— Вэнь Цуй, — Мэй Цзю не знала, как теперь искупить вину, и потому лишь послушно спросила: — У моего двоюродного брата совсем не осталось семьи?
Вэнь Цуй внимательно посмотрела на эту хрупкую девушку и испытала странное чувство. В большом клане было привычно, что люди в присутствии одних вели себя одним образом, а за их спиной совсем другим. Однако Мэй Цзю, похоже, не пыталась ничего скрыть, словно доверяла ей без остатка. И всё же в её откровенной непостоянности было что-то пугающе противоестественное: то она резка и бесстыдна, то робка и осторожна, как будто два совершенно разных характера уживались в одном теле. Разве возможно такое?
Скрывая свои мысли, Вэнь Цуй ответила по-прежнему ровно:
— Точно не знаю. Когда родился Мо Сыгуй, его мать Дань-нянцзы1 умерла в тяжёлых родах. Отец же был из рода врачей, служил лекарем в Тайном медицинском управлении. Потом, говорят, он совершил какую-то ошибку и лишился должности. Страшась вернуться домой опозоренным, он покинул столицу Бяньцзин и в пригородном павильоне покончил с собой, выпив яд.
Ань Цзю, имевшая опыт работы на стороне, сразу уловила неладное. Её чутьё подсказывало, что смерть отца Мо Сыгуя вовсе не была самоубийством.
Мэй Цзю же думала проще и с горечью произнесла:
— Как можно ради лица бросить собственного ребёнка?
— Вот именно, — вздохнула Вэнь Цуй. — У их рода и так поколениями рождался лишь один сын, и остался только этот единственный росток. Как же мог отец решиться оборвать нить? Напрасно Дань-нянцзы положила собственную жизнь, чтобы сохранить их потомство.
Мэй Цзю удивлённо спросила:
— Но ведь у нас в роду говорят, что девушки не выходят замуж? Как же тётушка смогла?
— Это не всегда так, — осторожно пояснила Вэнь Цуй. — Дань-нянцзы была родной дочерью второй госпожи и прославилась несравненной красотой. Считается, что сто лет назад на род Мэй было наложено проклятие. Все потомки умирали, не достигнув тридцати. По этой причине старшие оставили завещание: каждый ребёнок рода должен заниматься боевыми искусствами, чтобы укреплять тело и продлевать жизнь. Если же кто-то совсем не годился к этому, её или его выдавали замуж или женили в другой род, и тогда проклятие якобы переставало действовать.
От этих слов холод пробежал по спине Мэй Цзю.
— Полная чушь! — усмехнулась Ань Цзю.
И только такую дурочку, как Мэй Цзю, можно этим одурачить.
Мэй Цзю напряглась.
«Ну зачем, — подумала она, — разве нельзя иногда промолчать, а не говорить вслух?»
— Рот мой, что хочу, то и говорю. А уши твои, слушать или нет — дело твоё, — парировала Ань Цзю.
— Ты никогда не думаешь о чувствах других? — раздражённо спросила Мэй Цзю.
— А ты меня знаешь? Если не знаешь — не смей судить, — её голос стал холоден.
Мэй Цзю решила, что обидела её, и тихо произнесла:
— Прости.
Ань Цзю осталась довольна этим признанием.
— Знаешь ли, — добавила она, — когда-то я просчитывала всё до мелочей: с какой скоростью, под каким углом и на какой дистанции должна войти пуля, чтобы причинить жертве как можно меньше боли. После этого ты ещё скажешь, что я не думаю о чужих чувствах?
— Ты… ты чудовище! — лицо Мэй Цзю побелело.
Она не до конца поняла её слова, но догадалась об их жутком смысле.
Вэнь Цуй, ничего не слышавшая из тайного разговора двух душ, лишь заметила, как с каждой секундой бледнело лицо госпожи. Подумав, что её напугала история о «проклятии», она поспешно успокоила:
— Всё это из-за моей болтливости! Госпожа, это лишь слухи, не стоит тревожиться.
Мэй Цзю вздрогнула, словно очнулась, и натянуто улыбнулась. В голове её стояла пустота; она не знала, что сказать, и лишь пробормотала:
— Всё в порядке, просто… просто на душе тяжело из-за брата…
И в этом прозвучали жалость и горечь.
Долгие страхи сделали её чуть смелее, к тому же связь с душой Ань Цзю позволила ей чувствовать отсутствие злого умысла.
— Всё предрешено судьбой, госпожа, — мягко утешила её Вэнь Цуй. — Не вините себя.
— Я хочу немного побыть одна, — тихо сказала Мэй Цзю, подтянула колени к груди и спрятала лицо.
Вэнь Цуй поднялась и, уходя, напомнила:
— Хорошо, только не изводите себя. По правилам вы должны провести три ночи в Тинсунъюане2, завтра утром состоится обряд посвящения ученицы, а послезавтра будет церемония поминовения предков в храме клана. К ужину я приду за вами.
— Да, — ответила Мэй Цзю.
Как только Вэнь Цуй вышла, Мэй Цзю тихо спросила:
— Неужели нет никакого способа всё исправить?
- Нянцзы (娘子, niángzi) — почтительное обращение к женщине, в старинном употреблении означало «дама», «госпожа», иногда «супруга». ↩︎
- Тинсунъюань (听松院, Tīngsōng yuàn) — «Павильон (или зал), где слушают сосны». ↩︎
