Чишуй Чун устремил на них взгляд издалека. В его ладонях, словно из воздуха, возникла длинная, в восемь чи, ослепительно-белая, словно выточенная из цельного нефрита, божественная булава.
С тех пор как он стал владыкой обители, Чишуй Чун уже давно не сходился с противниками в поединке, и потому, когда после столь долгого перерыва люди вновь увидели в его руках оружие, это вызвало среди них немалое потрясение.
То была Булава-Гонительница душ — орудие, способное сокрушить саму душу.
Из её сердцевины рождался гул непрерывного брахманского пения. Казалось, звуки раздавались прямо у уха, отчего в голове нарастал гул и звон. Эта священная мелодия била только по демонам. Их лица побледнели; один за другим они, исказившись, хватались за головы.
Булава будила врождённую звериную сущность во всех демонах. В их глазах проступал алый отсвет, а взор становился всё холоднее и яростнее. И даже Янь Чаошэн не был исключением.
— Повелитель гор, уходите! — крикнули ему. — Ещё немного, и будет поздно!
— Уходим, Лю Шуан, — сквозь стиснутые зубы процедил Янь Чаошэн. — Уходим!
Потеряв половину внутреннего ядра, он уже не мог тягаться с Чишуй Чуном. Разум велел ему отпустить Лю Шуан и спасаться, но врата Небесного дворца были уже совсем рядом. Как он мог смириться с тем, что не дотянется до них рукой?
Сдерживая боль, будто священное пение пробивало лёгкие и сердце, он попытался обратиться в изначенный облик и силой вырваться вместе с Люшуан.
Эта упрямая готовность сражаться до конца вызвала в Чишуй Чуне гнев. Если бы Янь Чаошэн успел завершить превращение, сегодня даже среди бессмертных нашлись бы мёртвые и раненые.
Взметнувшись в воздух, Чишуй Чун обрушил Булаву-Гонительницу с силой, равной падению горной гряды.
Удар уже должен был раздробить грудь Янь Чаошэна, когда вдруг между ними возник белоснежный силуэт. Хрупкая женская фигура обвила его руками и встала, чтобы заслонить его собой.
Чишуй Чун оцепенел от неожиданности, попытался отозвать оружие, но было поздно.
Янь Чаошэн, однако, среагировал быстрее. Не раздумывая ни мгновения, он развернулся вместе с Лю Шуан, подставив под удар собственную спину.
Хлынула алая кровь. Он опустил взгляд на женщину в своих руках и сипло произнёс:
— Лю Шуан, ты не…
«Ты не ранена?» — хотел он спросить, но не успел.
Вместо ответа в его грудь прошёл ледяной клинок из белоснежного, как кристалл, нефрита. Лю Шуан знала, что если медлить, Чишуй Чун убьёт Янь Чаошэна, и тот даже не обретёт вечного покоя в Море Забвения.
Открыв печать и заточив его в Море Забвения собственноручно, она давала ему хотя бы призрачный шанс на спасение.
Она и не думала, что он успеет прикрыть её, ведь на ней всё ещё была его защитная чешуя сердца, но оказалось, что для него это стало почти инстинктом.
В тот миг, когда он поменялся с ней местами, её клинок уже вошёл в его тело.
Созданное в древности из материалов, выкованных в священном Дин Шэньнун, это оружие было столь прочным, что без труда пробило грудную клетку, увлекая за собой горячую, густую кровь из самого сердца.
В чертогах Небесного дворца вспыхнул древний магический узор. От стоп Янь Чаошэна во все стороны, словно рябь по глади воды, побежали золотые линии, одна за другой, пока не заполнили весь величественный зал. Высоко под сводами вознёсся сияющий золотой знак печати божественной силы.
Не только демоны замерли в изумлении, даже среди бессмертных нашлось немало тех, кто остолбенел.
Никто и подумать не мог, что в недрах этого дворца уже давно заложен столь искусный и смертоносный узор.
— Почему? — тихо спросил Янь Чаошэн.
Лю Шуан разжала пальцы, отпустив рукоять ледяного клинка, и вышла из его объятий.
Чишуй Чун усмехнулся:
— Жалкий зверь, неужели ты и впрямь верил, что я, наследник рода Кунсан, удостою тебя благосклонности? Сегодняшний день — лишь тщательно расставленная ловушка.
