Ань Цзю отозвалась без тени колебаний:
— Я же уже сказала: в этом деле нельзя винить одного человека. Что тут исправлять? С его легкомысленным и ветреным характером он рано или поздно непременно оступился бы из-за женщин. Так что предупреждение пошло ему на пользу. К тому же ты думаешь, будто попасть в родовую книгу Мэй — это благо? Я в этом сомневаюсь.
Лицо Мэй Цзю резко изменилось.
— Но ведь ты недавно сказала «сплошные несостыковки»… это же не о том, что Вэнь Цуй лгала? А проклятие?..
— Если бы проклятие рода Мэй и впрямь существовало, то, чтобы сохранить линию наследия, достаточно было бы заставить сыновей заниматься боевыми искусствами. Ведь дочери всё равно уходят в чужой дом, стоит их выдать замуж — и они в безопасности. Почему же тогда род сохраняет лучших по дарованиям девушек? — холодно возразила Ань Цзю.
Мэй Цзю призадумалась и с сожалением произнесла:
— Да, и правда странно. Я не могу понять.
— У меня есть лишь одно предположение, — после короткой паузы сказала Ань Цзю. — Требование, чтобы все дети обучались воинскому искусству, лишь снижает число ранних смертей, но не способно их полностью предотвратить. Смертей слишком много. Если отпускать дочерей замуж, велика опасность, что род просто вымрет.
И именно поэтому в столь большом клане осталось всего около шестидесяти человек, и неизвестно, входят ли сюда ещё и мужья, вошедшие в семью. Вот отчего Мэй Яньжань решилась увезти Мэй Цзю, вот почему её возвращение оказалось столь противоречивым!
Что же до той ночи, когда люди в масках и чёрных одеждах пытались её убить, объяснения этому Ань Цзю пока найти не удавалось.
Мэй Цзю сидела с раскрытым ртом, охваченная страхом. Внутри рода всё выглядело спокойно. Это никак не походило на описанный ужас, но опровергнуть слова Ань Цзю она не могла. И что самое удивительное, в глубине души она им верила.
— Не веришь? Тогда иди и проверь. Попробуй поговорить с матерью, — бросила Ань Цзю.
— Зачем? — растерянно спросила Мэй Цзю.
— Если я не ошибаюсь, твоя мать против того, чтобы тебя внесли в родовую книгу, и именно поэтому её заперли. Иначе как объяснить, что в столь важный момент она не появляется?
— Но… в последине дни я обедала вместе с ней, — растерянно возразила Мэй Цзю.
Слишком многое навалилось на неё за последнее время, и у неё не оставалось сил, чтобы задумываться о подробностях. К тому же мать, Мэй Яньжань, всегда говорила поступками, а не словами, поэтому хотя чувства у них были крепкими, близости в разговорах почти не было.
— Ну так проверь, — равнодушно сказала Ань Цзю.
Мэй Цзю помолчала, затем решительно поднялась, привела себя в порядок и велела позвать Вэнь Цуй.
— Пойдём со мной к матери, — твёрдо сказала она.
Лицо Вэнь Цуй не изменилось: всё та же мягкая, доверчивая улыбка.
— Госпожа Янь сейчас беседует со старшей госпожой, вероятно, останется у неё и на ужин.
— Но я очень хочу её увидеть, — упрямо настаивала Мэй Цзю.
— Ещё не поздно. До Бисянцзюя можно успеть. Я только отправлю человека к переправе узнать, остались ли лодки, и велю предупредить старшую госпожу, чтобы не тревожить её внезапным визитом, — мягко согласилась Вэнь Цуй.
— Хорошо, — кивнула Мэй Цзю.
«Что скажешь на это? — едко заметила Ань Цзю. — Предупреждаю, моё терпение к глупостям не безгранично, не испытывай его!»
Мэй Цзю покачала головой.
— Если идти к бабушке, то среди множества нянек и служанок мне вряд ли удастся поговорить с матерью наедине.
— Так-то лучше, — удовлетворённо отметила Ань Цзю. — Да, ты по-прежнему дура, но уже не такая безнадёжная, как прежде. Разница невелика, но я уважаю твоё упорство, даже если ум у тебя слабый.
— Только не говори, что это похвала, — нахмурилась Мэй Цзю.
— А разве ты сама не слышишь, что это именно похвала? — с усмешкой ответила Ань Цзю.
— Пусть будет так, как ты сказала, — устало отозвалась Мэй Цзю, не имея сил препираться. Она-то думала, что, вернувшись домой, избавится от всех тревог, но каждый уголок этого особняка дышал странностями, а вдобавок витало ещё и мрачное слово «проклятие»! На самом деле Мэй Цзю жгуче желала увидеть мать, и не только ради того, чтобы проверить слова Ань Цзю.
— У тебя ведь есть мать. Почему же тебя тогда продали в бордель? — наконец воспользовалась удобным моментом Ань Цзю, задав вопрос, что давно терзал её.
Мэй Цзю, казалось, сознательно обходила стороной эти воспоминания, будто сама боялась заглянуть в них. Как ни пыталась Ань Цзю проникнуть глубже, разгадка оставалась закрытой. Раньше Мэй Цзю относилась к ней с таким страхом и настороженностью, что одно слово могло вогнать девочку в дрожь, а уж о том, чтобы допросить её, и речи быть не могло.
