Пробуждение Ань Цзю принесло Мэй Цзю радость. Заснуть она уже не могла и потому осталась в книжной комнате.
Прежний хозяин Юйвэйцзюй, очевидно, был человеком, безмерно любившим книги. Просторная библиотека до отказа была забита свитками. Большая их часть касалась воинских искусств, но попадались и диковинные сказочные истории.
Мэй Цзю тянулась к стихам, тогда как Ань Цзю настаивала на изучении наставлений и методик боевых искусств. Не в силах спорить, девушка взяла в руки сухие и нудные трактаты. Так они просидели до конца часа Хай1, лишь к самому его окончанию почувствовав усталость.
Мэй Цзю накинула на плечи меховую накидку и уже собиралась уходить мыться, когда у дверей раздался голос служанки:
— Госпожа, старейшина Чжи просит вас к себе.
В роду Мэй, где растили и воспитывали убийц, не существовало множества мелочных правил, как в других семьях, но привычки, свойственные ремеслу, соблюдались строго. Кем бы ты ни был, обязан явиться по первому зову, в любое время.
Прежняя мягкотелость Мэй Цзю осталась при ней, однако недавние события закалили характер. Она уже не терялась, как прежде, и встретила известие спокойно:
— Хорошо, — ответила она.
Яо Е зажгла фонарь и вышла вместе с госпожой.
В Мэйхуали даже зимний ветер казался ласковым. Снежные хлопья, подхваченные легким дыханием воздуха, кружились в невесомых спиралях, осыпаясь на землю непрерывным и густым потоком, будто в весеннем месяце апреле ветер играл с тончайшей вуалью из белых лепестков абрикоса.
Ань Цзю знала, что здесь — южные земли. Спустя много лет зимы станут мягче, и такой обильный снегопад останется лишь воспоминанием. И всё же она впервые поняла, что холодный снег может быть удивительно мягким и прекрасным.
Они шли по снежной тропе до портика Юнчжитана. Служанка сложила зонтик, а Яо Е передала фонарь другой девушке и заботливо отряхнула с накидки Мэй Цзю упавшие хлопья.
— Четырнадцатая госпожа, — раздался сухой голос.
Дверь с протяжным скрипом отворилась, и на пороге возник молодой человек в черном. Его лицо было худым, бледным, черты — правильными, глаза узкими. Сам облик не выделялся ничем особым, но исходящая от него мрачная холодность врезалась в память.
— Ваш покорный слуга Му Цяньшань, — сказал он, заметив взгляд Мэй Цзю, и почтительно сложил руки.
Он назвал себя «слугой». Мэй Цзю ограничилась легким кивком.
— Отныне я отвечаю за безопасность госпожи, — добавил Му Цяньшань.
Мэй Цзю уже собиралась войти, но остановилась и нахмурилась:
— Ты из людей старейшины Чжи?
Правду сказать, юноша ей был неприятен. В нем было что-то призрачное и неуловимое, словно перед ней стоял дух, от которого бросало в озноб. В глубине души у Мэй Цзю жила неприязнь и к самому старейшине. Стоило ей вспомнить его свирепый допрос и то, как он без всяких объяснений отправил её в Тайную школу, как внутри поднималась смесь страха и отвращения. Теперь та же неприязнь перелилась и на Му Цяньшаня.
— Да, — спокойно ответил он. — Госпожа, прошу войти.
Мэй Цзю прикусила губу и шагнула вглубь двора.
Перед глазами вновь предстал небольшой тир. Как и в прошлую встречу, старейшина Чжи стоял под навесом, натянув лук.
Свист!
Стрела прорезала снежную пелену и вонзилась в самое сердце мишени.
— Ты видела? — спросил старейшина, опуская оружие.
Мэй Цзю слегка склонилась:
— Да.
— Убереги себя от девичьих манер, — в его суровом голосе звучало недовольство. — Излишняя скованность мешает в пути лучника.
— Слушаюсь, — покорно ответила она.
В сердце всё же оставалось непонимание. Разве смысл стрельбы не в том, чтобы попадать точно? Если старейшина Чжи способен бить без промаха, чего же он ищет сверх того?
— Пустишь стрелу — старик посмотрит, — сказал старейшина Чжи, протягивая ей лук. И добавил сурово: — Цяньшань сопроводил тебя от самого кладбища до Мэйхуали. Ты неплохой ребёнок, но если вздумаешь прикидываться робкой и беспомощной, знай: в моём присутствии подобное не потерплю! Я уже раз простил тебя. Ещё хоть раз увижу прежнюю ложь, через год немедленно отправлю в Войско Повелителей Журавлей.
Мэй Цзю похолодела. Она судорожно сжала лук. В последнее время она действительно старалась, даже изнуряла себя упражнениями, но всё её кунг-фу по-прежнему напоминало танец. Движения обрели силу, а ударить по-настоящему они так и не могли.
— Ань Цзю… — неуверенно позвала она.
Та затаилась, хотя понимала, что разница их характеров чересчур велика. Ей было трудно прикидываться, и как бы она ни старалась, всё равно оставляла подозрительные следы.
Она вспомнила, как тогда, после ранения, к той женщине в чёрном подошёл человек в маске. Должно быть, это и был Му Цяньшань. Ань Цзю поняла, что тогда показала себя слишком спокойной, вот и вся улика.
Теперь скрываться не имело смысла. Но беда в том, что тело ещё не восстановилось. Даже если взять его под контроль, вряд ли ей удастся действовать достаточно свободно. А искусство стрельбы — это не только сила, это тончайшее чувство в пальцах, в спине, во всём теле.
— Не бойся. Делай так, как скажу, — неожиданно мягко произнесла Ань Цзю, подражая успокоительным интонациям Мэй Яньжань.
И правда, сердце Мэй Цзю немного утихло.
— Встань напротив мишени, почувствуй, будто смотришь ей прямо в сердце, — сказала Ань Цзю.
Девушка подчинилась.
— Ты что, косишь глазами? — холодно бросила Ань Цзю. — Сместись правее… ещё… пол-цуня2.
- Час Хай (亥时, hǎishí) — время с 21 до 23 часов. ↩︎
- Цунь (寸, cùn) — традиционная мера длины, примерно ширина большого пальца. ↩︎
