Она поспешно ответила поклоном, избегая встречаться с ним взглядом. В его тёмных и глубоких глазах скрывалась насмешка и проницательность, словно он читал чужие тайны, едва глянув.
Су Лунь, видя её робость, чуть приподнял бровь. В его мыслях уже поселилось подозрение. С самого возвращения в мир духов он обратил внимание. Хоть эта бабочка-демон и владеет неплохой духовной силой, в ней нет и тени того мужества, что приписывают предания.
Три года назад, когда Янь Чаошэн оказался в ловушке Лю Шуан и был почти убит, а дворец демонов укрывался под куполом Зеркала Перехода, их оборона продержалась всего несколько дней, пока Фэн Фумин не прорвал её. Именно тогда, как гласит история, Цунся взяла на себя руководство остатками народа, открыла врата в мир духов и вывела всех демонов в безопасное место.
За этот подвиг её почитали едва ли не так же, как самого повелителя.
Для Су Луня рассказ выглядел неправдоподобно. Откуда у этой женщины могли быть силы и знания, чтобы вскрыть врата? И уж тем более откуда решимость и хладнокровие, чтобы бросить вызов Фэн Фумину? Нет, образ решительной спасительницы никак не вязался с нынешней, нервно отводящей взгляд демонессой.
Впрочем, он не стал разоблачать её. Осли он заметил нестыковки, то и повелитель наверняка уже всё понял. Похоже, её сохраняют при дворе лишь ради спокойствия народа.
Су Лунь лишь усмехнулся и без спешки удалился.
Мир духов сильно отличался от мира демонов. Здесь души пришли из самых разных народов и были подобны россыпи песчинок, которые нужно собрать воедино.
Когда-то Янь Чаошэну потребовались десятилетия, чтобы заставить их признать его власть и покориться.
Теперь же он давно уже не был тем юношей, который пробивался сквозь трудности. Он умел безошибочно находить слабые места подданных, и за неполные две недели после возвращения сумел навести в мире духов завидный порядок.
Сегодня был назначен день переговоров между Фэн Фумином и Куньлунем. Ценой за жизнь Цзимо Шао Ю должны были стать духовные источники Куньлуня и тысячелетняя клятва повиновения. Янь Чаошэн велел своим людям следить, чтобы Цзимо Шао Ю остался жив.
Вспомнив об этом человеке, он опустил взгляд.
Когда Лю Шуан была ещё юной бессмертной травкой, Шао Ю пожертвовал своей духовной линией, превратившись в неугасимый источник, который питал Куньлунь веками.
Тогда Янь Чаошэн стоял рядом и не остановил его. Подобные жертвы были естественной судьбой каждого наследника рода. Он сам, ради возрождения королевской семьи, прошёл путь, о котором обычным смертным было бы страшно даже подумать. Именно он подарил Шао Ю артефакт, с помощью которого тот совершил самопожертвование, поэтому чувства Куньлуня к Янь Чаошэну всегда были двойственными: благодарность смешивалась с ненавистью.
В тот день по возвращению он увидел в покоях юную, чистую и болтливую Лю Шуан, которая радостно рассказывала о жизни в его отсутствие. Он лишь молча слушал и не сказал ей, что Шао Ю уже давно мёртв.
Любить он ещё не умел, но знал. Если бы она узнала, что он способствовал гибели её друга, то возненавидела бы его.
И до самой её смерти под небесной молнией она не узнала правды. Все эти сто лет, когда она пыталась отправиться к Шао Ю, Янь Чаошэн незаметно преграждал ей путь, каждый раз находя повод задержать её.
Проведя ладонью по пальцам, он подумал, что, наверное, был подлецом. Он лгал ей всю жизнь, и даже умирая, она не узнала, что друга нет уже век.
Его резная колесница для управления душами выехала через боковые ворота. Цунся едва успела остановить её. Увидев повелителя, она облегчённо вздохнула:
— Ваше Величество, у меня есть важный разговор. Не соизволите ли проехать в мои покои?
Янь Чаошэн взглянул на неё сверху вниз, и в его глазах мелькнула насмешка:
— Говори здесь.
Он был неприступен, и Цунся, не успев придумать предлог, стиснула зубы:
— Это касается Бай Чжуйсюя, того, кто погиб в Зеркале Перехода. Вам не хотелось бы узнать о нём?
Повелитель смотрел на неё спокойно, обдумывая услышанное.
Бай Чжуйсюй… В его нынешней памяти это имя почти не отзывалось, но в воспоминаниях юности оно было ярким. Молодой генерал Кунсана, гордость и любимый ученик Чишуй Чуна. Он же был братом Лю Шуан. Тот самый, чью душу юный Янь Чаошэн однажды спас, отдав половину внутреннего ядра.
— Пойдём, — коротко сказал он.
Цунся радовалась, что когда-то помогла Лю Шуан достать нужные вещи для спасения этого человека, иначе у неё не было бы ни единого повода задержать повелителя хоть на мгновение.
В её покоях она, чтобы потянуть время, подала ему чашу с чаем. Он тихо постукивал пальцами по столу:
— Говори.
— Говорят, он жив, — произнесла Цунся. — Лю Шуан спасла его и все эти годы делала всё, чтобы он поправился.
