— Не спеши. Его проверяли на наличие духовных корней?
— Да, проверяли, — ответил тот. — Способности к обучению у него есть, но… корни слишком смешанные, трудно определить его истинный дар.
— А Цзи Сяньхань не оставила никаких сообщений?
— Госпожа сказала так: у неё ныне беременность, и заботиться о ребёнке ей неудобно. К тому же, по её словам, и у неё, и у её супруга слишком дурной нрав, они не сумеют воспитать человека с чистым сердцем. А вот вы, Учитель… вы куда более подходите для того, чтобы вырастить достойного мужчину.
Шао Ю нахмурился, потер виски и тихо произнёс:
— Ладно, понял. Пусть участвует вместе с другими в испытаниях для новичков.
В его душе уже зрело предположение. Если этот мальчик и впрямь связан с Янь Чаошэном, то без должного наставления он легко может стать новой напастью для мира. Янь Чаошэн когда-то спас восемь миров, и тем самым воздал добром даже самому Куньлуню. Шао Ю не возражал бы воспитать ещё одного ученика, но вот стоит ли тому встречаться с Лю Шуан… в этом он не был уверен.
Настал день, когда врата секты распахнулись. Все дети из мира людей, ищущие путь к бессмертию, вошли в малое измерение, созданное для экзамена.
Шао Ю сидел на возвышении. Он выслушал, как ученики дочитали правила, и спросил:
— Где Лю Шуан?
Его прямые ученики промолчали, а Фэн Цайи откликнулась:
— Для одного из испытаний не хватало хранителя, и Лю Шуан сама вызвалась. Я согласилась.
У Шао Ю невольно дрогнули уголки глаз.
Фэн Цайи, привыкшая угадывать его настроение, тут же немного смущённо сказала:
— Я поступила неправильно? Лю Шуан уже выросла, её сила немалая, а остальные дети ведь совсем малы. Ей будет по силам сдержать их.
Она самовольно изменила порядок, но Шао Ю лишь вздохнул и тихо ответил:
— Нет, я не виню тебя.
Фэн Цайи внутренне расцвела, а прочие ученики сдержанно усмехнулись. Все знали, что Фэн опять берёт своё, ведь глава секты всегда уступал ей. Кто знает, доживёт ли она до того дня, когда станет госпожой главы?
— Кхм. Начинайте.
Перед всеми раскинулось яркое живое полотно. Дети, словно нарисованные точки туши, ожили и задвигались, как только прозвучала команда Шао Ю. Их весёлые голоса тоже донеслись до зрителей.
Испытание, которое должна была хранить Лю Шуан, находилось лишь на третьем этапе. Пока же дети пробовали силы на первом, и потому ей оставалось только забраться на дерево и наблюдать.
Она редко видела так много ребят своего возраста. В секте даже самые младшие ученики были старше её на целый цикл.
Тонкие жёлтые кисточки в её волосах тихо колыхались на ветру. Дети, все ещё смертные, ничего не замечали. Лю Шуан спряталась хорошо, да и воспользовалась заклятием невидимости.
В Цанъюй-цзуне строгие правила. В ученики брали лишь детей от восьми до двенадцати лет, старше уже не принимали.
Среди сотни с лишним подростков выделялся один. Остальные тащили свои узелки и молчали, каждый держался особняком, а этот был в парче и шелках. Вокруг него трое-пятеро прихлебателей, старающихся угодить каждому его слову.
Лю Шуан слышала, как они говорили:
— Ваша светлость, второй принц! Мой отец уже давно говорил, что вы одарены необычайно. Испытание Цанъюй-цзуна для вас — сущая мелочь.
Другой поддакивал:
— Ваша светлость столь могущественны, и впрямь, стоит лишь взглянуть и ясно, что вы превосходите все слухи!
Второй принц важно задрал подбородок и чуть ли не свысока глядел на остальных. Люди взрослеют рано. Многим из этих мальчишек было по десять лет, и они уже знали слишком многое. У простолюдинов и обручения случаются рано. Иной раз уже в двенадцать у мальчиков есть служанки, обучающие «взрослым вещам».
Лю Шуан наклонила голову, пытаясь вспомнить, что это за должность у «второго принца», отчего же все так стараются ему угодить, но вскоре подумала: «Всё равно, какая должность. Здесь это не имеет значения. В Цанъюй-цзуне отбор не по знатности рода, а по силе духа и врождённому дару».
Перед детьми выросла большая древняя крона, а пути дальше не было.
Шум и гам сто детей продолжался недолго, и Лю Шуан заметила, что лишь один мальчик держится в стороне.
Он стоял в самом конце, ни с кем не разговаривал, не искал товарищей. Даже когда к нему обращались, почти не отвечал.
На вид ему было лет одиннадцать-двенадцать. На лице — запёкшаяся кровь, губы сжаты до белизны. Он молча смотрел на громадное дерево.
Взгляд Лю Шуан скользнул по его худому лицу и задержался на впалом животе. Он никого не замечал, кроме дерева, и был смертельно голоден. Несколько дней, видно, не ел.
Вдруг его глаза, острые, словно когтистый орёл, прямо встретились с её направлением. Лю Шуан вздрогнула и юркнула за ветви, позабыв, что использовала заклятие невидимости. Конечно, он её не видел. Когда она осторожно снова выглянула, мальчик уже отвёл взгляд.
