По дороге она попросила остановиться у круглосуточного магазина и купила полдюжины банок пива. Машина заскользила вверх по серпантину, а Бувэй стала пить, запивая хмельным усталость.
— Возьми и ты банку.
— Я за рулём.
— Ты молодец, — кивнула она, с тоном настоящей тётки, и сама же рассмеялась.
Он не обиделся, только слегка улыбнулся.
На вершине горы звёзды сияли так ярко, что казалось — весь космос рассыпан драгоценными камнями, а внизу переливалось море неоновых огней.
— Чжунъи, расскажи о себе.
Он подумал и начал:
— После окончания шанхайской средней школы я хотел учиться за границей, но моё финансовое положение было плохим, поэтому я устроился на подработку, чтобы накопить на учёбу.
Всё стало понятно, вот почему он устроился сиделкой в семье Ву.
— Ты учился этому?
— Да, есть сертификат, год проходил курс ухода за больными.
— Ты обязательно уедешь учиться. Было бы желание, всё возможно.
— Спасибо за поддержку.
— У нас в школе были ребята, которые совмещали учёбу с работой. Один мальчишка вставал в четыре утра, чтобы помогать отцу потрошить рыбу на рынке. В восемь приходил в класс, весь в рыбном духе. Мы терпели это четыре года.
Юй Чжунъи кивнул.
— Спасибо, что ухаживаешь за отцом. Это ведь дети должны делать.
— У всех свои семьи и работа. Лучше, когда этим занимается профессионал.
— Отец тебе хлопот не доставляет?
— Так говорить неправильно.
В последние годы Бувэй редко встречала людей с такой вежливостью, и это ей нравилось.
— Правда, есть одно… — он помедлил. — Почему-то старик не любит стричь ногти. Говорит, больно.
Бувэй рассмеялась до слёз:
— Когда мне было два или три, стоило только поднести ножницы, я тут же кричала, что больно. Ведь ногти это же часть тела, значит, и они чувствуют.
Он тоже улыбнулся.
— На самом деле и ногти, и волосы это мёртвые ткани, — сказала она. — Чем короче, тем лучше.
Она открыла третью банку пива.
— Не пей так много, — сказал он.
— В одиночку я много не выпью.
— Я тоже люблю пиво.
— А что ты думаешь об этом городе?
Он только улыбнулся.
— Ладно, я ведь давно уехала, чувств немного осталось.
— Жители большого города удачливы, возможностей много, время рождает героев. Двадцать лет процветания вырастили немало талантов.
— А сегодня?
— Сегодня конкуренция жестче. Нужно твёрдо стоять на ногах и работать с выдержкой.
— Золотые слова.
Он открыл люк в крыше. В салон ворвался прохладный ветер, влетела бледная ночная моль и тихо села на спинку сиденья.
— Отвезу вас домой, отдохнёте, — сказал он.
Бувэй кивнула. Не хотелось, чтобы он видел её в нетрезвом виде. Дома она рухнула на кровать и уснула.
Проснувшись среди ночи, она ощутила жажду, включила свет и увидела ту же моль.
— Ты ведь живёшь от утра до вечера, — прошептала она. — Зачем же метаться?
Она открыла окно, выпустила её и уже не смогла уснуть. Приняла душ, вымыла голову и села работать.
На рассвете в окно доносился аромат, на подоконнике Вэн Жун поставила горшочек с жасмином. Всего несколько крошечных цветков, но пахли они так чисто и радостно, что сердце светлело.
Телефон не умолкал. Звонили всё те же поклонники, автоответчик был переполнен, и все их слова так и остались «неподнятыми жемчужинами».
В дверь позвонили. Бувэй знала, это тётушка Бао принесла завтрак.
— Сегодня для разнообразия лапша с солёной зеленью и свининой, — сказала та. — Ты, Бувэй, всё худеешь, а все остальные наоборот набирают вес.
В прихожей на полу лежала мёртвая моль, уже ставшая жёлтой. Видно, так и не улетела. Бувэй бережно завернула её в бумажную салфетку и выбросила.
— Пойду на рынок. Что купить?
— Мама, а у тебя бывает, что людей слишком много и всё это утомляет?
