До последнего всё шло гладко, но когда тридцать пять бойцов проникли вглубь вражеской территории, три тысячи солдат сомкнули кольцо. К счастью, тяжёлую артиллерию противник применить не успел, но сцена превратилась в кровавую мясорубку, где куски плоти и оторванные конечности лежали повсюду.
Именно эта битва принесла Ань Цзю славу. Засев в засаде, она одна уничтожила триста шестьдесят четыре солдата и сбила вертолёт. В те относительно мирные времена многие из лучших снайперов мира за всю карьеру убивали не больше.
Из тридцати пяти бойцов не выжил никто. Даже Ань Цзю, остававшаяся снаружи, едва вырвалась живой.
В одно мгновение она потеряла тридцать пять друзей, с которыми делила каждый день и каждую ночь, и это было сродни той боли, что разрывала сердце в час, когда несколько лет назад её рука обагрилась кровью родного отца. Невыносимое удушье, невозможность вдохнуть, мучительное одиночество без надежды на избавление.
— Что… что это было? — дрожащим голосом спросила Мэй Цзю.
Ань Цзю резко очнулась, и слова её зазвенели холодным, как клинок, металлом:
— Ты видела?
Мэй Цзю вскочила и, не удержавшись, бросилась к плевательнице. В её сознании вспыхнули страшные картины: кровь, трупы, огонь, ревущий смерч войны; смерть висела над всем, и оттого видение походило на адские муки.
Ань Цзю тогда окончательно убедилась, стоит ей лишь вспомнить о прошлом — и Мэй Цзю получает доступ к её памяти. Разница лишь в том, что она привыкла прятать самое сокровенное и отталкивать воспоминания, а Мэй Цзю, будучи истинной хозяйкой этого тела, имела врождённое право управлять им.
Это не повергло Ань Цзю в отчаяние. Врождённое не значит вечное. Раз уж бывают люди, впадающие в беспамятство и остающиеся живыми оболочками, значит, любая способность может дать сбой.
Картины в её памяти были окутаны дымом и сумятицей. Они были расплывчаты и обрывочны, и тот, кто сам не стоял лицом к лицу с отчаянием, вряд ли сумеет их по-настоящему понять.
Лишь спустя долгое время Мэй Цзю удалось собраться с духом.
— Это место, где я жила, — тихо проговорила Ань Цзю.
— Восемнадцатый круг ада? — прошептала Мэй Цзю, лицо её побелело, глаза наполнились слезами. — Но ведь я не совершала злых дел… Почему же я увидела ад?
Когда-то Ань Цзю дважды брала верх над её телом, и оба раза они наживали себе врагов. Тогда Мэй Цзю осудила её за бесшабашность и несдержанность. Теперь же она понимала: разве человек, для которого убийство всё равно что срезать травинку, станет бояться нажить ещё одного недоброжелателя?
Она поняла, что ошибалась. Ань Цзю вовсе не пренебрегала чувствами других. Она не считала значимым ничто.
— Это моя родина, — произнесла Ань Цзю, не замечая мыслей собеседницы и погружаясь в собственные раздумья.
Она никогда не жаловалась на свою судьбу и не задавалась вопросом, отчего жизнь её сложилась так трагично. Теперь, однако, девушка неожиданно прозрела:
— Моя родина была мирной и прекрасной. Большинство людей проживали век в покое. А кто шёл по лезвию ножа, как я, сам избирал путь гибели.
И, словно в забытьи, она добавила:
— Если бы у меня был шанс вновь прожить жизнь, я хотела бы обрести простое и спокойное существование.
Наконец-то хоть крупица здравомыслия! Но, памятуя о её прошлом, Мэй Цзю всё равно с опаской спросила:
— А если вдруг твой муж обзаведётся множеством наложниц и будет кутить с ними вволю… что тогда сделаешь?
Ань Цзю напомнила себе: насилие не выход, нельзя убивать, нельзя поддаваться ярости. И, отринув привычное грубое решение, после серьёзного раздумья она сказала:
— Кастрирую его, а всех его любимых женщин приведу в наш дом сама!
— Ань Цзю… — Мэй Цзю вздохнула. — Твоя жизнь обречена быть необыкновенной.
В этот миг за дверью раздался стук.
— Госпожа, — прозвучал голос Вэнь Цуй.
Мэй Цзю поспешила к зеркалу, пригладила волосы и постаралась скрыть следы недавнего смятения.
— Войди.
Вэнь Цуй скользнула внутрь и почтительно поклонилась:
— Госпожа, все суда у переправы уже заняты людьми из Шаюньцзюя. Они никому не позволяют воспользоваться лодками. Да и время позднее, не лучше ли перенести поездку? Не стоит лишний раз гневить старшую госпожу.
Сердце Мэй Цзю болезненно сжалось. Слова Ань Цзю сбылись слишком скоро. Она была неопытной, но не лишённой здравого смысла. И теперь, даже услышав столь убедительный предлог, она не собиралась доверять безоговорочно.
