Когда они вернулись в мир духов, Лю Шуан снова оказалась запертой.
Она ведь думала, что всё будет иначе. Согласившись выйти за Янь Чаошэна, Лю Шуан хотела исполнить его единственное желание. Ведь человеческая свадьба — это не соединение душ, а всего лишь обряд. Для мира людей их совместная жизнь длилась бы какое-то время, а в мире бессмертных прошло бы всего несколько мгновений. Потом она собиралась связаться с Шао Ю и извлечь из себя силу Хуэйлин.
Эта сила питалась её собственной душой. Без души она больше не смогла бы жить. Лучший исход — уже никогда не стать бессмертной, а как Бай Чжуйсюй, прожить простую жизнь смертной.
А может, и вовсе никогда больше не проснуться.
Зато она могла бы быть рядом с Янь Чаошэном до конца. Правда, похоже, он презирал такую её «милостыню» и вместо благодарности вновь заключил её в темницу.
Лю Шуан лишь обречённо замолчала.
Она никак не могла понять. На празднике фонарей, в мире людей, они ведь словно пришли к примирению. Почему же он так легко перевернул страницу и снова стал холоден, будто всё прежнее было иллюзией?
Её сердце тревожили мысли о похищенном Шао Ю и о Кунсане, чья судьба оставалась неясной, но спросить прямо она не решалась. Она боялась, что и без того обиженный Янь Чаошэн, услышав такие слова, вспыхнет яростью и станет ещё беспощаднее.
Она тащила за собой тяжелую цепь, подошла к двери и выглянула наружу.
Охранять её теперь поставили вовсе не доверчивую и легко обмануть юную служанку из духов, а грозного и величественного Чи Юаня. Лю Шуан не знала, смеяться ей или плакать. В каком-то смысле Янь Чаошэн действительно умел читать сердца людей, прозорливо угадывая чужие мысли.
Он, должно быть, давно заметил её беспокойство и намерение покинуть мир духов, поэтому заранее запер её здесь.
Чи Юань наклонил голову к ней, и его взгляд был предостережением. Лю Шуан улыбнулась:
— Не тревожься, я вовсе не собираюсь бежать.
Птица презрительно фыркнула, выпустив воздух через ноздри. В ней с первого взгляда угадывалось нечто такое, что не позволило бы никому легко приблизиться. Лю Шуан в прошлой жизни прожила с этим созданием почти столетие, прежде чем сумела снискать хотя бы тень его расположения. Оно не было похоже на Цинлуань, выросшей рядом с Янь Чаошэном. Напротив, в Чи Юане неукротимо бушевала природа демонической птицы, и свирепость в нём сочеталась с коварством.
Не находя иного выхода, Лю Шуан отступила обратно в комнату и задумалась с тяжёлым сердцем. Неужели ей и вправду предстоит оказаться пленницей здесь и лишь бессильно наблюдать, как Фэн Фумин заберёт из Куньлуня духовную жилу?
Становилось всё очевиднее, что слова, сказанные ею в тот день, Янь Чаошэн вовсе не принял близко к сердцу. Он не стремился примириться с ней и провести рядом хоть несколько дней в мире и согласии.
Лю Шуан чувствовала смутное беспокойство. Он никогда бы не стал так безразлично держать её вдали от себя, если только не опасался, что она помешает его собственным планам.
Но что же он задумал? Сколько бы ни размышляла Лю Шуан, она могла прийти лишь к одному ответ. Речь шла о том, чтобы вырвать силу демонического бога из пяти духовных жил.
— Что замышляет владыка? — спрашивала она всякий раз у проходящих служанок, но те неизменно молчали.
Постепенно лёгкость и беззаботность её сердца уступили место гнетущему предчувствию.
Она решила, что если Янь Чаошэн и дальше не станет появляться, то ей придётся любой ценой найти его, проститься и затем уйти, чтобы не допустить, чтобы Фэн Фумин собрал все пять жил. Ей следует самой отправиться в Куньлунь и уничтожить собственную силу Хуэйлин, иначе, когда враг сам явится за ней, это обернётся бедствием для всех восьми миров.
Однако в тот самый день, когда решение уже было принято, в полночь над миром духов разразился дождь. Редкие, звонкие капли разбудили её: здесь почти никогда не бывало ливня, если только не наступал особый тёмный год или мрачный час. Лю Шуан резко села на постели, сердце её сжала внезапная тревога.
Ей почудилось, будто сама стихия возвещает о приближении беды.
Холодный ветер завывал в пустых залах, давно лишённых прислуги. Свет ламп в нефритовых светильниках дрожал и гас.
Нынче не было ни тёмного года, ни злого часа.
Значит, оставался лишь один вывод: демоны рвутся в этот мир, и кровь прольётся рекой.
