Они молчали, просто стояли, прижавшись друг к другу. Прохладный горный ветер то и дело кружил вокруг, задевая их одежду, но ни один из них не ощущал холода.
Лишь спустя долгое время Мудань мягко отстранилась и спросила:
— Как ты узнал, что я здесь?
Цзян Чанъян отпустил её, сунул ладонь под капюшон и, словно шутя, взъерошил её волосы, трепля их в беспорядке. Потом его пальцы замерли на её шее, лениво скользя по тёплой коже, не спеша отнимать руку.
— Разумеется, я знаю, — тихо сказал он. — И ещё я знаю, что сегодня он велел гепарду встать тебе на плечи, чтобы напугать.
Такое событие, а она не упомянула о нём ни слова, спросив прежде — не мёрзнет ли он, много ли людей с ним и безопасно ли идти ночью. За эту заботу и теплоту Цзян Чанъян был готов бежать к ней хоть на край света.
Мудань удивлённо подняла брови:
— Как ты узнал?
Он усмехнулся: — Просто знаю. — И, положив ладонь ей на плечо, почти ласково пробормотал: — Хорошая девочка… смелая.
От похвалы Мудань невольно расправила плечи, чуть самодовольно улыбнулась: — Ладно, говори, как ты узнал?
Цзян Чанъян лишь покачал головой, намеренно дразня: — А ты угадай.
— Не хочешь говорить — и ладно, — Мудань поняла, что больше от него не добьётся, и потянулась, чтобы отстранить его руку. — Убери, мне пора. Боюсь, Сюэ`эр с остальными проснутся, не найдут меня и поднимут шум — будет неловко.
— Там мои люди присматривают, — вздохнул Цзян Чанъян, но руку не убрал, а напротив, крепко обхватил её ладонь. — Можно задержаться ещё немного. Сегодня я зашёл в Фанъюань, хотел тебя найти — дело хорошее сказать. А там узнал, что тебя позвали сюда. Как раз в ту же пору услышал, что он тоже отправился сюда. Зная его характер, я сильно забеспокоился… потому и поспешил за тобой.
Была, впрочем, и ещё одна тревога — насчёт той самой Сяо Сюэси, — но он всё ещё колебался, стоит ли говорить об этом Мудань.
Пока он раздумывал, Мудань сама заговорила:
— Цзян Чанчжун так тебе сочувствует. Сказал, что гун Чжу упорно хочет свести тебя с Сяо Сюэси — прямо беда для тебя.
Цзян Чанъян вспомнил, как в тот день она, едва услышав от Лю Чана одну-единственную фразу, перестала с ним разговаривать. А теперь, увидев его снова и ещё услышав подобные слова от Цзян Чанчжуна… На лице она улыбается, но что творится у неё в душе — неведомо. Мысль об этом кольнула его тревогой, и он торопливо сказал:
— Даже если он осмелится за моей спиной что-то решать, я и сам отыщу барышню Сяо и расторгну всё. Ты…
— Я верю тебе, — перебила его Мудань с лёгкой улыбкой. — Хотя я и не дослушала, что хотел сказать Цзян Чанчжун, но думаю, он, вероятно, предлагал мне объединиться. По его представлениям, моей целью должен быть ты, а его цель — Сяо Сюэси.
Цзян Чанъян на миг опешил, потом тихо усмехнулся: — Ну вот, теперь, боюсь, не пройдёт и пары дней, как кто-нибудь явится к тебе сам.
Хотя в темноте он не мог разглядеть выражения её лица, всё же внимательно следил за ней. Она ведь не раз говорила, что не любит лишних хлопот… А если теперь к ней начнут являться с назойливыми визитами, не сочтёт ли она это невыносимым?
Мудань помолчала, потом тихо сказала: — В тот день, когда я дала тебе согласие, я уже была к этому готова. Что ты хочешь, чтобы я сделала?
Сердце Цзян Чанъяна потеплело.
