Лицо рыцаря, младшего сына графа, побелело как полотно. Он пятился назад, пока не зацепился ногой и не рухнул прямо на землю.
Он и забыл, что обладает рыцарской силой и выучкой, — в ужасе скатился с достоинства, хватая землю руками, отползая прочь, захлёбываясь криком:
— Не убивай меня! Прошу, не убивай!
Грэйт возвышался над ним, холодный, как сама ночь. В его глазах бушевала ярость. Лунный свет струился по плечам, омывал его фигуру и белого оленя, словно переливался в живом пламени. Позади него дубравы шумели тысячью листвы, и казалось, что стоит лишь миг — и каждая листва обернётся стрелой.
В его сердце ещё звучала боль и гнев, которые передали ему дубы, хранители памяти. Истина давних лет канула в забвение: свидетели умерли, виновные ушли, а деревья сохранили горечь и негодование.
«Я не предавал! Я не предавал!» — слышалось в каждом трепете листвы.
Эта буря чувств не угасла даже после того, как священная роща вылила на него всё своё негодование.
Он направил белого оленя вперёд. Шаг. Второй. И тут — вспышка: с его плеч слетела искра лунного света и с сухим треском ударила в землю у лица рыцаря. Тот успел дёрнуться в последний миг — и всё же кожа на щеке вспыхнула красной полоской.
А вокруг Грэйта рождались новые огоньки — капли звёзд, вращающиеся, накапливающие силу.
— Не убивай меня! — завыл рыцарь, катаясь по земле, прячась от взрывающихся искр. — Это не я! Я тогда ещё не родился! Я ничего не знал! Я лишь унаследовал семейное дело и продолжал вести его, как вели до меня!
Искры то и дело взрывались рядом: сначала быстро, потом всё медленнее, пока наконец Грэйт не выдохнул и не сжал свой посох.
— Ты утверждаешь, что не знал?
— Не знал! Клянусь, я и правда не знал! — рыцарь вжимался в ствол дуба, съёжившись. — Я знал лишь, что там есть магический источник, и что жёлуди из этих дубов дают лучший приплод свиней. Мы оберегали эту землю от чужаков… даже сами старались не входить туда!
Грэйт прикрыл глаза. Не убивай. Смерть этого человека ничего не изменит. Истинные хозяева — граф и его наследник — сидят в столице. Подумай, зачем ты здесь. Подумай о тех, кто ждёт помощи. Подумай, как уйти, оставив после себя новый порядок, а не руины.
Он медленно выдохнул. И, подняв посох к небу, выплеснул силу.
Лунное сияние слилось с зеленью дубов, устремилось ввысь, вспыхнуло, как фейерверк, и рассыпалось светящейся россыпью, что ветер унёс далеко по холмам и лесам.
Грэйт качнулся, усталый, глаза его закрылись. Белый олень под ним тоже опустил голову, дыша тяжело.
Рыцарь, всё ещё трясясь, поднялся. Угрозы больше не было. Он осмелился сделать шаг вперёд:
— Что… что вы сделали?
Но едва он двинулся, перед ним встал Бернард. Огромный варвар ухватился за оленьи рога и обрушил на плечо свою костяную дубину.
— Стой! — прорычал он.
— Я лишь хочу понять, — торопливо заговорил рыцарь, вскидывая ладони. — Я привёл вас сюда с добрыми намерениями. Но чем мы так прогневили вас? Что мы должны сделать, чтобы умилостивить?
— Это не ваша «родовая земля», — наконец раздался усталый голос Грэйта. — Это святилище пастырей Природы. Здесь они покоились, здесь они передавали своё наследие. А вы изгнали их, захватили их дубы, и кормили их плодами свиней.
Дуб под боком Бернарда треснул, будто подтверждая его слова. Рыцарь съёжился.
— Бернард, успокойся — произнёс Грэйт. — В спорах с ними здесь нет смысла. Сайрила, помоги мне.
— Что нужно? — эльфийка с сияющей улыбкой подлетела ближе, глаза её горели азартом.
— Я измотан. Помоги мне составить письма. Одно — моему учителю Эльвину в Хартлане, второе — старейшине Вуду в Нивисе, третье — Ноксу в столице. И ещё — в Совет, и всем, кому следует знать.
— Сделаю! — оживлённо кивнула Сайрила. Бумага и перо сами вспорхнули у неё в руках, и перо заскользило по листу. — Кому ещё писать? В Совет, в Преображённых? Королеве? Всем её фрейлинам?
У рыцаря подкосились ноги. Одного лишь упоминания хватило, чтобы он понял: если эти письма дойдут, гнев ордена Природы обрушится не только на него, но и на весь род Россконов.
И не только орден — но и сама Королева, и маги-легенды. Достаточно одного холодного взгляда сверху… и их семья будет стерта с лица знати, изгнана, осмеяна.
— Мы заплатим! — взвизгнул он, словно петух с перерезанным горлом. — Всё возместим! Земли, имущество — забирайте! Хоть всех крепостных забирайте! Хотите — переселяйте сколько угодно! Только… только не пишите писем! Прошу!
Грэйт глянул на него с презрением. Когда нож у горла — вспомнил о раскаянии. А раньше?
— Эти вопросы ты должен обсуждать не со мной, — тихо сказал он. — Возмещение вы должны просить у тех, кого изгнали. У служителей Природы.
— Я сам пойду к ним! — рыцарь рухнул на колени. — Я упаду к их ногам, умоляя простить! Только не пишите писем! Умоляю!
