Вскоре Гуйцзы вернулся и доложил:
— Госпожа, говорят, что он уже несколько дней как покинул дом. Сказывают, бывает в восточном квартале, в таверне у иноземцев. А если не там — то и вовсе неведомо где.
Мудань лишь чуть прищурила глаза — и догадалась, куда именно он мог податься. Развернув коня, она повела спутников в сторону Восточного рынка.
Когда добрались до винного дома, где обитала Майя, её у окна видно не было. Мудань велела Гуйцзы разузнать. Тот скоро вернулся:
— Майя сейчас с Пань Жуном — пьют внизу. Она для него танцует.
Слуга заведения, завидев Мудань и её спутников, ничуть не удивился — принял их за молодых господских отпрысков, решивших повеселиться и взглянуть на танец хуцзи. С улыбкой проговорил:
— Молодой господин, у нас в трактире есть и другие иноземные девушки, мастерские в пляске и пении. Не угодно ли, чтобы я кого-нибудь из них вам представил?
Мудань покачала головой. Убедившись, что Пань Жуном сидит один, она достала визитную дощечку и передала её Гуйцзы:
— Отдай это слуге, — сказала она, — и передайте господину наследнику Пань, что у меня есть дело. Пусть спустится.
Слуга скользнул глазами по дощечке, где было выведено имя молодой господин Хэ, и, заулыбавшись, живо кивнул. Лёгкой походкой поднялся наверх.
Спустя минуту он вернулся, слегка сконфуженный:
— Молодой господин, — протянул он, — господин Пань сказал: сейчас он занят, играет на кунхо[1], забавляя красавицу. Если у вас дело, ступайте к нему сами, присоединяйтесь к веселью. А не желаете — так и уходите.
Мудань помолчала, затем решительно приподняла полы своего одеяния и быстро зашагала к лестнице.
— Госпожа… так ведь не годится, — тревожно шепнула ей Шу`эр, робко удержав за рукав.
Мудань едва заметно качнула головой. Госпожа Бай когда-то ради неё не раз ходила из дома в дом, хлопотала за неё. И ей ли теперь пожалеть шаг ради госпожи Бай?
Шу`эр и Гуйцзы, переглянувшись, поспешили следом.
Едва они подошли к двери, как до ушей донеслись переливы кунхо. Мудань, остановившись у бусинчатой занавеси, всмотрелась внутрь: Пань Жун в ярком алом облачении, скрестив ноги на мягком ковре, прижимал к груди иноземную арфу и, улыбаясь, перебирал струны. Перед ним, словно вихрь, кружилась Майя, её юбки вспыхивали и закручивались, отражая отблески ламп.
Шу`эр приподняла занавес из бус, но сама Мудань внутрь не вошла — лишь тихо встала у порога, наблюдая.
Майя, завершая круг вращения, заметила её, игриво улыбнулась и кокетливо метнула взгляд, после чего, словно вихрь, закружилась ещё быстрее. Пань Жун же сделал вид, что вовсе не заметил Мудань, и с самозабвением продолжал перебирать струны, явно довольный зрелищем.
Когда мелодия смолкла, Майя, сделав последний стремительный поворот, резко остановилась прямо перед Пань Жуном. Легко вскинув руку, она лучезарно улыбнулась:
— Господин, как я танцевала?
Пань Жун протянул ладонь, коснулся её щеки и вложил в её руку жемчужину, усмехнувшись:
— Танцевала просто прекрасно.
Майя звонко рассмеялась:
— Жаль, больше танцевать нельзя, у вас ведь гость.
Пань Жун лениво скользнул взглядом по Мудань, затем указал на место рядом с собой, после чего снова повернулся к Майя:
— Не беда, танцуй дальше.
— Так ведь… не очень прилично? — с кокетливым сомнением протянула та.
Пань Жун усмехнулся:
— Раз уж она сама пришла в такое место, значит, хочет слушать музыку и смотреть танцы. Так и покажи всё, на что способна, дай ей полюбоваться твоим талантом. Иначе как раз это и будет неприлично.
