Чиновник того же управления в Министерстве правосудия, Цуй Шоуюань, внезапно подсел к Мэй Чжуюю и заговорил тоном давнего приятеля:
—Господин Мэй, вы же недавно женились на знаменитой на весь Чанъань второй дочери рода У. Почему же на лице у вас нет ни тени радости? Неужто семейная жизнь не задалась?
Мэй Чжуюй привык держаться особняком, и даже в обеденный час в конторе Министерства его обычно никто не тревожил, кто бы мог подумать, что сегодня явится незваный собеседник.
Мэй Чжуюй взглянул на господина Цуя. Раньше они редко перекидывались парой слов. Самого Цуя в ведомстве любили: он охотно приглашал коллег в музыкальные дома и в квартал Пинкан к куртизанкам, был щедр и легко сходился с людьми. Мэй с ним практически не общался, поэтому только холодно кивнул и поднялся, собираясь уйти.
Однако Цуй пошел следом:
— Господин Мэй, сегодня вечером мы договорились заглянуть к госпоже Цай в квартале Пинкан. Пойдёте с нами?
— Благодарю за приглашение, не пойду, — покачал головой Мэй Чжуюй.
— Зря вы так, господин Мэй… — протянул Цуй. — Ваша-то госпожа вольная птица: бывает в увеселительных домах почаще моего. Вас что, это совсем не задевает? Я знаю, что хоть вы и поженились, но она живёт в поместье гогуна Юя и к вам в дом даже не переехала, стало быть, и сердцем не с вами. Это, впрочем, нормально: кто не знает нрав госпожи У? Я вашу досаду я. Но мужчина должен мыслить шире: хорошая родня даёт опору, так что какая-нибудь мелкая неприятность вовсе не повод для печали. Мы с вами, можно сказать, единомышленники, из одной лодки, могли бы даже сойтись душой, поэтому я и позвал…
Он ещё долго разглагольствовал. Мэй Чжуюй лишь ждал, пока тот выговорится, и, когда Цуй наконец запнулся, произнёс спокойно:
— Не мешайте мне. Возвращайтесь на своё место.
Сказано было прямо. Цуй не сразу понял, что услышал, а поняв, вспыхнул, стукнул ладонью по столу, вскочил, развернулся на каблуках и, удаляясь, пробурчал:
— Думал, молчун да прямой человек, а вышло пустое место. Вообразил, что, пристроившись к дому гогуна Юй, он стал важной птицей. Тьфу.
Мэй Чжуюй не обратил внимания и занялся делом. С той поры, как стало известно об их свадьбе, а уж тем более после бракосочетания, слухов хватало. Говорили, что он ради связей не побрезговал жениться на несговорчивой невесте; что ему ума не хватило выбрать правильную жену; что он не властен над супругой и потерял лицо. Кто-то язвил в глаза, а некоторые шептались за спиной. Мэй Чжуюй всё это слышал, но не придавал значения.
Он слишком хорошо знал, какая У Чжэнь на самом деле. Чужие слова не могли изменить ни её, ни его чувств. Ему всегда было безразлично, что о нём думают посторонние. Досаждало лишь одно — самоуверенные охотники до чужих неудач.
Подумав об У Чжэнь, он остановил перо и посмотрел из окна на густую зелень. Он не видел её уже несколько дней. После праздника У Чжэнь вернулась в дом своего отца и с тех пор не показывалась. Те короткие дни до праздника и после него она почти не отходила от Мэй Чжуюя, и он незаметно привык к тому, что взгляд всё время тянется за ней. Теперь, когда она уехала, он впервые ощутил, как пуст и тих его дом: привычное место вдруг стало просторным от отсутствия одного-единственного человека.
До встречи с ней он и представить себе не мог, что когда-нибудь ему покажется невыносимой прежняя тишина.
Уже уходя со службы, он услышал, как Цуй Шоуюань судачит с двумя чиновниками о нём. Тон у Цуя был презрительный и колкий:
— Какой прок с этого Мэя? Даже над собственной женой не может найти управы. Я знаю: в эти дни госпожа У всё сидит в павильоне Ху Чжу. Где это видано, чтобы жена гуляла вовсю, а муж и ухом не вёл? Вот каков оказывается Мэй Чжуюй. Он просто не посмеет что-либо предпринять. Остаётся терпеть и делать вид, будто он высоко над этим.
Мэй Чжуюй не стал слушать дальше и не принял эти сплетни близко к сердцу. Подумал лишь, что неплохо бы вечером порисовать талисманы, он давно не практиковался, рука должна была задеревенеть; заодно и голову проветрить.
А вот сердце У Чжэнь оказалось не столь великодушным. Случилось так, что в ту же ночь Цуй, как и собирался, отправился к куртизанкам в квартал Пинкан, напился и, распираемый обидами, принялся поливать Мэй Чжуюя грязью. И У Чжэнь, как нарочно, оказалась неподалёку и услышала каждое его слово.
— Не смотрите, — распинался Цуй, — что Мэй в министерстве делает вид, будто ему всё нипочём. В душе может и бесится: какой муж стерпит, что его жена шляется по борделям? Да и чем он может крыть дом гогуна Юй, кроме как ссылкой на свою высокопоставленную тётку? Только и остаётся, что глотать обиды. И ещё лицемерит, как будто он великодушен и выше этого».
— А вы думаете, он лучше нас, раз не снисходит до наших забав? Да что вы! Ради влияния гогуна он и женился на У Чжэнь. И, скажу вам, он ловчее нас всех: потерпит ее загулы, зато получит и чин, и выгоду. На такое не каждый способен…
Стоя на галерее второго этажа, У Чжэнь ткнула пальцем вниз, на разошедшегося Цуя, и холодно спросила:
— Что это за ничтожество? Откуда взялось?
— Чиновник четвёртого отдела Министерства правосудия, Цуй Шоуюань, — протянула Ху Чжу, не скрывая злорадного интереса, и сочувственно покосилась на болтуна. — С твоим господином одного ранга. Частый гость квартала Пинкан. Ты, может, и не знаешь, что он женат на княжне Ли Юйю, хозяйке дворца Даньян.
