И вот среди них было семь гарнизонов, командиры которых были выдвинуты ещё Ли Бочжоу, когда он занимал посты в Секретариате и в Совете. Все они находились в тесной связи с ваном Ци.
В нынешней церемонии же назначили лишь четыре гарнизона — Инъян вэй, Сяоцзи вэй, Тяньчан вэй и Хуайюань вэй и они не входили в число тех семи. Но если ван Ци, воспользовавшись случаем, получит власть и над этими шестью тысячами воинов, то едва ли не половина всей Столичной армии окажется в его руках.
Сяо Динцюань окинул взглядом ряды сановников, перед глазами лишь сплошное багряно-пурпурное море одежд. Белые жемчужные подвески на девяти нитях, свисавшие с шапок чиновников, качались туда-сюда, скрывая лица, опущенные книзу, так что ни одной черты различить было невозможно.
Он вспомнил донесения Чжан Лучжэна о скрытых течениях в ведомствах, о том, как все колеблются, перешёптываются, но никто не решается действовать. И в сердце его поднялся тяжкий вздох.
Лишь то, что государь в конце концов разделил власть над четырьмя гарнизонами между двумя ванами и позволил им командовать вместе, дало принцу некоторую передышку. По крайней мере, после нынешней церемонии можно будет вовремя и без лишних потрясений возвратить вану Чжао военные талионы Тяньчан вэй и Хуайюань вэй.
Ведь по древнему уставу Поднебесной наследный принц не должен иметь собственного войска. Ещё при основании династии советники предупреждали: «Наследник — лишь для того, чтобы служить трапезе государя и справляться о его здравии, но не для ведения внешних дел». И говорили также: «Давать наследнику войска или поручать регентство — есть мера лишь вынужденная, ради обстоятельств».
Так что в его руках, кроме нескольких сот воинов Восточного дворца, не было ни единой части, которую он мог бы направить по собственному решению. И вновь в сердце зашевелилась старая, горькая досада, быть вынужденным трудиться, а плоды его трудов достаются другим.
Слуга на городской стене видел лишь, как наследный принц стоит неподвижно, выпрямившись, всматривается вдаль, и не знал, какие тяжёлые думы теснились в его сердце. С улыбкой он осмелился сказать:
— Колесница генерала ещё не прибыла. Ваше высочество, может, присядете и отдохнёте немного?
Но, встретив строгий взгляд принца, тотчас умолк и съёжился.
Прошло ещё с полчаса, прежде чем донесли: генерал Гу прибыл под городские стены. Сяо Динцюань поспешно велел гонцу провозгласить указ, впустить полководца в город.
Не успели и минуты миновать, как все увидели: облако пыли поднялось к небу, земля задрожала под ногами. Вдали показались сотни воинов, сопровождавших несколько всадников. Всё ближе и ближе становились огромные боевые штандарты.
На одних читались титулы: «Особо приближённый почётный сановник, левый столп державы, наставник наследного принца, Хоу доблести воинской — Гу».
На других — «Министр Секретариата, воевода Чанчжоу, заместитель воеводы Чэнчжоу, великий полководец покорения дальних земель — Гу».
Сяо Динцюань смотрел, как знамёна развеваются и гремят на ветру, как войско приближается всё ближе и ближе, и тогда сам двинулся вниз со стены.
Ван Ци и ван Чжао, завидев, что наследный принц спустился со стены, поспешно тоже сошли с коней и встали позади него. В этот миг загремели барабаны, затрубили рога, музыка огласила небо.
Гу Сылинь подъехал к воротам, соскочил с коня и, преклонив одно колено, обратился к Сяо Динцюаню:
— Подданный Гу Сылинь приветствует ваше высочество.
По уставу, в доспехах он не обязан был преклоняться, и потому наследный принц поспешил подхватить его рукой:
— Великий генерал, вставайте. Вы истомились и совершили великий подвиг. Его величество повелел нам встретить вас здесь.
Гу Сылинь ещё раз склонился в благодарности за государеву милость, а затем обратился с поклоном к обоим ванам.
Ван Ци ответил поклоном и с улыбкой сказал:
— Дядюшка, вы нас перехвалили.
Сяо Динцюань не виделся с дядей уже четыре или пять лет. Теперь, внимательно окинув его взглядом, он заметил: тот сильно постарел.
Весь род Гу отличался изяществом и красотой лиц. Прежний император даже шутил: «Орхидеи и нефритовые деревья все растут в их дворе». И сам Сяо Динцюань имел шесть-семь черт лица, схожих с матерью и её братом. Потому и Гу Сылинь в доспехах выглядел скорее изящным и утончённым, чем по-настоящему грозным воином.
Когда-то, вступив в войско лишь в звании «младшего оруженосца с мечом у пояса», он сразу привлёк к себе взгляды: лицо его было утончённым и прекрасным, а происхождение, знатным, ведь он происходил из рода императорских родственников. Но, прикрываясь тем, что он сын первого министра и шурин вана Нина, многие в душе смотрели на него свысока. За спиной даже дали насмешливое прозвище — «Пан Ань[1] на коне», сравнивая его с легендарным красавцем.
Теперь он вновь был в седле, но юный Пан Ань уже постарел: в глазах и на лице его ясно проступали следы ветров и суровых лет.
Сяо Динцюань ощутил в сердце печаль, но на лице не выдал ничего. Он лишь обратился к двум князьям:
— Прошу проводить генерала в Великий храм предков.
Ваны немедленно отдали распоряжение: воинов, прибывших с Гу Сылинем, оставить за городскими стенами, а самим повести четыре гарнизона, охраняя колесницу наследного принца и конный обоз генерала, и двинуться в город.
Чиновники, увидев, что принц поднял процессии колесницу, тоже потянулись следом. И вскоре улицы наполнились необозримым шествием: золотые седла, уздечки, украшенные парчой, пурпурные мундиры, нефритовые пояса. Весь императорский путь был заполнен этим великолепием. Народ по обе стороны дороги, теснившийся вдоль улиц, лишь дивился и чувствовал, как его охватывает трепет: вот она — слава Небесного престола, величие государства, истинный праздник державы.
Обряд представления пленных у ворот Чуйгун-мэнь был заблаговременно приготовлен чиновниками: на стене возвели трон государя, внизу отведено место великому полководцу, а чиновники, восточные и западные, выстроились друг против друга.
Когда все облачились и заняли свои места, зазвучала музыка, загремели бичи, участники совершили поклоны и подъемы. По завершении торжественного обряда победы последовало провозглашение победной грамоты и церемония вручения пленных. Чиновник из уголовного ведомства Ду Хэнг поднёс рапорт императору и передал пленных в руки судебных служителей.
Спустя некоторое время со стены ворот был оглашён указ: повелевалось отпустить пленных, одарить их одеждой по китайскому обычаю и временно передать под надзор Ведомства по делам вассальных народов. Тут же последовал и второй указ о награждении воинов: в списке, представленном Гу Сылинем, не было пропущено ни одного имени, и каждый, кто отличился, получил милость. Сановники вновь совершили танцы и поклоны, как предписано.