Мудань решительно подошла вперёд, села и, глядя прямо на Майя, мягко улыбнулась:
— Давно уж слышала о твоей славе. Сегодня наконец посчастливилось увидеть самой.
Майя слегка прикусила губу и, ответив лёгкой улыбкой, снова закружилась в танце.
Пань Жун нарочито резко дёргал струны кунхо, словно дразня, ожидая, когда Мудань заговорит. Но та молчала, не обращая на него ни малейшего внимания, и лишь сосредоточенно следила за танцовщицей, а когда та остановилась, искренне зааплодировала, выражая восхищение.
Майя звонко рассмеялась:
— Больше не могу, ножки уже болят. Лучше я угощу двух благородных господ хмельным да сыграю для вас на кунхо.
Сказав это, она взяла чистый кубок и наполнила его густым янтарным вином, подала Мудань.
Мудань приняла чашу, поблагодарила и, обхватив её ладонями, спокойно сказала:
— Не знаю, найдётся ли у господина Пань теперь немного времени для разговора?
Пань Жун не выносил её спокойной, уверенной манеры. Он холодно усмехнулся:
— И что тебе от меня нужно? Не думаю, что у тебя может найтись хоть одно дело до меня. Я тебя терпеть не могу, ты — меня. Так зачем всё это?
Мудань повернула голову и прямо взглянула на него:
— Вы прекрасно знаете, зачем я пришла. И напоминать не нужно — мы с вами никогда не ладили. Если бы не А`Синь, я бы и словом лишним с вами не обменялась.
Пань Жун криво усмехнулся:
— Значит, мне ещё и поблагодарить тебя, что снизошла до беседы со мной? Лучше бы ты это время потратила на свои пионовые клумбы — удобрила бы навозом, а то ведь на собрании пионов над тобой все смеяться будут.
Мудань мягко улыбнулась, но в глазах мелькнула сталь:
— А я вот думаю, иногда людям удобрение нужно куда больше, чем цветам.
Пан Жун нахмурился:
— Что ты этим хочешь сказать?
Мудань резко вскинула на него глаза:
— Я хочу спросить вас — вы знаете, что А`Синь беременна? Знаешь ли, что ей сейчас очень тяжело — и телом, и душой?
Пань Жун вздрогнул, глаза расширились от изумления, он какое-то время молча хлопал ртом, а потом с трудом выдавил:
— Что ты сейчас сказала?..
— То, что вы сами прекрасно знаете, — отрезала Мудань. — Вы ведь ничего и не подозреваете, верно? Это называется муж?
Она вскинула бокал и со злой усмешкой плеснула вино ему прямо в лицо:
— Жаль только, что это не навоз. А то уж точно было бы впору. Да вот беда на таких, как вы, хоть залейся, всё равно толку не будет, не прорастёт ни капли приличия.
Пань Жун взревел от ярости, торопливо вытер лицо рукавом. Первым делом он метнул взгляд на Майю, но та, будто ничего не слышала, глядела в окно и, перебирая струны кунхоу, напевала себе под нос. Даже бровью не повела.
Стиснув зубы, Пань Жун процедил:
— Я предупреждаю тебя! Только из уважения к старшему брату Цзян Чанъяну я не опускаюсь до разборок с тобой. Но не вздумай переходить границы!
— Вам вовсе не стоит прикрываться его именем. — Мудань холодно усмехнулась. — Даже если бы не он, я всё равно пришла бы к вам. Что бы там между вами ни происходило, я знаю одно: такой, как вы, — недостоин А`Синь. Вы не стоите даже её мизинца.
Глаза Пань Жуна налились кровью. Он резко вскочил и уставился на Мудань, срывающимся голосом прорычав:
— Повтори ещё раз!..
Мудань отстранила Гуйцзы, шагнула вперёд и отчётливо, по слогу произнесла:
— Такой, как вы, никогда не будет достоин её. И уж тем более не дождётся её уважения. С вами она рано или поздно погибнет.
[1] Кунхо (箜篌) — древняя китайская арфа, пришедшая из Средней Азии, особенно популярная в эпоху Тан.
Спасибо за перевод!