Что-то тут не так. У Чжэнь задумчиво подперла морду лапой, словно человек. Она ожидала, что дело в колдовстве, превращающем людей в зверей. Но теперь стало ясно, что это не обычное колдовство.
Когда Мэй пригладила взъерошенную шерсть, У Чжэнь попробовала снова. На этот раз она заметила: вокруг тела наложницы окутана чёрная тень, словно чужая кожа, крепко сжимающая её в облике кошки.
Неудивительно, что снова не вышло. Но теперь У Чжэнь понимала, в чём дело. Это не очень мощное, но крайне неприятное заклятие — «земное одеяние», сделанное из шкуры духовного животного. Разрушить его никакие чары не могли. Единственный способ — слёзы кровных родственников, по крайней мере четырёх.
А ведь у наложницы Мэй в живых и оставалось ровно четверо близких родственника: наследный принц, её сын; старший брат, отец Мэй Сы, сам Мэй Сы и… Мэй Чжуюй.
Теперь У Чжэнь думала, как же заставить их всех расплакаться. Особенно как довести до слёз Мэй Чжуюя, ведь остальных-то заставить расплакаться будет нетрудно.
Императрица не выдержала:
— Ну как? Есть ли какая-то трудность?
У Чжэнь очнулась от раздумий:
— Есть одна загвоздка. Завтра, когда всё подготовлю, снова приду. — Сказав это, она выпрыгнула в окно и умчалась, не обращая внимания на выражение лица сестры.
Выходить из дворца У Чжэнь не спешила — сначала решила добыть слёзы наследного принца. Принц был единственным сыном наложницы Мэй, но воспитывался под опекой императрицы, и та любила его как родного. С матерью же, напротив, у него отношения были прохладные. Вообще, наложница Мэй относилась ко всем сдержанно. Даже к сыну была холодна, а к дочери императрицы относилась куда теплее.
Наследному принцу было всего девять лет. Он был пухлый мальчишка, достаточно слезливый. Добыть его слёзы было проще простого. У Чжэнь лишь подкараулила его, когда он один занимался письмом в покоях, и царапнула лапой. Мальчик тут же разревелся, подарив ей целую россыпь слёз. Глядя на кругленького, мягкого, как белое тесто, плачущего мальчика, что держал покрасневшую от царапины руку и горько всхлипывал, У Чжэнь решила в следующий раз принести ему какую-нибудь игрушку, чтобы хоть немного загладить свою вину.
Затем она направилась к Мэй Сы. Тот сидел дома за рисованием: на голове у него красная повязка, волосы взлохмачены, рукава в чернилах. Рядом остывший и нетронутый ужин. Полностью погружённый в свои картины, он лишь спустя долгое время заметил У Чжэнь. Слегка растерянно почесал кисточкой голову, ещё больше растрепав волосы, и удивлённо воскликнул:
— Сестра Чжэнь, когда ты пришла!
Тут же поспешил прикрыть лист:
— Я ещё не закончил, смотреть нельзя! Иначе сюрприза не будет!
Но У Чжэнь уже давно успела рассмотреть: каждая из его нарисованных демонических фигур была уникальна и очень необычна, не похожа на модные сейчас картинки-обереги.
Спрятав рисунок, Мэй Сы спохватился и спросил:
— Сестра Чжэнь, ты ведь по делу пришла?
— Ага, — кивнула она. — Поплачь-ка для сестры.
— А? — Мэй Сы застыл с пустым лицом.
— Давай-давай, плачь. Начали!
— Подожди, как это “начали”? Я же не готов! — забеспокоился он. Даже не спросил, зачем нужно, а услышав знакомое «начали», мгновенно растерялся. Когда-то У Чжэнь гоняла их на стрельбе из лука: за отведённое время требовала выпустить определённое число стрел, а если не успеют, то задание удваивалось. Настоящие мучения! Поэтому, услышав её знакомый тон, он машинально хотел схватиться за лук и начал нервничать до пота.
Слёзы Мэй Сы были добыты.
Дальше У Чжэнь пошла за слезами его отца — господина Мэя, начальника Гоцзыцзяня. Человек он был добродушный и мягкий со всеми, кроме собственного сына, от которого без конца требовал прилежания и успехов. А сыну это было в тягость, и потому ссорились они часто.
У Чжэнь нашла его в трактире: он сидел с коллегами, пил и жаловался на сына, сетуя на его безделье. У Чжэнь немного послушала ворчание зрелого семейного мужчины, а затем пошевелила пальцами и в окно ворвался ветер с песком. Сидевший у окна господин Мэй как раз горячо говорил, как сын ранит его сердце, и тут песок забил ему глаза. Он зажмурился, потёр их. И вот уже слёзы катятся ручьём.
Третьи слёзы — в копилке. Оставался только Мэй Чжуюй.
У Чжэнь долго не могла его найти, а в конце концов наткнулась возле собственного дома. Он стоял у дерева, держа лошадь, и молча смотрел на ворота княжеского особняка.
Когда-то У Чжэнь в шутку сказала: если захочет её увидеть, пусть напишет письмо. Тогда она сама придёт. Но он ни разу не написал. Всегда был таков: никогда не навязывался, только ждал, пока она сама вспомнит и придёт.
Постояв у ворот, он уже собирался уходить.
— Ты меня ждал? — с улыбкой спросила У Чжэнь, появившись у него за спиной.
Мэй Чжуюй давно не видел её, и теперь долго смотрел прямо в глаза, прежде чем тихо ответить:
— Да…
Сегодня он рано освободился от дел, но сам не заметил, как оказался возле её дома. Стоял у ворот, не надеясь её увидеть, и вдруг — вот она. Мгновенно все прежние дни тоски рассеялись.
Они пошли рядом. Мэй Чжуюй думал лишь о том, чем бы порадовать У Чжэнь. А сама она размышляла, как заставить его заплакать.
Что же, применить старый трюк? У Чжэнь слегка пошевелила пальцами, и по улице поднялась пыльная буря. День выдался хмурый, небо затянуто тучами, ветер и так то и дело нёс пыль, а тут она усилила его ещё больше.
— Осторожнее, пыль может попасть в глаза, — раздался рядом голос Чжуюя. И в тот же миг У Чжэнь ощутила, как перед глазами стало темнее: юный господин ладонью мягко прикрыл её глаза, защищая от песка.
