И в тот же день замминистра Сюй подвергся избиению неведомым злоумышленником. Тот набросил на голову мешок, и кулаки градом посыпались один тяжелее другого. Сюй завыл, как резаный кабан. Спустя какое-то время его отыскали: чудом без серьёзных повреждений, но лица не узнать, распухло, словно копчёная свиная голова.
Когда слуги забирали Сюя домой, весь аппарат Министерства сбежался поглазеть, и У Чжэнь, разумеется, тоже. Разминая кулаки, она ощущала сладостное облегчение: и за мужа отыгралась, и душу отвела. К тому же сила у мужа и вправду немалая: ей показалось, что она стукнула совсем слегка, а результат налицо.
Сюй, сославшись на травмы, ушёл пораньше. У Чжэнь тоже поняла, что в Министерстве скучно, и удрала. Но, по крайней мере, помнила, что сейчас идёт под видом мужа и у начальства отпросилась.
К полудню, выходя из дворцовых ворот, она увидела вдали под деревом фигуру с конём. Это было её собственное тело. Когда человек повернул голову, У Чжэнь сразу поняла: внутри её супруг, без сомнений.
Она сорвалась на бег, подскочила и, расхохотавшись, подхватила его на руки.
Сделала это она на удивление легко: собственное тело показалось невесомым, словно облачко. Стало забавно, она даже провернулась вокруг два раза.
Цензор Лю как раз выходил из боковых ворот. Увидев посреди двора обнимающуюся пару и распознав в том, кто держит, столь уважаемого им Мэй Чжуюя, он дёрнул глазом, развернулся и свернул в обход, сокрушаясь до глубины души: хороший же был юноша! И вот до чего довела его эта У Чжэнь: ни стыда, ни правил!
Мэй Чжуюй без выражения смотрел, как жена, в восторге вертясь в его теле, поднимает его и крутит, и, ухватив её за предплечье, сказал:
— Поставь меня.
У Чжэнь послушно опустила его и, глядя сверху вниз, хихикнула:
— Разозлился?
— Нет, — покачал головой Мэй Чжуюй. — Боюсь, ты не справишься с моим телом и разобьёшь своё.
У Чжэнь улыбнулась:
— Моё тело не фарфор и не хрусталь, не так-то просто его разбить. Чего ты так нервничаешь? Смотри, как мне легко.
Она и правда была легка на подъём, даже присела поглубже, чтобы смотреть ему прямо в глаза, и, поддразнивая, добавила:
— Муж, а теперь ты и правда низкий.
Он только беспомощно вздохнул и вынул из рукава те самые две фигурки:
— Это всё из-за них?
— Похоже, — кивнула У Чжэнь. — Подарок от моего двоюродного братца. Паршивец он. Видно, рассчитывал, что я раскрою в первую брачную ночь, и тогда…
Она пожала плечами:
— А я забыла о них, вот только сегодня и открыла.
Тут она вкратце рассказала о пропаже Пэй Цзя. Мэй Чжуюй не был в курсе подробностей — виделся с ним дважды, мельком. Ему было всё равно, что с Пэй Цзя, и он лишь спросил:
— Есть способ снять это?
— Нет, — честно призналась У Чжэнь. — А у тебя, муж?
— Кто завязал, тому и развязывать. Боюсь, сначала придётся его найти.
Они переглянулись. У Чжэнь первой развела руками:
— Ладно. Едем по дороге на Кунчжоу и ищем. Но туда-обратно месяц как минимум. В Чанъане надо всё устроить… думаю, справимся.
Сказала-то она уверенно, но уже в тот же день всё пошло наперекосяк: из дворца пришёл вызов. Императрица велела У Чжэнь явиться.
У Чжэнь как раз отправилась на ярмарку духов к двум своим помощникам, чтобы обсудить дела; указ императрицы принял Мэй Чжуюй — и, не имея иного выхода, вынужден был, в оболочке У Чжэнь, отправиться во дворец.
Императрица позвала сестру без особой причины, просто давно не видела и соскучилась. Прежде, до свадьбы, У Чжэнь чуть ли не через день бывала в дворце, особенно летом, а тут такой перерыв и императрице это показалось странным. Фаворитка Мэй заметила её беспокойство и сказала, пусть позовут У Чжэнь.
Встретились они в беседке на Императорском озере и в этот раз атмосфера вышла на редкость странной. Императрица У, увидев «У Чжэнь», удивилась: её сестра всегда любила смеяться, улыбалась широко и дерзко; раньше, входя, она сперва ослепительно улыбалась, а уж потом кланялась. А сейчас лицо спокойное, ни тени улыбки, непривычно степенная — совсем не она.
— Что с тобой? Неужто беда какая? — Императрица нахмурилась: неужели кто-то обидел её девчонку, раз та даже улыбаться перестала? Насколько же велико должно быть беспокойство!
Подумав так, императрица посуровела:
— Говори прямо. Хоть я и во дворце, но в обиду тебя не дам. И вид у неё был такой, будто сейчас же станет за неё горой.
Мэй Чжуюй мог лишь ответить:
— Ничего. Просто в последнее время нездоровится.
От этих слов императрица встревожилась ещё сильнее: нездоровится да так, что характер переменился? Это не мелочь. Не дожидаясь распоряжений, наложница Мэй уже послала евнуха в ведомство лекарей позвать Люфына.
В Лекарской палате ведали лекарствами для императора, императрицы, фавориток и вдовствующей императрицы; среди врачей искуснее всех был Люфын. Получив приказ, он примчался без промедления и, увидев, что осматривать надо У Чжэнь, лишних слов не сказал, а почтительно взял пульс.
Щупал, сверял, снова щупал и, наконец, улыбнулся:
— Мои поздравления. Вы беременны.
С тех пор как тела поменялись, невозмутимый даос Мэй впервые дал слабину. Глаза у него стали совершенно круглые.
