Он наклонился и посмотрел на неё.
Когда-то она точно так же обращалась к нему, но в прошлом те слова предназначались другому — его юному обличью. Теперь он понял, что говорит она вовсе не с ним, а с тем мальчишкой.
Что проскользнуло в его взгляде, она не разобрала. Он умело спрятал мимолётное чувство.
Он опустил ресницы и скрыл свой взор. Взметнулась чёрная мгла, и они уже миновали врата духов, перейдя в мир людей.
Он держал её на руках, сидя на крыше, и они вдвоём смотрели вниз.
Был февраль. Небо пустовало без звёзд, зато всюду в человеческом мире сияли фонари и плыли по рекам светящиеся лотосы. Издали всё это походило на звёздное море.
Лю Шуан свернулась рядом, облокотившись на его плечо.
В тот миг она поняла, что он простил её.
Она решила открыться:
— У меня есть тяжёлое и дурное воспоминание. Когда-то… я была ранена. И с тех пор, как человек, укушенный змеёй, боится верёвки, я невольно сторонилась тебя, но теперь… теперь я оставила это позади.
Она не заметила, как дрогнули его пальцы.
С улыбкой, подперев щёку, она показала вниз:
— Янь Чаошэн, знаешь ли ты? Там, в том направлении, когда-то был мой дом.
Он прищурился и, словно ничего не понимая, произнёс:
— Мне и невдомёк, когда же бессмертная Лю Шуан успела пожить смертной.
Она продолжала рассказывать:
— В дни праздника фонарей я всегда обманывала родителей и убегала гулять одна. Мир тогда казался мне таким мирным, радостным и красивым. Всё было новым и восхитительным.
И, улыбаясь, сказала:
— Янь Чаошэн, мне кажется, в нынешнем мире счастливее всего быть человеком. Ты согласен?
Он промолчал.
— А если однажды меня не станет, ты не ищи меня. Может статься, я просто переродилась в смертную.
Он всё это время сидел неподвижно, но в какой-то момент его пальцы сжали её запястье так, что стало больно.
Она торопливо заговорила:
— Шучу! Я пошутила. Отпусти, у меня ведь нет сил, а ты сжимаешь так, что больно.
Он не разжал руки, и тогда она с мягкой укоризной проговорила:
— Ты так за меня тревожишься… значит, до сих пор любишь меня?
Он резко оттолкнул её, едва не столкнув вниз с крыши.
Лю Шуан давно привыкла к его «нет» вместо «да», и сердце её сладко наполнилось теплом. Ей даже казалось, что он в своей неловкости мил и жалок.
Вспоминая всё их прошлое, она знала, что когда-то хотела убить его, а он, попав в заблуждение, вдруг полюбил её. Ради неё он вошёл в миров духов, ради неё был готов отдать своё внутреннее ядро.
Он уступил ей лучшие покои и сам пришёл за ней через опасности. Такой чистой и искренней любви она никогда не знала. Он единственный даровал ей её. И теперь, когда он, собрав свою душу воедино, снова был рядом, как бы он ни поступил, всё было не чрезмерным, и всё же он не смог причинить ей боли.
Глупец до глубины, но именно ему однажды предстояло потерять всё, потому что она сама разрушит силу Хуэйлин, уничтожив её в Дин Шэньнуна.
Теперь, возможно, ей не придётся распасться на прах, а доведётся родиться смертной и прожить обычную жизнь, как в прошлый раз, маленькой травкой.
Даже так она не смогла бы подарить Янь Чаошэну полноты любви.
Разрушить силу Хуэйлин — единственное, что она могла сделать ради Кунсана, ради Янь Чаошэна, ради маленькой птицы, ради Чан Хуань, ради всех жителей восьми миров.
Это было её предназначение. Без Хуэйлин демонический бог не вернётся, и замыслы Фэн Фумина потерпят крах.
Она смотрела на человека рядом с собой. Перед ней был не владыка, не повелитель демонов, а юный Янь Чаошэн, который всегда относился к ней с добром. Тот самый ученик, что когда-то робко прятался на лотосовой платформе, прикрывая одеждой колени, боясь показаться недостойным.
В ночь праздника фонарей мир людей был полон солнечного дыхания весны, а он стоял в чёрных одеждах, и у его глаз всё ещё оставались чешуйчатые следы, которые никак не исчезали. Его холодный взор был устремлён на человеческий мир. Из-за неё он превратился в ледяную душу.
«Её пальцы невольно сжали складку его одежды. Если бы у меня не было памяти маленькой бессмертной травки, я, наверно, смогла бы по-настоящему любить его, такого чистого, до конца преданного человека. Его жизнь и без того слишком тяжела».
Вместе с тем, если бы не память, сохранённая от той жизни, она бы не дожила до сегодняшнего дня.
Она приподняла его лицо ладонями и тихо позвала:
— Янь Чаошэн.
