В праздник Циси, что отмечают в седьмой день седьмого месяца, дом Мэй Чжуюя принял десяток с лишним гостей. С тех пор как он поселился здесь, столько народу под одной крышей ещё не собиралось. Ясно было, что явились они не к самому господину Мэй, это были гости хозяйки дома, У Чжэнь.
В прежние годы в Циси знакомые барышни У Чжэнь непременно выбирали какое-нибудь место, чтобы посидеть, поболтать и повеселиться. В домах у каждой уже побывали по очереди. В этом году У Чжэнь почти всё время проводила у Мэя, даже в резиденцию гогуна Юй наведывалась редко. Подруги давно были об этом наслышаны и всё хотели навестить её. Случай подвернулся подходящий и место встречи назначили здесь. С самого утра к подъезду потянулись кареты.
Те, что послабее здоровьем или с детьми на руках, приезжали в повозках; девушки порезвее просто прискакали верхом. Они начали собираться так рано, что У Чжэнь ещё спала без задних ног. Мэй Чжуюй, окружённый хихикающей стайкой гостей, не знал, куда деваться, и, редкий раз в жизни ретируясь, вернулся в спальню и вытащил супругу из груды одеял.
У Чжэнь напрочь забыла о встрече. Её выудили с постели, а она всё ещё дремала, хватала мужа за руку, чмокала куда попало и лепетала:
— Я ещё чуточку посплю. Будь умницей, не шуми.
Мэй Чжуюй только развёл руками, ну что тут скажешь? И тут за дверью раздался весёлый гомон.
— Вторая госпожа, что же ты так поздно встаёшь? Мы уже здесь, а ты всё с мужем нежничаешь.
— Раз уж у сестры Чжэнь теперь есть суженый на загляденье, то и всё остальное ей нипочём. Глядишь, про нас и подзабыла!
— Сегодня же Циси, как можно давать ей отлынивать! Айда, вытащим её из постели!
Эти барышни с У Чжэнь вместе носятся много лет, все давно перезнакомились, отношения были самые близкие, вот и вели себя они запросто. Сказано сделано: две, переодетые в мужское девицы, распахнули дверь, одна мягко вытолкнула Мэй Чжуюя за порог:
— Господин Мэй извольте отдохнуть, а мы тут по-женски побудем.
Ещё двое, прыская, стащили полусонную У Чжэнь с постели. В дверях стояли молодые мамы с детьми на руках, на лицах были шутливые улыбки. Одна даже поддразнила Мэй Чжуюя:
— Господин Мэй, посмотрите-ка на моего, разве не прелесть?
Стоило Мэй Чжуюю кивнуть, как все загомонили хором:
— Раз прелесть, так пусть вторая госпожа и вам такого родит!
Против такого напора Мэй устоять не мог. Скажем прямо, тем, кто дружил с У Чжэнь, бесшабашности было не занимать. Он путался в ответах, а из комнаты раздался голос самой У Чжэнь, смеющийся и звонкий:
— Ну что вы там затеяли? Не обижайте моего мужа, а то я пойду и обижу ваших!
Барышни дружно расхохотались и наперебой залепетали:
— Да что вы, что вы, мы и в мыслях не смели бы!
Когда У Чжэнь наконец привела себя в порядок, вся процессия, с горничными и няньками, шумно двинулась к выходу. Дом Мэй стоял в квартале Чанлэ, совсем близко от Восточного рынка, так что кареты оставили и пошли пешком.
Согласно обычаю, в седьмой день седьмой луны в каждом квартале на улицах разворачивают рынки: там торгуют фруктами, цветами, пёстрыми лентами, серебряными иглами, цветными тканями, словом всем, что нужно девушкам для «испытаний ловкости». В Восточном рынке такой торг разворачивают куда шире обычного: помимо «вещиц на ловкость» тут сплошь ряды шпилек, ожерелий, румян, духов, всего, что по душе женщинам.
В этот день даже самые занятые хозяйки берут передышку, договариваются с соседками или подругами и идут гулять, обходить рынки. Чанъань кипит, повсюду улыбающиеся лица в улыбках: женщины ходят стайками, раздается бесконечный шелест смеха. Пройдёшься меж рядов и кажется, воздух сам пахнет тонкой пудрой и свежими духами.
В общем людском потоке компания У Чжэнь ничуть не выделялась: от лавки к лавке, от прилавка к прилавку, они облазили, кажется, весь рынок. У горничных уже не видно было рук, они были заняты свёртками. А барышням всё мало, глаза их горели.
Мэй сперва шёл рядом с У Чжэнь, но шаг за шагом его вытеснили назад. С таким вниманием к блестящим шпилькам и переливчатым тяжам парчи они не видели уже никого вокруг. Хоть бы и муж рядом оказался, его оттолкнули бы со словами «не мешайся!»
Праздничный рынок Циси это, чего уж, поле боя женщин. Когда У Чжэнь наконец вырвалась и стала искать мужа, она увидела его в самом хвосте, всего в пакетах и коробках. В этой толчее он выглядел даже немного… почтительно: он с восхищением наблюдал, как его спутницы, словно рыбы в воде, проныривают там, где, казалось бы, яблоку упасть негде. Его собственная лёгкость и быстрота тут пасовали, ему до них было далеко.
Вернувшись с богатой добычей, в дом Мэй Чжуюя они мигом поставили длинные столы и лавки, на пол разостлали циновки, вокруг повесили занавеси, разложили мешочки от насекомых. На столах были фрукты и сладости, в вазах цветы. Нашли где-то и хорошие вина, припасённые У Чжэнь, разложили счёты для игр.
Среди гостей лишь трое, по характеру потише, уселись в стороне поболтать. Остальные уже расселись по лавкам и скамьям, подбадривая одна другую. Одна смуглая, в мужской куртке с широкими лацканами, держалась особенно свободно: рядом с ней был отдельный кувшин вина, который она пила как воду. Говорили, она прежде сопровождала мужа в гарнизон на границе и, бывало, сама брала в руки меч, когда мелкие отряды врага переходили рубеж.
Из всех них Мэй Чжуюй лично знал только одну — круглолицую госпожу Фу, в доме которой они однажды прятались от дождя и переодевались.
Насмотревшись на Мэй Чжуюя досыта, барышни буквально выставили его из зала:
— Не мешайте нам, у нас тут женские секреты.
