Атао сперва вздрогнула, но быстро пришла в себя. Уперев руки в бока, презрительно процедила:
— Перестань пугать! Думаешь, кто-то поверит? Хотели воры поживиться теперь ещё и мошенники! Позорные жалкие крысы!
Но Кан-эр лишь перекатился на другой бок и завопил ещё громче, с надрывом:
— Спасите! Там яд! Крысиный яд в пище!
Атао фыркнула, сплюнув на пол:
— Да хоть бы и крысиный яд! Для таких крыс с острыми мордами и готовили! Добро делаю кормлю вас, а вы ещё клевещете. Так и подохнуть бы вам с голоду по заслугам было бы!
Люй Фан слегка покраснел, но, делая вид, будто не слышит воплей своего слуги, тихо обратился к Атао:
— Младшая сестрица… будь добра, скажи своей госпоже, пусть пришлют лекаря взглянуть на него.
Атао лишь фыркнула: она была уверена, что Кан-эр нарочно притворяется, и не собиралась поддаваться. С шумом захлопнув за собой дверь, она снова повесила замок и сквозь зубы бросила:
— Ну-ну, прикидывайся дальше! Если хватит сил кататься по полу и верещать два часа подряд тогда, может, и допросишься себе лекарьа!
Но не успела она отойти, как изнутри раздался пронзительный, отчаянный вопль Кан-эра, и вдруг всё стихло. Тишина показалась подозрительной. Атао замешкалась, сердце её дрогнуло. Она осторожно прильнула к щели в двери и увидела: Кан-эр лежит недвижно, вытянувшись на полу; Люй Фан, хромая и морщась от боли, тряс его за плечи, хлопал по лицу и щипал за переносицу, взывая вполголоса:
— Кан-эр! Кан-эр! Очнись!
Атао нахмурилась, не решаясь вдруг и вправду беда. Против воли её охватило беспокойство. Подхватив коробку для еды, она впопыхах бросилась в главное крыло, разыскивать Мудань.
Выслушав её сбивчивый рассказ, Мудань даже не дрогнула.
— Зови лекаря, — спокойно велела она. — Хочет валяться пусть валяется. А ты, Юйхэ, вместе с Гуйцзы немедля отправляйтесь в город и сообщите его дому, чтобы пришли и забрали своего молодой господин. Делайте всё так, как я говорила прошлой ночью.
Тем временем Кан-эр приоткрыл один глаз и тихо шепнул:
— Молодой господин… пол-то ледяной, я уж почти с полчаса тут валяюсь. Долго ещё прикидываться?
Люй Фан бросил взгляд на дверь, поморщился и ответил неуверенно:
— Сам не знаю… Да и ладно, хватит уже. Не простудись, вставай.
Кан-эр только начал подниматься, как вдруг снаружи послышались тяжёлые шаги. Он мгновенно снова зажмурил глаза, распростёршись на полу.
Дверь скрипнула, и в сарай вошло несколько рослых мужиков. Не говоря ни слова, они подхватили обоих — господина и слугу, словно тюков соломы, и понесли прочь.
Люй Фан скрипел зубами от боли, но молча терпел, силясь понять, куда его ведут. Их тащили запутанными тропами: миновали рощицу бамбука, перешли по камням через быстрый ручей, обогнули несколько причудливых валунов. Наконец остановились у уединённого домика.
У ворот стояла дородная тётушка, сложив руки на груди. Увидев пленников, она коротко приказала:
— Несите. Кладите его на кровать.
Мужланы поволокли Люй Фана внутрь так грубо, что он не выдержал и крикнул:
— Пустите! Я сам дойду!
Те переглянулись, подмигнули друг другу и разом разжали руки. Люй Фан едва не рухнул, но успел ухватиться за дверной косяк. А Кан-эр, продолжая «играть мертвеца», не осмелился подняться и с грохотом свалился оземь. Раздался такой звук, что сердце Люй Фана дрогнуло от страха. Он, скривившись, всё же униженно попросил:
— Братцы… помогите его хотя бы на кровать уложить.
Возни было немало, пока, наконец, не появился сухонький старик с острой козлиной бородкой. Он присел к Кан-эру, долго прощупывал пульс, нахмурился и, помедлив, достал несколько крупных, странно пахнущих пилюль. С лёгким нажимом сунул их Люй Фану:
— Дай ему принять.
