать, и у всех выступал пот. После заживления травмы ноги Мулань до этого не тренировалась, а в тот день, переодевшись в репетиционную одежду, провела у станка три часа. Она вымоталась и вся покрылась испариной.
Под конец девушка села в углу, вытирая лоб полотенцем, и наблюдала, как занимается Сусу. Та, однако, была явно не в настроении. Движения получались сухими, без мягкости, и вскоре она тоже оставила упражнения, подошла к кулеру и налила воды. На тонком лице, свежем, как бутон лотоса, капельки пота сверкали, словно бисеринки.
Мулань, улучив момент, когда остальные были поодаль, спросила вполголоса:
— Что с тобой?
Сусу лишь покачала головой и ничего не ответила. Подруга, догадываясь о причине, прищурилась и нарочно уточнила:
— Неужели поссорилась с третьим господином?
— Как я могу с ним ссориться… — тихо отозвалась та.
Мулань поняла почти всё и сказала:
— Слышала от Чаннина, что у третьего господина характер непростой. При его положении это неудивительно.
Сусу молчала, и тогда Мулань добавила:
— В эти дни он не появлялся, наверное, занят.
— Я не знаю, — наконец произнесла Сусy.
По тону было ясно, что между ними и правда пробежала тень. Мулань вздохнула и, помедлив, заговорила серьёзнее:
— Не знаю, стоит ли тебе это говорить… Но, пожалуй, нужно. Не принимай всё слишком близко к сердцу. Слышала, у него есть близкая подруга, шестая дочь генерала Кан. Говорят, уже к Новому году они обручатся.
Сусу, выслушав всё это, никак не отреагировала.
— Думаю, он к тебе неравнодушен, — продолжила Мулань, — но… Что такое семья Мужун, ты сама знаешь. За эти годы я поняла, что холод и тепло там — вещь условная. Семья Сюй только десять лет назад поднялась, и уже все в ней смотрят на мир свысока. Чаннин даже со мной, после стольких лет, не говорит о свадьбе, а что уж говорить о третьем господине.
Сусу опять молчала. Мулань лишь вздохнула и похлопала её по спине:
— Сегодня ведь твой день рождения. Не стоило мне заводить этот разговор. Давай я вечером угощу тебя.
— Не надо, — покачала головой Сусу. — Тётя пригласила к себе.
— И ты согласилась? Лучше не ходи, а то только расстроишься.
— Как бы то ни было, — тихо сказала Сусу, — она меня вырастила. Даже если просто за деньги, я отдам ей свою зарплату за два месяца.
— Делай как знаешь, всё равно меня не слушаешь, — махнула рукой Мулань.
Сменив одежду, Сусу отправилась к дяде. Дорога была долгой, рикша ехал медленно, и, когда она добралась, уже стемнело. У магазина, принадлежавшего семье, она вышла. За прилавком сидела старшая кузина, Инсян, и, увидев её, крикнула вглубь:
— Мама, Сусу приехала!
