Сопровождать государя — всё равно что идти рядом с тигром.
Вспомнив, как Ли Син некогда навещал Цзян Чанъяна, а вчера в таверне Умин появился ещё и ван Мин, и ту самую встречу с ваном Цзином — тем, кого Чанъян упорно называл вовсе не своим другом, — Мудань всё поняла. Её лицо посерьёзнело, и она негромко, но с особым весом в голосе сказала:
— Ты должен быть осторожен. Как по мне, нет на свете ничего ценнее тихого, здорового и мирного существования.
Цзян Чанъян чуть улыбнулся и, наклонившись, мягко щёлкнул её по щеке кончиками пальцев.
— Я знаю меру. Поверь мне и не тревожься. Хотя, признаюсь, мне приятно, что ты беспокоишься обо мне… всё же я не люблю, когда ты терзаешься из-за меня.
Мудань, прищурившись, тут же щёлкнула его в ответ:
— Всё равно будь осторожен. А я пойду — мне ещё нужно заглянуть в Восточный рынок.
Он проводил её до порога, и лишь когда её тонкая фигурка растворилась в людской толпе, медленно повернул обратно в дом.
Мудань же, прибыв в Восточный рынок, направилась прямо к лавке Хэ, торгующей редкими пряностями и благовониями. Стоило ей переступить порог, как острый глаз приказчика тут же её выхватил из гомона покупателей. Лицо его расплылось в радушной улыбке, и он поспешил навстречу:
— Госпожа, какой же случай привёл вас сегодня к нам?
Мудань с лёгкой улыбкой спросила:
— Мне нужно увидеться с моим шестым братом. Он у себя?
Приказчик замялся, потом покачал головой:
— Нет, госпожа. Немного раньше сюда заходил Лу Цюши, пятый господин Улан их рода Лу, хотел с ним переговорить. Шестой хозяин проводил его в питейное заведение, сказал, что уже поздновато, и велел нам к вечеру просто закрыть лавку и расходиться по домам. Возвращаться он не собирался.
— Давно ушёл? — Мудань вскинула взгляд на бледное небо. Сейчас было всего лишь начало часа Шэнь. Она знала: если отец Хэ ждал особого гостя, то отправлялся в питейный дом куда раньше этого времени. Но если речь шла о таких, как Лу Улан, — он предпочёл бы вести человека прямо домой. Хотя, с другой стороны, молодым людям ведь нередко нравится заглянуть туда, где выступают хуцзи… Только вот с каких это пор Лу Улан, и её шестой брат стали столь близки?
Приказчик, словно опасаясь её взгляда, отвёл глаза:
— Сегодня было много дел, госпожа. Я тогда не посмотрел на водяные часы… Кажется, прошло совсем немного времени.
Мудань, заметив его смущение, только тепло улыбнулась и не стала больше допытываться. Не спросила даже, в какой именно дом они направились. Вместо этого, повернувшись к хозяину лавки, спросила:
— Дядюшка Дун, как в последнее время идут дела?
Хозяин лавки был старым слугой семьи Хэ, верно служившим много лет и пользовавшимся полным доверием. Услышав вопрос Мудань, он с улыбкой ответил:
— Всё те же старые покупатели.
Сердце Мудань невольно сжалось. Значит, дела у пряной лавки всё же шли не так, как прежде. В её памяти ясно вставали времена, когда за прилавком стоял четвёртый брат: тогда старые клиенты не упускали случая заглянуть, а каждый день приходило ещё множество новых лиц. Торговля кипела, и только благодаря этому целая семья могла жить в роскоши и достатке. А теперь, если остались лишь старые покупатели, значит, новые уже ушли к конкурентам.
Она на миг погрузилась в раздумья, но тут же, скрыв тень тревоги, тепло улыбнулась, поблагодарила хозяина и приказчиков за их труд. Словно между прочим, спросила, где именно в Восточном рынке находится бойцовая площадка для петушиных боёв.
Позвав с собой Гуйцзы и Шу`эр, она зашла в соседнюю лавку и купила несколько отрезов хорошей ткани — одну для пожилой женщины, друГуйцзы для маленькой девочки. Сделав покупки, Мудань направилась в сторону бойцовой площадки.
Площадка для петушиных боёв располагалась неподалёку от пруда Фан шэн[1]. Мудань ещё не успела подойти близко, как до её слуха донёсся оглушительный гул: выкрики, визгливые возгласы, раскатистое «браво!», словно сотня голосов слилась в один бурный поток.
Она подняла взгляд — и увидела, что бойцовая площадка была разделена на изысканные ложи и простые места. Ложи представляли собой небольшие покои с распахнутыми настежь створками перегородок; внутри стояли низкие столики, скамьи, чайные приборы — всё для того, чтобы зрители могли в удобстве наслаждаться представлением. Места эти возвышались над ареной, открывая лучший угол обзора. На них восседали знатные господа и дамы в роскошных одеждах, неторопливо потягивая горячий чай, пока внизу разгорался бой.
Простолюдины же толпились внизу без всякого порядка, сминая друг друга в тесном кольце. Кто-то толкал в спину, кто-то плечом пробивался вперёд, жадно рвался поближе к самому центру, туда, где шёл ожесточённый бой.
Две боевые птицы, распластав крылья, яростно бросались друг на друга, клювами хватая, когтями рассекая перья и плоть. Острые шпоры с сухим щелчком раз за разом вонзались в тела противников, пока их головы и шеи не налились багровым, а кровавые капли не заалели на взъерошенном оперении. Стоило одной из птиц хоть немного перехватить инициативу, как толпа взрывалась громовыми криками. Люди хлопали себя по бёдрам, размахивали руками, забыв обо всём, кроме боя. Лица их пылали, глаза распахивались, словно медные колокольчики, шеи вздувались жгутами жил, толстыми, как палочки для еды.
Мудань сначала присмотрелась к петухам на арене. Тот, что пока одерживал верх, был сплошь в перьях изумрудно-синего оттенка, переливающихся зеленоватым блеском; в разгар схватки иногда мелькала под ними тонкая белая пушистая прослойка. Его соперник, чуть уступающий в силе, красовался ярко-алой шеей и спиной, с буро-серыми краями крыльев и чёрным, как смоль, хвостом.
Гуйцзы, заметив, что Мудань не сводит взгляда с дерущихся птиц, поспешил сам заговорить:
— Седьмая госпожа, в боевых петухах особенно ценится цвет оперения: сине-зелёный, алый, пурпурный или иссиня-чёрный — это масти высшего разряда. Вон тот, с синими перьями и белым подшёрстком, называется Уюнь гай сюэ[2]. А тот, что красный, Бай мао[3]. Видите, его шпоры? На них закреплены острые наконечники. Да и на крыльях у него припудрено порошком из горчицы — одно взмахивание, один клюв или удар шпорой могут обернуться для противника серьёзной потерей.
[1] Пруд отпущенных на волю放生池
[2] Чёрные тучи, покрытые снегом
[3] Белый пух
