На самом деле, будучи худ и мал, он едва не был разорван на части тем чудовищным ртом: живот разодран, кишки на волосок от того, чтобы вывалиться. Он мог бы не уцелеть, не подоспей вовремя учитель.
— Бьюсь об заклад, — сказала У Чжэнь, — ты в детстве был пай-мальчиком. Брат звал вниз, а ты не хотел. Угадала?
Угадала. Тогда он и впрямь упираться пытался, но его попросту вынесли на руках. Потом, когда случилась беда, третий брат так корил себя, что месяц простоял на коленях в главном зале, никого не слушал. Позже, взяв учеников, он вдалбливал им: слушайтесь наставника. Шуан Цзян как раз был его ученик.
У Чжэнь с тихим шорохом взобралась на перила, наклонилась и обхватила его за талию. Мэй испугался, как бы она не сорвалась, и обнял её сзади. Их близкая поза легла на доски тёплой тенью — две фигуры, переплетённые, как одна.
— Ты ведь с детства видел… это всё? — подняв к нему лицо, спросила она, положив подбородок ему на грудь.
— Видел, — он встретил её взгляд и невольно улыбнулся. — Только в обители нечисти нет, на всём Западном хребте лишь безобидные духи. А злобные только внизу, когда сходишь.
— Значит, тебя в Чанси отправили прятать от бед?
— Это одна из причин, — уклонился он и спросил в ответ: — А тебе в Чанъане, где всё это на виду, наверное, было нелегко?
В памяти вспыхнула маленькая девчонка, дрожащая от ужаса и сердце у него сжалось.
— Нелегко? — У Чжэнь удивилась. — Да это же забавно видеть такое.
Мэй умолк. Но ведь он сам видел, как она дрожала…
У Чжэнь прыснула:
— Прежде чем стать Кошачьей владычицей, я их одолеть не могла и конечно, боялась. А потом стала сильнее. Чего тут страшиться?
На деле всё перевернулось: кто когда-то пугал её, тех теперь страхом выжгло и след простыл. Всех, кто стремился причинить зло, она поймала, обратила в камень и поставила их головы у ворот Ярмарки духов. Мелкие демонята теперь на этих изваяниях сидят, как на табуретах.
У нее с детства была простая наука: зло — за зло. А иной раз и без причин, если на душе кошки скребут. Решил задеть, не надейся уйти целым. И во сне достанет.
Среди Кошачьих владык она была самая юная. Но к этой роли привыкла на удивление быстро и ни под бесконечными мелкими дрязгами, ни под натиском больших чудищ не сломалась: врождённая шальная хватка позволила ей приструнить всю ту братву, что норовила бузить.
По правде, получив наследие Кошачьей владычицы, она стала словно бы мишенью с клинком: ребёнок с мечом страшнее взрослого, потому что не знает меры и живёт по прихоти. А девчонка к тому же была вспыльчива и непредсказуема, вот и поди угадай, как повернёт. В те времена на Ярмарке духов никто не смел задевать маленькую забияку и скольких приезжих смутьянов она «заиграла» до смерти, уже не счесть.
Этих подвигов Мэй не знал. Он то был уверен, что, если поставить малую девочку во главе Ярмарки, её тут же затравят. И оттого жалел её пуще прежнего. Как бы она ни хвасталась, ему чудилось одно: в детстве рядом не было плеча, чтобы опереться, и ей пришлось тяжко.
У Чжэнь заметила выражение его лица, в глубине ее глаз мелькнула искорка смеха. Объяснять не стала, а наоборот вздохнула и уткнулась в его грудь:
— На самом деле, я хоть и Кошачья госпожа, но была слишком мала, чтобы все меня слушались. Об этом услышал один великий демон и решил навести свои порядки в столице. Тогда мне голову раскроило, дырища была…
Голова у неё и правда треснула. Только вот у того великого демона головы не осталось вовсе. Череп и нынче стоит в башне Янь, она в нем держит цветы.
Мэй провёл ладонью по её волосам. На лице вместе вспыхнули досада и нежность: будь тут сейчас тот, кто раскроил ей череп, он бы напрочь снес ему голову.
У Чжэнь довольно хихикнула и продолжила, прижимаясь щекой к его груди:
— В Чанъане земля и воздух не как в прочих местах, людей здесь много и всякой скверны и шушеры плодится видимо-невидимо. Мы беспрестанно разгребаем. Прежде я по ночам не спала, стоило стемнеть, шла чистить улицы.
— А чтобы не вызывать подозрений, днём приходилось мотаться будто бы по пустякам. Порой и в самом деле не знала меры. Так мало-помалу по городу и пошла молва, что я, дерзка и своевольна…
Она тихо вздохнула и у Мэя защемило сердце. Он обнял её крепче и шепнул:
— Больше я не дам тебе так надрываться. Если у тебя будут трудности, сразу зови меня на помощь.
«Он такой доверчивый, — подумала У Чжэнь, скользя ладонью по его талии, — немало же он в жизни попадал». Мысли сами собой увели руку ниже; пальцы легонько сжали его крепкий зад.
Мэй отпрянул, густо покраснел, открыл рот и тут же захлопнул. А она, усевшись на перила, залилась смехом до слёз и икоты; так раскачалась, что едва не грохнулась вниз. Пришлось Мэй Чжуюю подскочить и снять её с перил.
— Чего же ты так радуешься? — устало спросил он.
Она переплела пальцы с его пальцами и, всё ещё улыбаясь, ответила:
— Потому что… внезапно поняла, что люблю тебя до невозможности.