— Я не хочу, чтобы ты что-то делала, — ответил он. — Всё по-старому: что бы они ни говорили, не отвечай, ни подтверждай, ни отрицай. Просто притворись, что ничего не понимаешь. Не будем давать им повод использовать тебя в своих играх. Пусть себе скачут, сколько угодно. — Он помедлил и добавил: — Я заметил, что во Фанъюане у тебя нет ни одного толкового крепкого мужика. Когда вернёшься, купи кого-нибудь в услужение, ладно?
Мудань прикусила губу, улыбнувшись: — Сколько это будет стоить? Дорого? Если дорого — я не куплю.
Цзян Чанъян вздохнул: — Раньше я и не знал, что ты такая прижимистая. Ладно, я сам заплачу — устроит?
Мудань легко рассмеялась: — Кстати, ты ведь говорил, что у тебя есть для меня хорошие новости. Что за новости?
Цзян Чанъян на миг замолчал, затем тихо сказал: — Ты помнишь, как масстер Фуюань как-то раз уезжал в дальнюю поездку?
— Помню, — кивнула Мудань. — Я даже дала ему немного денег на дорогу.
Цзян Чанъян едва заметно улыбнулся: — Вот именно. Тогда он уезжал, чтобы по моему поручению схватить шайку Яо-Сун.
У Мудань что-то кольнуло в сердце, и она поспешно спросила: — Это дело в горах Лу?
В те дни она слышала, что в горах Лу завелась банда Яо-Сун, обиравших людей до нитки и лишавших их жизни; несколько человек уже погибло. Это дело тогда наделало немало шума. Но она и представить не могла, что за этим стоял Цзян Чанъян.
Он вновь слегка улыбнулся: — Именно.
В его голосе и взгляде Мудань уловила скрытую гордость и, не удержавшись, ответила мягкой улыбкой: — А ты никогда мне не говорил, что способен на такое. Расскажешь сейчас?
Как и всякий мужчина, Цзян Чанъян желал, чтобы женщина, к которой он питает чувства, считала его достойным и сильным. Он не был исключением. Но, по натуре сдержанный, даже услышав такие слова от Мудань и ощутив радость, он всё же отмахнулся:
— Тут и рассказывать особо нечего. К тому же, это не только моя заслуга — мы все работали вместе.
Мудань не отставала: — Ну, расскажи хотя бы, как они обманывали людей. Я ведь должна знать их уловки — вдруг когда-нибудь столкнусь с чем-то подобным, тогда хоть буду настороже.
Цзян Чанъян сжал губы и коротко, но ясно рассказал:
— Они надевали позолоченные кашаи[1] и садились в тёмной комнате, так что снаружи казалось — сияет само тело Будды. А внизу, у подножия утёса, разжигали костры и посылали людей в лёгких шёлковых одеждах бродить по краю обрыва. Издали полупрозрачные ткани развевались на ветру, словно летящие бессмертные. Обманутых верующих угощали постной пищей, в которую подмешивали ма-дан[2] — после этого человек терял ясность разума. Их подводили к утёсу: они, видя перед собой «летящих бессмертных», тоже шагали в пропасть. Падали прямо в пламя внизу — шансов выжить не было.
После этого обманщики присваивали себе всё имущество погибших. Мы нашли на дне обрыва несколько обугленных останков.
Мудань помолчала, тяжело выдохнула: — До чего же гнусно…
Цзян Чанъян кивнул:
— Да. На этот раз дело полностью раскрыто, обвинения предъявлены, приговоры вынесены. Всем, кто участвовал в поимке, назначены награды. Я тоже получил свою…
[1] Кашая (梵: kaṣāya, кит. 袈裟 jiāshā) — это традиционное одеяние буддийских монахов, что-то вроде накидки или рясы, обычно изшитой из нескольких лоскутов ткани. В Китае кашая ассоциировалась с саном и заслугами — простые монахи носили обычные тканевые, а высокопоставленные ламы или настоятели храмов могли иметь украшенные версии.
[2]种毒药 — ядовитое средство на основе ма (конопли, ма-хуана, дурманящих трав) и других компонентов