— Я только рада. С удовольствием забочусь о всей семье.
— Спишь хорошо?
— Превосходно. С утра встаю и готовлю завтрак.
— А руки? Можешь двигать?
— Возраст, милая. Даже без болезней уже не сравниться с молодыми.
Бао, как всегда, умела говорить, не задевая больного.
— Я зайду к полудню.
Она ушла, а Бувэй снова погрузилась в свои заботы.
Через десять дней вернётся Вэн Жун, и придётся искать новое жильё или ехать за границу. А может, снимать комнату, но на это нужны деньги, а у неё их нет.
Человек должен держаться, но для этого нужны хоть какие-то средства.
После университета прошло уже несколько лет, но заработать так и не удавалось. Не то чтобы совсем без дохода, но деньги утекали сквозь пальцы, да и жила она в своё удовольствие. Ящики шампанского, билеты в первый класс, ожерелья с «kiss me» в бусинах…
Когда требовались наличные, у матери просить не хотелось. Тогда она шла в бар работать за стойкой. Был у неё в Чайна-тауне купленный шёлковый ярко-синий ципао, в котором она выглядела ослепительно. Волосы уложены в высокий пучок, в него воткнуты две палочки, и к западным клиентам она обращалась с игривым: «Как насчёт вермута?», таким образом мелкие купюры быстро набивали карманы.
В том баре все коллеги были ещё не раскрывшиеся актёры, писатели, художники, сценаристы…
Она вздохнула. Копить деньги точно не в её стиле.
Старшие сестры думали, что у родителей денег хоть отбавляй. Бувэй так не считала. Когда-то, возможно, да, но за столько лет всё съели. Как говорят китайцы, «сидеть и есть гору — и гора рухнет».
Отец уже десять лет как на покое. Сначала он отмахивался от врачей. «Что странного, что забыл, куда положил ключи?». Но потом забыл, где оставил машину, а потом имена и названия мест. Врачи сразу поняли, что это болезнь Альцгеймера.
Мать решила ухаживать за ним дома, и расходы начали рости.
Теперь Бувэй уже не верила, что у них остались крупные сбережения. Материнские драгоценности, как говорила Булао, те самые нефритовые браслеты, пара пятикаратных колец, давным-давно не попадались на глаза.
Наверняка проданы.
Если некуда деться, то лучше нажиться.
Вот почему сейф пуст.
В полдень она вернулась в родительский дом. Дети были в школе, остался только младший, мужа старшей сестры Эрика тоже не было.
— Он поехал в Китайский университет на собеседование, — сказала Булао, косясь на золовку, давая понять, Эрик не из тех, кто ест даром.
— Ну, хоть пару курсов вести будет, и на обед, и на стрижку хватит. Лучшая работа это та, что есть. — добавила старшая невестка.
Странные они. Стоит одной уступить другой, и та будто потеряет кусок мяса. Закончив, старшая невестка повернулась к Бувэй.
А та подумала: «Что ж, теперь моя очередь?»
И, разумеется, разговор зашёл о наболевшем:
— Бувэй, я видела, вчера вечером тебя довёз до дома Юй Чжунъи, — заметила старшая невестка.
— Да, — спокойно подтвердила она.
— Он ведь водитель. По-хорошему, тебе следовало сесть на заднее сиденье, чтобы не было ненужных разговоров.
Бувэй на миг растерялась, ей и в голову не приходило смотреть на это с такой стороны.
— Этот Юй Чжунъи, хоть и молчун, зато глаза у него вечно всё примечают, — продолжала невестка. — Днём и ночью он рядом с отцом, всё видит, всё знает. Нелёгкий человек.
— Если бы он не был родственником Тёти Бао, кто бы его держал?
— Родственники, говоришь… А я вот сегодня утром в газете прочла, что похитили и убили десятилетнюю девочку, а преступником оказался её родной дядя.
— Ужас какой!
Бувэй тихо предложила:
— Может, тогда его уволить? Мы втроём сами позаботимся об отце — кормить, поить, ухаживать…
Старшая невестка сразу замолкла.
Тётя Бао лишь фыркнула:
— Или, — продолжила Бувэй, — отправим его в дом престарелых, где он годами будет смотреть на чужие лица и ждать, пока им вздумается распоряжаться его судьбой.