Люй Фан сморщился, зажав нос:
— Когда очнётся тогда и дам. Такие громадные пилюли, он их просто не проглотит.
Дородная тётушка хохотнула, открывая крупные зубы:
— Хорошее лекарство всегда горько на вкус! Коли уж хвораешь пить его нужно немедля, чем скорее проглотишь, тем быстрее поправишься. А уж у старой рабыни способов накормить упрямого ребёнка лекарством пруд пруди.
С этими словами она ловко раскрошила громадную пилюлю в чашке, добавила немного воды и растёрла до густой кашицы. Кивнула стоявшему рядом силачу, и тот приподнял Кан-эра, крепко держа его за плечи. Другой зажал ему нос, и тётушка ловко принялась заливать горькую смесь прямо в рот.
Люй Фан наблюдал за этим, морщась так, будто сам готов был застонать от муки. Беда… всё пропало… — мелькнула мысль. И точно: Кан-эр не выдержал, и, едва глотнув, разразился отчаянным «у-а-а!» — и всё тут же вырвал наружу. С глазами, полными слёз, он виновато зажмурился и стал беспомощно моргать на господина, словно прося прощения.
Дородная тётушка захлопала в ладоши и расхохоталась:
— Вот так-то! Наш божественный лекарь истина во плоти. Лекарство вошло и болезнь вышла!
Старик с козлиной бородкой самодовольно прищурился, довольно поглаживая тонкую щетину на подбородке:
— А ведь у нас тут ещё один больной остался! — произнёс он с торжествующей улыбкой. — Раз уж юный слуга чудесным образом поправился, самое время и господину лекарство назначить.
С этими словами он неторопливо подошёл к Люй Фану. Тот невольно вздрогнул, но старик уже схватил его за руку и тщательно прощупал.
— Хм, хм… — пробормотал он, задумчиво кивая. — Нужно промыть рану ещё раз. А потом семь-восемь моих пилюль, и всё будет в порядке.
В эту минуту в комнату, словно весенний луч, вошла Мудань. На ней был короткий ватный жакет нежно-жёлтого цвета, и в руках она держала глиняный кувшин с вином. На устах её играла лёгкая улыбка:
— Лекарь Ми, значит, промывать будем вином?
Старик с козлиной бородкой закивал с важностью:
— Не только будем промывать, но промывать как следует дочиста.
Вспомнив вчерашние мучения, Люй Фан задрожал всем телом, словно осиновый лист на ветру, и, не помня себя, вскочил, намереваясь бежать. Но Мудань лишь ласково улыбнулась, бросив на него взгляд из-под длинных ресниц, и протянула кувшин с вином в руки дородной тётушки. Два здоровяка шагнули вперёд и крепко прижали его к месту.
Лекарь Ми не церемонился: тер, скоблил, прижимал и выдавливал так беспощадно, что вскоре рубаха Люй Фана промокла от ледяного пота. Когда же наконец пытка закончилась, порыв ветра ворвался в щель, и он снова громко чихнул. Подняв взгляд на прелестное лицо Мудань, на её сладкую, мягкую улыбку, Люй Фан ощутил лишь бешеное раздражение: чем красивее казалась она, тем более зловещей становилась её прелесть.
Мудань, всё с той же лукавой улыбкой, повернулась к врачу:
— Лекарь Ми, наш десятый молодой господин, похоже, простудился. Прошу вас выписать ему лекарство. Не беда, если горькое лишь бы подействовало.
Люй Фан едва не содрогнулся: ему привиделись отвратительные пилюли, которыми несколько минут назад насильно «лечили» Кан-эра. Но на удивление, старый лекарь только потребовал бумагу и кисть. Сев к столу, он сосредоточенно принялся выписывать рецепт.
Когда он закончил, Люй Фан, сдерживая волнение, протянул руку, желая взглянуть. Мудань, прищурившись, с лёгкой усмешкой передала ему листок. Он пробежал глазами строки и убедился: рецепт составлен верно, основательно, по всем правилам. Только тогда, устыдившись собственной подозрительности, он с усилием улыбнулся и вернул бумагу Мудань:
— Благодарю… доставили немало хлопот.