— Юй Чжунъи получает больше десяти тысяч в месяц, возразила тётя Бао.
— По сравнению с зарегистрированной медсестрой — сущие копейки, — спокойно ответила Бувэй. — Да и работать он готов круглые сутки, таких ещё поискать.
После этого обе умолкли.
— А брат собирается искать работу?
— Да, уже просил друзей присмотреть что-то подходящее.
— А тот дом вы хотите сдать или продать?
— Конечно, сдавать. Бувэй, ты ведь в этом ничего не понимаешь. Как можно продавать жильё? Пусть стоит, приносит аренду. Через десять лет и затраты окупятся, а потом передадим детям.
Старшая невестка вдруг выпалила:
— А сколько сейчас стоит этот дом родителей?
— В лучшие времена и на тридцать миллионов потянет, а сейчас всё равно не меньше десяти, — с гордостью ответила Тётя Бао.
— Такая крошка и так дорого? — удивилась та.
— Чем дороже, тем охотнее берут. — улыбнулась победно тётя Бао.
Старшая уже прикидывала:
— Мы с вами, значит, по такому раскладу, вам — пятьсот, нам — четыреста, Бувэй — сто.
— С чего это тебе пятьсот?
— Муж — старший сын, ему и доля больше.
Бувэй мягко усмехнулась:
— Верно. А родители в таком случае пусть спят на улице.
Она поднялась и пошла заниматься с Сяо Жэнь. Чем дольше учила, тем больше увлекалась. После английского и арифметики взялась обучать Сяо Жэнь каллиграфии: «有朋自远方来，不亦乐乎；人不知而不愠，不亦君子乎；君子不群不党…» — Есть ли радость больше, чем встреча с другом издалека? Быть непонятым и не сердиться, не это ли путь благородного мужа? Благородный муж не держится кланов и не ищет толпы…
Старик, проходя мимо, тоже подошёл к столу. Подумал, поднял кисть и вывел:
«纵使相逢应不识，尘满面，鬓如霜，相对无言，唯有泪千行» — Даже встретившись, мы вряд ли узнаем друг друга: лицо в пыли, виски белы, и вместо слов, лишь тысячи строк слёз.
Бувэй застыла, глядя на строки:
— Папа… Папа, ты всё вспомнил?
Он положил кисть, не ответил и снова погрузился в своё оцепенение.
Юй Чжунъи тихо сказал:
— Простите, что вмешиваюсь… Есть одна особая школа. — И протянул ей буклет.
Бувэй наконец-то опомнилась:
— Ах… да, это подойдёт Сяо Жэнь.
— Домашнее обучение — это хорошо, но детям нужны и товарищи, — заметил он.
— Верно, — кивнула она. — Мы отвезём её посмотреть школу Хуэйнэн.
Бувэй тут же пошла к невестке обсудить.
Та молчала. Сяо Жэнь была её слабым местом, стоило только задеть тему и весь пыл улетучивался.
— Ладно, попробуем, — нехотя согласилась она. — Бувэй, когда у тебя появятся собственные дети, времени на Сяо Жэн уже не останется.
— У меня не будет детей, — мягко улыбнулась Бувэй.
— Зачем тыт так говоришь?
— У одиночества тоже есть свои плюсы.
— Ну… это…
— Мы с Сяо Жэнь выйдем, дай мне все документы.
С почтальонской сумкой за плечом она отправилась с девочкой в школу. Сяо Жэн, едва войдя в класс, радостно выбрала себе парту и села.
Учитель провёл несколько тестов и тут же сказал, что её можно принимать.
Бувэй понимала, что такой лёгкий приём это заслуга Юй Чжунъи, который всё уладил заранее. Она поблагодарила его не раз. В машину села снова на переднее сиденье, Сяо Жэн сзади.
Дома она поспешила поделиться радостной новостью, но застала Эрика, сияющего, как солнце.
— Нашёл место преподавателя? — спросил Тётя Бао.
— Пока жду подтверждения.
— Пф, и всё-таки смотри, какой довольный!
И правда, он всё время украдкой улыбался, и от Бувэй это не ускользнуло.
